Милый друг - английский и русский параллельные тексты

I came here the other day with Monsieur Forestier, who promised me to see about my being put on the free list; I do not know whether he has thought of it."	На днях я был здесь с господином Форестье, и он обещал достать мне пропуск. Боюсь только, не забыл ли он.
The list was referred to.	Просмотрели список.
His name was not entered.	Его фамилии там не оказалось.
However, the box office-keeper, a very affable man, at once said:	Тем не менее контролер был так любезен, что пропустил его.
"Pray, go in all the same, sir, and write yourself to the manager, who, I am sure, will pay attention to your letter."	– Ничего, проходите, сударь, - сказал он, - только обратитесь лично к директору - он вам, конечно, не откажет.
He went in and almost immediately met Rachel, the woman he had gone off with the first evening.	Войдя, Жорж Дюруа почти тотчас же увидел Рашель, - ту женщину, с которой он отсюда ушел в прошлый раз.
She came up to him, saying:	Она подошла к нему.
"Good evening, ducky.	– Здравствуй, котик.
Are you quite well?"	Как поживаешь?
"Very well, thanks--and you?"	– Очень хорошо, а ты?
"I am all right.	– Тоже недурно.
Do you know, I have dreamed of you twice since last time?"	Знаешь, за это время я два раза видела тебя во сне.
Duroy smiled, feeling flattered.	Дюруа был польщен.
"Ah! and what does that mean?"	– Ах, ах! К чему бы это? – спросил он, улыбаясь.
"It means that you pleased me, you old dear, and that we will begin again whenever you please."	– А к тому, что ты мне нравишься, дурашка, и что мы можем это повторить, когда тебе будет угодно.
"To-day, if you like."	– Если хочешь - сегодня.
"Yes, I am quite willing."	– Очень даже хочу.
"Good, but--" He hesitated, a little ashamed of what he was going to do.	– Ладно, но только вот что... Дюруа замялся, - его несколько смущало то, что он собирался сказать ей.
"The fact is that this time I have not a penny; I have just come from the club, where I have dropped everything."	– Дело в том, что я нынче без денег: был в клубе и проигрался в пух.
She looked him full in the eyes, scenting a lie with the instinct and habit of a girl accustomed to the tricks and bargainings of men, and remarked:	Учуяв ложь инстинктом опытной проститутки, привыкшей к торгашеским уловкам мужчин, она посмотрела ему прямо в глаза.
"Bosh!	– Лгунишка! – сказала она.
That is not a nice sort of thing to try on me."	Нехорошо так со мной поступать.
He smiled in an embarrassed way.	Дюруа сконфуженно улыбнулся:
"If you will take ten francs, it is all I have left."	– У меня осталось всего-навсего десять франков, хочешь - возьми их.
She murmured, with the disinterestedness of a courtesan gratifying a fancy:	С бескорыстием куртизанки, исполняющей свою прихоть, она прошептала:

"What you please, my lady; I only want you."	– Все равно, миленький, я хочу только тебя.
And lifting her charming eyes towards the young man's moustache, she took his arm and leant lovingly upon it.	Не отводя восхищенного взора от его усов, Рашель с нежностью влюбленной оперлась на его ру^ку.
"Let us go and have a grenadine first of all," she remarked.	– Выпьем сперва гренадину, - предложила она.
"And then we will take a stroll together.	– А затем пройдемся разок.
I should like to go to the opera like this, with you, to show you off.	Мне бы хотелось пойти с тобой в театр, просто так, - чтобы все видели, какой у меня кавалер.
And we will go home early, eh?"	Мы скоро пойдем ко мне, хорошо?
* * * * * He lay late at this girl's place.	Он вышел от нее поздно.
It was broad day when he left, and the notion occurred to him to buy the _Vie Francaise_.	Было совсем светло, и он тотчас же вспомнил, что надо купить "Французскую жизнь".
He opened the paper with feverish hand.	Дрожащими руками развернул он газету - его статьи там не было.
His article was not there, and he stood on the footpath, anxiously running his eye down the printed columns with the hope of at length finding what he was in search of.	Он долго стоял на тротуаре и, все еще надеясь найти ее, жадно пробегал глазами печатные столбцы.
A weight suddenly oppressed his heart, for after the fatigue of a night of love, this vexation came upon him with the weight of a disaster.	Какая-то тяжесть внезапно легла ему на сердце. Он устал от бессонной ночи, и теперь эта неприятность, примешавшаяся к утомлению, угнетала его, как несчастье.
He reached home and went to sleep in his clothes on the bed.	Придя домой, он, не раздеваясь, лег в постель и заснул.
Entering the office some hours later, he went on to see Monsieur Walter.	Несколько часов спустя он явился в редакцию и прошел в кабинет издателя.
"I was surprised at not seeing my second article on Algeria in the paper this morning, sir," said he.	– Меня крайне удивляет, господин Вальтер, что в сегодняшнем номере нет моей второй статьи об Алжире.
The manager raised his head, and replied in a dry tone:	Издатель поднял голову и сухо сказал:
"I gave it to your friend Forestier, and asked him to read it through.	– Я просил вашего друга Форестье просмотреть ее.
He did not think it up to the mark; you must rewrite it."	Он нашел, что она неудовлетворительна. Придется вам переделать.
Duroy, in a rage, went out without saying a word, and abruptly entering his old comrade's room, said:	Дюруа был взбешен, он молча вышел из кабинета и бросился к Форестье.
"Why didn't you let my article go in this morning?"	– Почему ты не поместил сегодня моей статьи?
The journalist was smoking a cigarette with his back almost on the seat of his armchair and his feet on the table, his heels soiling an article already commenced.	Журналист, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на стол, прямо на свою рукопись, курил папиросу.

He said slowly, in a bored and distant voice, as though speaking from the depths of a hole:	С кислым выражением лица он раздельно и невозмутимо произнес глухим, словно доносившимся из подземелья голосом:
"The governor thought it poor, and told me to give it back to you to do over again.	– Патрон признал ее неудачной и поручил мне вернуть ее тебе для переделки.
There it is."	Вот она, возьми.
And he pointed out the slips flattened out under a paperweight.	И он показал пальцем на листы, лежавшие под пресс-папье.
Duroy, abashed, could find nothing to say in reply, and as he was putting his prose into his pocket, Forestier went on:	Дюруа не нашелся, что на это ответить, - до того он был удручен. Он сунул свое изделие в карман, а Форестье между тем продолжал:
"To-day you must first of all go to the Pr?fecture."	– Отсюда ты пойдешь прямо в префектуру...
And he proceeded to give a list of business errands and items of news to be attended to.	Он назвал еще несколько присутственных мест, куда надлежало зайти, и указал, какого рода сведения ему нужны сегодня.
Duroy went off without having been able to find the cutting remark he wanted to.	Дюруа, так и не найдя, чем уколоть Форестье, удалился.
He brought back his article the next day.	На другой день он опять принес статью.
It was returned to him again.	Ему ее снова вернули.
Having rewritten it a third time, and finding it still refused, he understood that he was trying to go ahead too fast, and that Forestier's hand alone could help him on his way.	Переделав ее в третий раз и снова получив обратно, он понял, что поторопился и что только рука Форестье способна вести его по этой дороге.
He did not therefore say anything more about the	Он уже не заговаривал о
"Recollections of a Chasseur d'Afrique," promising himself to be supple and cunning since it was needful, and while awaiting something better to zealously discharge his duties as a reporter.	"Воспоминаниях африканского стрелка", он дал себе слово быть покладистым и осторожным, поскольку это необходимо, и, в чаянии будущих благ, добросовестно исполнять свои репортерские обязанности.
He learned to know the way behind the scenes in theatrical and political life; the waiting-rooms of statesmen and the lobby of the Chamber of Deputies; the important countenances of permanent secretaries, and the grim looks of sleepy ushers.	Он проник за кулисы театра и политики, в кулуары палаты депутатов и в передние государственных деятелей, он изучил важные физиономии чиновников особых поручений и хмурые, заспанные лица швейцаров.
He had continual relations with ministers, doorkeepers, generals, police agents, princes, bullies, courtesans, ambassadors, bishops, panders, adventurers, men of fashion, card-sharpers, cab drivers, waiters, and many others, having become the interested yet indifferent friend of all these; confounding them together in his estimation, measuring them with the same measure, judging them with the same eye, though having to see them every day at every hour, without any transition, and to speak with them all on the same business of his own.	Он завязал отношения с министрами, привратниками, генералами, сыщиками, князьями, сутенерами, куртизанками, посланниками, епископами, сводниками, знатными проходимцами, людьми из общества, извозчиками, официантами, шулерами, он сделался их лицеприятным и в глубине души равнодушным другом, и, беспрестанно, в любой день и час, сталкиваясь то с тем, то с другим, толкуя с ними исключительно о том, что интересовало его как репортера, он мерил их всех одной меркой, на всех смотрел одинаково, всем давал одну и ту же цену.

He compared himself to a man who had to drink off samples of every kind of wine one after the other, and who would soon be unable to tell Ch?teau Margaux from Argenteuil.	Сам себя он сравнивал с человеком, перепробовавшим одно за другим всевозможные вина и уже не отличающим шатомарго от аржантейля.
He became in a short time a remarkable reporter, certain of his information, artful, swift, subtle, a real find for the paper, as was observed by Daddy Walter, who knew what newspaper men were.	В короткий срок из него вышел замечательный репортер, который мог ручаться за точность своей информации, изворотливый, сообразительный, расторопный, настоящий клад для газеты, как отзывался о нем разбиравшийся в сотрудниках, старик Вальтер.
However, as he got only centimes a line in addition to his monthly screw of two hundred francs, and as life on the boulevards and in _caf?s_ and restaurants is costly, he never had a halfpenny, and was disgusted with his poverty.	Тем не менее он получал всего лишь десять сантимов за строчку и двести франков жалованья, а так как в кафе, в ресторанах все очень дорого, то он вечно сидел без денег и приходил в отчаяние от своей бедности.
There is some knack to be got hold of, he thought, seeing some of his fellows with their pockets full of money without ever being able to understand what secret methods they could make use of to procure this abundance.	"В чем тут секрет?" - думал он, видя, что у некоторых его коллег карманы набиты золотом, и тщетно старался понять, какие неизвестные ему средства применяют они, чтобы обеспечить себе безбедное существование.
He enviously suspected unknown and suspicious transactions, services rendered, a whole system of contraband accepted and agreed to.	Зависть снедала его, и ему все мерещились какие-то необыкновенные подозрительные приемы, оказанные кому-то услуги, особого рода контрабанда, общепринятая и дозволенная.
But it was necessary that he should penetrate the mystery, enter into the tacit partnership, make himself one with the comrades who were sharing without him.	Нет, он должен во что бы то ни стало разгадать эту тайну, вступить в этот молчаливый заговор, раздвинуть локтями товарищей, не приглашающих его на дележ добычи.
And he often thought of an evening, as he watched the trains go by from his window, of the steps he ought to take.	И часто по вечерам, следя из окна за проходящими поездами, он обдумывал план действий.
V	V
Two months had gone by, September was at hand, and the rapid fortune which Duroy had hoped for seemed to him slow in coming.	Прошло два месяца. Приближался сентябрь, а начало головокружительной карьеры, о которой мечтал Дюруа, казалось ему еще очень далеким.
He was, above all, uneasy at the mediocrity of his position, and did not see by what path he could scale the heights on the summit of which one finds respect, power, and money.	Он все еще прозябал в безвестности, и самолюбие его от этого страдало, но он не видел путей, которые привели бы его на вершину житейского благополучия.
He felt shut up in the mediocre calling of a reporter, so walled in as to be unable to get out of it.	Он чувствовал себя заточенным, наглухо замурованным в своей жалкой профессии репортера.
He was appreciated, but estimated in accordance with his position.	Его ценили, но смотрели на него свысока.
Even Forestier, to whom he rendered a thousand services, no longer invited him to dinner, and treated him in every way as an inferior, though still accosting him as a friend.	Даже Форестье, которому он постоянно оказывал услуги, не приглашал его больше обедать и обращался с ним, как с подчиненным, хотя продолжал говорить ему по-приятельски "ты".

From time to time, it is true, Duroy, seizing an opportunity, got in a short article, and having acquired through his paragraphs a mastery over his pen, and a tact which was lacking to him when he wrote his second article on Algeria, no longer ran any risk of having his descriptive efforts refused.	Правда, Дюруа не упускал случая тиснуть статейку. Отточив на хронике свое перо и приобретя такт, недостававший ему прежде, когда он писал вторую статью об Алжире, он уже не боялся за судьбу своих злободневных заметок.
But from this to writing leaders according to his fancy, or dealing with political questions with authority, there was as great a difference as driving in the Bois de Boulogne as a coachman, and as the owner of an equipage.	Но отсюда до очерков, где можно дать полную волю своей фантазии, или до политических статей, написанных знатоком, расстояние было громадное: одно дело править лошадьми на прогулке в Булонском лесу, будучи простым кучером, и совсем другое дело - править ими, будучи хозяином.
That which humiliated him above everything was to see the door of society closed to him, to have no equal relations with it, not to be able to penetrate into the intimacy of its women, although several well-known actresses had occasionally received him with an interested familiarity.	Особенно унижало его в собственных глазах то обстоятельство, что двери высшего общества были для него закрыты, что никто не держал себя с ним на равной ноге, что у него не было друзей среди женщин, хотя некоторые известные актрисы в корыстных целях время от времени принимали его запросто.
He knew, moreover, from experience that all the sex, ladies or actresses, felt a singular attraction towards him, an instantaneous sympathy, and he experienced the impatience of a hobbled horse at not knowing those whom his future may depend on.	Зная по опыту, что все они, и светские львицы, и третьестепенные актрисы, испытывают к нему особое влечение, что он обладает способностью мгновенно завоевывать их симпатию, Дюруа с нетерпением стреноженного скакуна рвался навстречу той, от которой могло зависеть его будущее.
He had often thought of calling on Madame Forestier, but the recollection of their last meeting checked and humiliated him; and besides, he was awaiting an invitation to do so from her husband.	Ему часто приходила в голову мысль посетить г-жу Форестье, но оскорбительный прием, который ему оказали прошлый раз, удерживал его от этого шага, а кроме того, он ждал, чтобы его пригласил муж.
Then the recollection of Madame de Marelle occurred to him, and recalling that she had asked him to come and see her, he called one afternoon when he had nothing to do.	И вот наконец, вспомнив о г-же де Марель, вспомнив о том, что она звала его к себе, он как-то днем, когда ему нечего было делать, отправился к ней.
"I am always at home till three o'clock," she had said.	"До трех часов я всегда дома", - сказала она ему тогда.
He rang at the bell of her residence, a fourth floor in the Rue de Verneuil, at half-past two.	Дюруа позвонил к ней в половине третьего. Она жила на улице Верней, на пятом этаже.
At the sound of the bell a servant opened the door, an untidy girl, who tied her cap strings as she replied:	На звонок вышла молоденькая растрепанная горничная и, поправляя чепчик, сказала:
"Yes, Madame is at home, but I don't know whether she is up."	– Госпожа де Марель дома, только я не знаю, встала ли она.
And she pushed open the drawing-room door, which was ajar.	С этими словами горничная распахнула незапертую дверь в гостиную.
Duroy went in.	Дюруа вошел.
The room was fairly large, scantily furnished and neglected looking.	Комната была довольно большая, скудно обставленная, неряшливо прибранная.

The chairs, worn and old, were arranged along the walls, as placed by the servant, for there was nothing to reveal the tasty care of the woman who loves her home.	Вдоль стен тянулись старые выцветшие кресла, -должно быть, их расставляла по своему усмотрению служанка, так как здесь совсем не чувствовалось искусной и заботливой женской руки, любящей домашний уют.
Four indifferent pictures, representing a boat on a stream, a ship at sea, a mill on a plain, and a wood-cutter in a wood, hung in the center of the four walls by cords of unequal length, and all four on one side.	На неодинаковой длины шнурах криво висели четыре жалкие картины, изображавшие лодку, плывшую по реке, корабль в море, мельницу среди поля и дровосека в лесу.
It could be divined that they had been dangling thus askew ever so long before indifferent eyes.	Было видно, что они давно уже висят так и что по ним равнодушно скользит взор беспечной хозяйки.
Duroy sat down immediately.	Дюруа сел в ожидании.
He waited a long time.	Ждать ему пришлось долго.
Then a door opened, and Madame de Marelle hastened in, wearing a Japanese morning gown of rose-colored silk embroidered with yellow landscapes, blue flowers, and white birds.	Но вот дверь отворилась, и вбежала г-жа де Марель в розовом шелковом кимоно с вышитыми золотом пейзажами, голубыми цветами и белыми птицами.
"Fancy! I was still in bed!" she exclaimed.	– Представьте, я была еще в постели, - сказала она.
"How good of you to come and see me!	– Как это мило с вашей стороны, что вы пришли меня навестить!
I had made up my mind that you had forgotten me."	Я была уверена, что вы обо мне забыли.
She held out both her hands with a delighted air, and Duroy, whom the commonplace appearance of the room had put at his ease, kissed one, as he had seen Norbert de Varenne do.	С сияющим лицом она протянула ему обе руки, и Дюруа, сразу почувствовав себя легко в этой скромной обстановке, взял их в свои и поцеловал одну, как это сделал однажды при нем Норбер де Варен.
She begged him to sit down, and then scanning him from head to foot, said: "How you have altered!	Госпожа де Марель усадила его. – Как вы изменились! – оглядев его с ног до головы, воскликнула она.
You have improved in looks.	– Вы явно похорошели.
Paris has done you good.	Париж идет вам на пользу.
Come, tell me the news."	Ну, рассказывайте новости.
And they began to gossip at once, as if they had been old acquaintances, feeling an instantaneous familiarity spring up between them; feeling one of those mutual currents of confidence, intimacy, and affection, which, in five minutes, make two beings of the same breed and character good friends.	И они принялись болтать, точно старые знакомые, наслаждаясь этой внезапно возникшей простотой отношений, чувствуя, как идут от одного к другому токи интимности, приязни, доверия, благодаря которым два близких по духу и по рождению существа в пять минут становятся друзьями.
Suddenly, Madame de Marelle exclaimed in astonishment:	Неожиданно г-жа де Марель прервала разговор.
"It is funny how I get on with you.	– Как странно, что я так просто чувствую себя с вами, - с удивлением заметила она.

It seems to me as though I had known you for ten years.	– Мне кажется, я знаю вас лет десять.
We shall become good friends, no doubt.	Я убеждена, что мы будем друзьями.
Would you like it?"	Хотите?
He answered: "Certainly," with a smile which said still more.	– Разумеется, - ответил он. Но его улыбка намекала на нечто большее.
He thought her very tempting in her soft and bright-hued gown, less refined and delicate than the other in her white one, but more exciting and spicy.	Он находил, что она обольстительна в этом ярком и легком пеньюаре, менее изящна, чем та, другая, в белом, менее женственна, не так нежна, но зато более соблазнительна, более пикантна.
When he was beside Madame Forestier, with her continual and gracious smile which attracted and checked at the same time; which seemed to say:	Г оспожа Форестье с застывшей на ее лице благосклонной улыбкой, как бы говорившей:
"You please me," and also	"Вы мне нравитесь", и в то же время:
"Take care," and of which the real meaning was never clear, he felt above all the wish to lie down at her feet, or to kiss the lace bordering of her bodice, and slowly inhale the warm and perfumed atmosphere that must issue from it.	"Берегитесь!", притягивавшей и вместе с тем отстранявшей его, - улыбкой, истинный смысл которой невозможно было понять, - вызывала желание броситься к ее ногам, целовать тонкое кружево ее корсажа, упиваясь благоуханным теплом, исходившим от ее груди.
With Madame de Marelle he felt within him a more definite, a more brutal desire--a desire that made his fingers quiver in presence of the rounded outlines of the light silk.	Г-жа де Марель вызывала более грубое, более определенное желание, от которого у него дрожали руки, когда под легким шелком обрисовывалось ее тело.
She went on talking, scattering in each phrase that ready wit of which she had acquired the habit just as a workman acquires the knack needed to accomplish a task reputed difficult, and at which other folk are astonished.	Она болтала без умолку, по обыкновению приправляя свою речь непринужденными остротами, - так мастеровой, применив особый прием, к удивлению присутствующих, добивается успеха в работе, которая представлялась непосильной другим.
He listened, thinking:	Он слушал ее и думал:
"All this is worth remembering.	"Хорошо бы все это запомнить.
A man could write charming articles of Paris gossip by getting her to chat over the events of the day."	Из ее болтовни о событиях дня можно было бы составить потом великолепную парижскую хронику".
Some one tapped softly, very softly, at the door by which she had entered, and she called out: "You can come in, pet."	Кто-то тихо, чуть слышно постучал в дверь. – Войди, крошка! – крикнула г-жа де Марель.
Her little girl made her appearance, walked straight up to Duroy, and held out her hand to him.	Девочка, войдя, направилась прямо к Дюруа и протянула ему руку.
The astonished mother murmured: "But this is a complete conquest.	– Это настоящая победа, - прошептала изумленная мать.
I no longer recognize her."	– Я не узнаю Лорину.

The young fellow, having kissed the child, made her sit down beside him, and with a serious manner asked her pleasant questions as to what she had been doing since they last met.	Дюруа, поцеловав девочку и усадив рядом с собой, ласково и в то же время серьезно начал расспрашивать ее, что она поделывала это время.
She replied, in her little flute-like voice, with her grave and grown-up air.	Она отвечала ему с важностью взрослой, нежным, как флейта, голоском.
The clock struck three, and the journalist arose.	На часах пробило три. Дюруа встал.
"Come often," said Madame de Marelle, "and we will chat as we have done to-day; it will always give me pleasure.	– Приходите почаще, - сказала г-жа де Марель, -будем с вами болтать, как сегодня, я всегда вам рада.
But how is it one no longer sees you at the Forestiers?"	А почему вас больше не видно у Форестье?
He replied: "Oh! for no reason.	– Да так, - ответил он.
I have been very busy.	– Я был очень занят.
I hope to meet you there again one of these days."	Надеюсь, как-нибудь на днях мы там встретимся.
He went out, his heart full of hope, though without knowing why.	И он вышел от нее, полный неясных, надежд.
He did not speak to Forestier of this visit.	Форестье он ни словом не обмолвился о своем визите.
But he retained the recollection of it the following days, and more than the recollection--a sensation of the unreal yet persistent presence of this woman.	Но он долго хранил воспоминание о нем, больше чем воспоминание, - ощущение нереального, хотя и постоянного присутствия этой женщины.
It seemed to him that he had carried away something of her, the reflection of her form in his eyes, and the smack of her moral self in his heart.	Ему казалось, что он унес с собой частицу ее существа - внешний ее облик стоял у него перед глазами, внутренний же, во всей пленительности, запечатлелся у него в душе.
He remained under the haunted influence of her image, as it happens sometimes when we have passed pleasant hours with some one.	Он жил под обаянием этого образа, как это бывает порой, когда проведешь с любимым человеком несколько светлых мгновений. Это некая странная одержимость - смутная, сокровенная, волнующая, восхитительная в своей таинственности.
He paid a second visit a few days later.	Вскоре он сделал ей второй визит.
The maid ushered him into the drawing-room, and Laurine at once appeared.	Как только горничная провела его в гостиную, явилась Лорина.
She held out no longer her hand, but her forehead, and said:	На этот раз она уже не протянула ему руки, а подставила для поцелуя лобик.
"Mamma has told me to request you to wait for her.	– Мама просит вас подождать, - сказала Лорина.
She will be a quarter-of-an-hour, because she is not dressed yet.	– Она выйдет через четверть часа, она еще не одета.
I will keep you company."	Я посижу с вами.
Duroy, who was amused by the ceremonious manners of the little girl, replied:	Церемонное обхождение Лорины забавляло Дюруа, и он сказал ей:

"Certainly, Mademoiselle. I shall be delighted to pass a quarter-of-an-hour with you, but I warn you that for my part I am not at all serious, and that I play all day long, so I suggest a game at touch."	– Отлично, мадемуазель, я с большим удовольствием проведу с вами эти четверть часа. Но только вы, пожалуйста, не думайте, что я человек серьезный, - я играю по целым дням. А потому предлагаю вам поиграть в кошки-мышки.
The girl was astonished; then she smiled as a woman would have done at this idea, which shocked her a little as well as astonished her, and murmured:	Девочка была поражена; она улыбнулась так, как улыбаются взрослые женщины, когда они несколько шокированы и удивлены, и тихо сказала:
"Rooms are not meant to be played in."	– В комнатах не играют.
He said: "It is all the same to me.	– Это ко мне не относится, - возразил он.
I play everywhere.	– Я играю везде.
Come, catch me."	Ну, ловите меня!
And he began to go round the table, exciting her to pursue him, while she came after him, smiling with a species of polite condescension, and sometimes extending her hand to touch him, but without ever giving way so far as to run.	И он стал бегать вокруг стола, поддразнивая и подзадоривая Лорину, а она шла за ним, не переставая улыбаться снисходительно учтивой улыбкой, время от времени протягивала руку и дотрагивалась до него, но все еще не решалась за ним бежать.
He stopped, stooped down, and when she drew near with her little hesitating steps, sprung up in the air like a jack-in-the-box, and then bounded with a single stride to the other end of the dining-room.	Он останавливался, присаживался на корточки, но стоило ей нерешительными шажками подойти к нему, - и он, подпрыгнув, как чертик, выскочивший из коробочки[6], перелетал в противоположный конец гостиной.
She thought it funny, ended by laughing, and becoming aroused, began to trot after him, giving little gleeful yet timid cries when she thought she had him.	Это ее смешило, в конце концов она не могла удержаться от смеха и, оживившись, засеменила вдогонку, боязливо и радостно вскрикивая, когда ей казалось, что он у нее в руках.
He shifted the chairs and used them as obstacles, forcing her to go round and round one of them for a minute at a time, and then leaving that one to seize upon another. Laurine ran now, giving herself wholly up to the charm of this new game, and with flushed face, rushed forward with the bound of a delighted child at each of the flights, the tricks, the feints of her companion.	Преграждая ей дорогу, он подставлял стул, она несколько раз обегала его кругом, потом он бросал его и хватал другой Теперь Лорина, разрумянившаяся, увлеченная новой игрой, без устали носилась по комнате и, следя за всеми его шалостями, хитростями и уловками, по-детски бурно выражала свой восторг.
Suddenly, just as she thought she had got him, he seized her in his arms, and lifting her to the ceiling, exclaimed:	Вдруг, в ту самую минуту, когда она уже была уверена, что он от нее не уйдет, Дюруа схватил ее на руки и, подняв до потолка, крикнул:
"Touch."	– Попалась!
The delighted girl wriggled her legs to escape, and laughed with all her heart.	Пытаясь вырваться, она болтала ногами и заливалась счастливым смехом.
Madame de Marelle came in at that moment, and was amazed.	Вошла г-жа де Марель и в полном изумлении остановилась.
"What, Laurine, Laurine, playing! You are a sorcerer, sir."	– Боже мой, Лорина!.. Лорина играет... Да вы чародей, сударь...

He put down the little girl, kissed her mother's hand, and they sat down with the child between them.	Он опустил девочку на пол, поцеловал руку матери, и они сели, усадив Лорину посередине.
They began to chat, but Laurine, usually so silent, kept talking all the while, and had to be sent to her room.	Им хотелось поговорить, но Лорина, обычно такая молчаливая, была очень возбуждена и болтала не переставая, - в конце концов пришлось выпроводить ее в детскую.
She obeyed without a word, but with tears in her eyes.	Она покорилась безропотно, но со слезами на глазах.
As soon as they were alone, Madame de Marelle lowered her voice.	Когда они остались вдвоем, г-жа де Марель, понизив голос, сказала:
"You do not know, but I have a grand scheme, and I have thought of you.	– Знаете что, у меня есть один грандиозный план, и я подумала о вас.
This is it. As I dine every week at the Forestiers, I return their hospitality from time to time at some restaurant.	Дело вот в чем, я каждую неделю обедаю у Форестье и время от времени, в свою очередь, приглашаю их в ресторан.
I do not like to entertain company at home, my household is not arranged for that, and besides, I do not understand anything about domestic affairs, anything about the kitchen, anything at all.	Я не люблю принимать у себя гостей, я для этого не приспособлена, да и потом я ничего не смыслю ни в стряпне, ни в домашнем хозяйстве, - ровным счетом ничего.
I like to live anyhow.	Я веду богемный образ жизни.
So I entertain them now and then at a restaurant, but it is not very lively when there are only three, and my own acquaintances scarcely go well with them.	Так вот, время от времени я приглашаю их в ресторан, но втроем - это не так весело, а мои знакомые им не компания.
I tell you all this in order to explain a somewhat irregular invitation.	Все это я говорю для того, чтобы объяснить свое не совсем обычное предложение.
You understand, do you not, that I want you to make one of us on Saturday at the Caf? Riche, at half-past seven.	Вы, конечно, догадываетесь, что я прошу вас пообедать с нами, - мы соберемся в кафе "Риш" в субботу в половине восьмого.
You know the place?"	Вы знаете, где это?
He accepted with pleasure, and she went on:	Он с радостью согласился.
"There will be only us four.	– Нас будет четверо, как раз две пары, -продолжала она.
These little outings are very amusing to us women who are not accustomed to them."	– Эти пирушки - большое развлечение для нас, женщин: ведь нам все это еще в диковинку.
She was wearing a dark brown dress, which showed off the lines of her waist, her hips, her bosom, and her arm in a coquettishly provocative way. Duroy felt confusedly astonished at the lack of harmony between this carefully refined elegance and her evident carelessness as regarded her dwelling.	На ней было темно-коричневое платье; оно кокетливо и вызывающе обтягивало ее талию, бедра, плечи и грудь, и это несоответствие между утонченной, изысканной элегантностью ее костюма и тем неприглядным зрелищем, какое являла собой гостиная, почему-то приводило Дюруа в изумление, вызывало в нем даже некоторое, непонятное ему самому, чувство неловкости.

All that clothed her body, all that closely and directly touched her flesh was fine and delicate, but that which surrounded her did not matter to her.	Все, что было на ней надето, все, что облегало ее тело вплотную или только прикасалось к нему, носило на себе отпечаток изящества и тонкого вкуса, а до всего остального ей, по-видимому, не было никакого дела.
He left her, retaining, as before, the sense of her continued presence in species of hallucination of the senses.	Он расстался с ней, сохранив, как и в прошлый раз, ощущение ее незримого присутствия, порой доходившее до галлюцинаций.
And he awaited the day of the dinner with growing impatience.	С возрастающим нетерпением ожидал он назначенного дня.
Having hired, for the second time, a dress suit--his funds not yet allowing him to buy one--he arrived first at the rendezvous, a few minutes before the time.	Он опять взял напрокат фрак, - приобрести парадный костюм ему не позволяли финансы, - и первый явился в ресторан за несколько минут до условленного часа.
He was ushered up to the second story, and into a small private dining-room hung with red and white, its single window opening into the boulevard.	Его провели на третий этаж, в маленький, обитый красной материей кабинет с единственным окном, выходившим на бульвар.
A square table, laid for four, displaying its white cloth, so shining that it seemed to be varnished, and the glasses and the silver glittered brightly in the light of the twelve candles of two tall candelabra.	На квадратном столике, накрытом на четыре прибора, белая скатерть блестела, как лакированная. Бокалы, серебро, грелки - все это весело сверкало, озаренное пламенем двенадцати свечей, горевших в двух высоких канделябрах.
Without was a broad patch of light green, due to the leaves of a tree lit up by the bright light from the dining-rooms.	Перед окном росло дерево, и его листва в полосе яркого света, падавшего из отдельных кабинетов, казалась сплошным светло-зеленым пятном.
Duroy sat down in a low armchair, upholstered in red to match the hangings on the walls. The worn springs yielding beneath him caused him to feel as though sinking into a hole.	Дюруа сел на низкий диван, обитый, как и стены, красной материей, ослабевшие пружины тотчас ушли внутрь, и ему почудилось, что он падает в яму.
He heard throughout the huge house a confused murmur, the murmur of a large restaurant, made up of the clattering of glass and silver, the hurried steps of the waiters, deadened by the carpets in the passages, and the opening of doors letting out the sound of voices from the numerous private rooms in which people were dining.	Неясный шум наполнял весь этот огромный дом, -тот слитный гул больших ресторанов, который образуют быстрые, заглушенные коврами шаги лакеев, снующих по коридору, звон серебра и посуды, скрип отворяемых на мгновенье дверей и доносящиеся вслед за тем голоса посетителей, закупоренных в тесных отдельных кабинетах.
Forestier came in and shook hands with him, with a cordial familiarity which he never displayed at the offices of the _Vie Francaise_.	Вошел Форестье и пожал ему руку с дружеской фамильярностью, какой он никогда не проявлял по отношению к нему в редакции "Французской жизни".
"The ladies are coming together," said he; "these little dinners are very pleasant."	– Дамы придут вместе, - сообщил он. – Люблю я эти обеды в ресторане!
Then he glanced at the table, turned a gas jet that was feebly burning completely off, closed one sash of the window on account of the draught, and chose a sheltered place for himself, with a remark:	Он осмотрел стол, погасил тускло мерцавший газовый рожок, закрыл одну створку окна, чтобы оттуда не дуло, и, выбрав место, защищенное от сквозняка, сказал:
"I must be careful; I have been better for a month, and now I am queer again these last few days.	– Мне надо очень беречься. Весь месяц я чувствовал себя сносно, а теперь опять стало хуже.