Минни

Злило ещё и то, что отец совершенно ничего не предпринимал по этому поводу, полностью смирившись с ситуацией. Драко даже не стал сообщать ему о том, что Нарцисса пыталась дважды покончить с собой, и только благодаря своевременному вмешательству целителей осталась жива.

Конечно, во всём виновата грязнокровка Грейнджер. После очередного визита в Мунго хотелось сжать её горло так, чтобы услышать, как хрустнут позвонки. Но слишком велико было искушение, что он не выдержит и сотворит с ней всё то, что душными ночами мучает во сне.

Эта Гермиона, чтоб её, сводила с ума, и порой Драко всерьёз опасался, что может присоединиться к собственной матери в Мунго. Он видел Гермиону в каждой женщине на улице, в каждом портрете и каждой колдографии под заголовками газет.

Грейнджер манила, как мираж оазиса в пустыне, как фата-моргана, которая, как известно, влечёт за собой только к гибели.

Драко вдруг вспомнил об одном неотложном деле в Британии, о серебряных запонках, забытых в верхнем ящике шкафа. В конце концов, пора бороться со своими страхами, пора посмотреть в глаза таинственной la femme fatale. *

* * *

Кожаный блокнот Гермионы всё распухал и распухал от новых записей. Оказалось, что вся хитрость вкуснейших блюд и напитков, приготовленных эльфами, крылась в правильно подобранных и добавленных травах. Вместе с Юной они составили календарь, когда нужные растения входят в полную силу, и их нужно собирать.

Гермиона полюбила Уилтшир. Весной он хорошел, как диковинный первоцвет. В конце апреля по краям оврагов уже синели цикорий и медуница, кивали золотыми головками нарциссы. Гуляя по опушкам и излучинам речки Кеннет, женщина собирала в корзинку травы. Голову кружили запахи дикой мяты и примулы.

На узких улочках Солсбери, сжатых старинными домами с остроконечными сказочными крышами, отпадала нужда в хроновороте. В древнем соборе замерло само время, оставив навсегда призраков рыцарей охранять святое место и чопорный Королевский дом.

А как здорово было похулиганить и нарисовать ещё один ведьмин круг на фермерском поле! На следующий день в местных газетах поднималось столько шума, а вокруг заколдованного места бродили сосредоточенные хмурые люди со странной аппаратурой.

Изредка в Малфой-мэноре гостила Джинни с маленьким Джеймсом: трансгрессия для таких крох была ещё опасна, да и после путешествия каминной сетью малыши, бывало, пугались и плакали. Они вместе гуляли в парке и болтали обо всём на свете: о Хогвартсе, о том, когда дети начнут ходить и когда к ним прилетит сова с приглашением в школу Чародейства и Волшебства. Гермиона была втайне благодарна Джинни за то, что та тактично молчала о её статусе незамужней женщины. Но всё-таки осознавать, что Гарри смог сделать подруге предложение, а Люциус ей — нет, было очень обидно. Он, видимо, не доверял ей и не желал связывать с ней дальнейшую жизнь.

Гермиона отгоняла горькие мысли и шла гулять в парк. Она полюбила фонтан и тисовую аллею. И Ви с Ричардом тоже. Когда Гермиона катила коляску с близнецами вдоль рядов стволов с изумрудным мхом, малыши пищали от восторга и смотрели вверх — туда, где смыкались кроны и ветви причудливо переплетались между собой, образуя ажурную арку.

Она с тоской и болью думала о том, что если у Люциуса появилась другая, и он приведёт когда-нибудь эту женщину в поместье, ей с детьми придётся убраться. Мэнор стал настоящим домом. Но Гермиона с готовностью променяла бы его на Люциуса, если бы только тот чаще вспоминал о ней.

Они по-прежнему редко виделись. Неразбериха с налогами в Министерстве продолжалась, к тому же попечительский совет в Хогвартсе отнимал у Люциуса почти всё время. Гермиона почти физически чувствовала, как его не хватает, будто выдернули почву из-под ног, но ничего не могла сделать.

* * *

В своём желании жениться на Гермионе с благословения мэнора Люциус упорствовал и не собирался сдаваться.

Он просил совета у Северуса Снейпа, но тот ничем не смог помочь, ответив с портрета, что с такого рода магией дела никогда не имел. Тогда Малфой засел в собственной библиотеке и принялся искать лазейку в условии мэнора.

Он пропадал там вечерами и ночами, перебирая книгу за книгой, свиток за свитком, но нигде не встречался подобный случай. Люциус измучил Лу, подключив его к поиску и постоянно выпытывая все подробности о мэноре и предках. Но преданный домовик тоже оказался бессилен и, видя, что его помощь не приносит пользы, всё время порывался разбить голову о каминную решётку.

Люциус оформил подписку на редкие книги о волшебных домах и существах. Теперь по вечерам в библиотеке он разбирал волшебные статьи и сочинения, которые пока тоже не давали ответа на вопрос.

Когда от досады хотелось сжечь к Мерлину всю эту бесполезную макулатуру, Малфой шёл в Восточное крыло. В свой маленький уютный мир, где жила семья и всегда было тепло.

Ви, очаровательная Ви, так любила ловить мыльные пузыри, которые он запускал палочкой. От её серебристого смеха, казалось, всё вокруг светится и переливается разноцветными огнями. Люциус знал уже сейчас: когда-нибудь дочка станет настоящей красавицей, как её мать: личико сердечком обрамляли льняные кудри, буйные, как у матери, а глаза были его — цвета весеннего ручья.

А Ричард обожал возиться с игрушечным единорогом. С тех пор, как малыш безуспешно пытался поймать тех, что скакали на обоях, он устраивал скандалы, пока Люциус не вручил ему «настоящего» — пушистого и осязаемого. С тех пор единорог, который получил прозвище «Файт», благодаря стихийным всплескам магии Ричарда не раз поменял свой цвет с белого на красный, фиолетовый, морковный и ещё Мерлин знает какой. Сыну тоже достались светлые волосы Малфоев, и в сочетании с карими глазами, которые он унаследовал от матери, Люциус видел в нём черты юного Ланселота из легенд — белокурого и отважного.

Малфой любил наблюдать, как Гермиона возится с детьми: кормит, переодевает, читает сказки. Его поражало, насколько взрослой и властной она стала. Уже не наивная девочка, которую он знал, но мудрая молодая женщина, с большими карими глазами, на дне которых таилась печаль. И очаровательная нежность.

От нахлынувших чувств хотелось скорее сломать глупые условия мэнора и сделать Гермиону своей навсегда. А потом надеть кольцо.

А ещё радовало, что визит Драко в Рождество не испугал её. В тот день Гермиона сидела на диване и держала на коленях Ричарда, а малыш сосредоточенно грыз синюю погремушку.

Драко выглянул из камина на несколько минут. Разглядев отца и Гермиону, перевёл взгляд на малышей и замер. Кажется, тогда он окончательно понял, что намерения Люциуса серьёзны и пути назад нет. Драко сдержанно поздравил их, и Гермиона так же невозмутимо поздравила в ответ. Без страха, без дрожи, без заикания. Истинная леди.

Люциуса теперь волновало иное: не была ли смерть Вивиан подстроена коварными духами недовольных предков, и не грозит ли теперь ещё какая-нибудь пакость новой семье. Он мучился день и ночь, думая о том, как разорвать узы, сковывающие его с Нарциссой. Убить слабую, беззащитную спятившую женщину Малфой не мог. Вспоминая последний свой визит в её палату, он только вздохнул. Бывшая жена теперь не узнавала никого. Сидела целыми днями у окна и пела ту самую песенку «Cruel Sister», которую когда-то исполнила Минни на приёме в мэноре. Сквозь неубранные волосы виднелись выцветшие пустые глаза. Нарцисса давно была не здесь. А где-то там, с Беллой.