Мир Гаора

Чтобы отогнать неудержимо накатывающий сон, он запел. Приём, известный ему ещё даже не с фронта, а с училища, всегда безотказно действующий. Не мешает следить за дорогой, позволяет ещё о чем-нибудь думать и отгоняет сон. Пользовался он им и сейчас, конечно, когда в машине один, без хозяина. Пел и старые, армейские и фронтовые песни, кое-какие из них были абсолютно непечатные, и услышанные в рабских камерах и посёлках. Протяжные, совсем не похожие на дуггурские, они тоже помогали коротать время в дороге, хотя бы тем, что где треть, где половина, а где почти все слова были непонятны, и, выпевая их, он ещё и думал: что бы это значило, что безусловно помогало разогнать сон. И были ещё песни, услышанные им на дембеле. Как-то Кервин затащил его в странную компанию. Странную тем, что там почти не говорили, а только пели, подыгрывая себе на гитарах. Услышанное там не походило ни на что, за некоторые из песен можно было вполне угодить в кое-какое ведомство, не будь оно к ночи помянуто. Что-то ему понравилось, что-то нет, а кое-что намертво отложилось в памяти, став почему-то именно сейчас понятным и близким.

Ну, сколько осталось? Прибавим, совсем ночью приезжать тоже нехорошо: либо придётся будить управляющего, что опасно для здоровья, и старосту, что невежливо по отношению к умотавшемуся за день человеку, либо оставить разгрузку на утро, что задержит выезд, чего тоже не хочется. Фары на дальний свет и скорость повыше. Прикрой тылы, следи за флангами и вперёд, Отчаюга. Надо же, Жук до сих пор помнит, как его в училище звали. А строчки те, тоже из того же старого затрёпанного сборника, что он на дембеле отыскал на книжном развале, он всё-таки вспомнил! Как там? Нам не дано... да, нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся... а дальше? Вроде так: и нам забвение даётся, как нам даётся благодать. Вроде так. Тогда он не понял: при чём тут забвение. А теперь понимает? Ладно. Вон они, как в песне про коня: дальних деревень огоньки. Окна светятся, значит, не все спят.

Залились визгливым лаем разбуженные неурочным шумом мотора поселковые собаки. Захлопали, раскрываясь, двери. Гаор сбросил скорость и медленно подъехал к дому управляющего, где у сарая для выдач метался на длинной цепи крупный хрипящий от злобы пес.

– Что тут ещё?
– начальственно рыкнул вышедший на крыльцо управляющий.

– Добрый вечер, господин управляющий, - весело ответил Гаор, вылезая из кабины.

– Рыжий, что ли? Ты б ещё ночью прискакал. Всё привёз?

– Согласно заказу, господин управляющий.

Жизнь плотно вошла в привычную колею, позволив отодвинуть вглубь памяти, почти забыть случившееся сегодня, чтоб не думать, не рвать себе сердце.

Выгрузить, получить отмеченную накладную, убрать её в сумку, выслушать приказ заехать за новым заказом через месяц. А много у него набирается таких заказов. Придётся отдельный рейс делать.

– Всё. Староста, определи его там.

– Да, господин управляющий. Айда, паря, тебе как, только спать, али ещё чего охота?

– Пожрать тоже стоило бы, - рассмеялся Гаор, - а если ещё чего дадут, то отказываться не буду.

– Тады айда.

С хохотом, шутками и подначками всей толпой они пошли по поселковой улице. Наступало краткое, но самое сладкое время вечернего отдыха.

* * *

Свою редакцию они прозвали "жёлтым домом" не случайно. Конечно, любая редакция - психушка, хотя бы потому, что нормальным журналистом может быть только законченный псих, но если газета хочет быть независимой, то степень психованности возрастает в геометрической прогрессии.

– А гонорары уменьшаются в той же прогрессии.

– А они бывают? Я лично уже забыл, как он выглядит.

– Кервин, новый штраф.

– Где? Нет, этот мы уже оплатили.

– Так какого хрена он валяется на столе, а не подколот?

Обычная редакционная суета, как каждый день, но... но пора бы посланцу и вернуться. Обещал прийти сразу, как приедет, сроки, разумеется, не оговаривали: ведь никто не мог предсказать, насколько затянутся поиски, удастся ли организовать встречу... Конечно, адвокат молодец, но...

Занятый множеством мыслей и дел, Кервин как-то даже не сразу заметил, когда в редакционную суету, сутолоку и гомон вошёл молодой мужчина в больших очках с адвокатским портфелем, и обнаружил его уже усаживающимся на стул для посетителей перед своим столом. Вернее, Моорна, скандалившая по поводу урезания площади театрального обзора, сердито обернулась на пришельца и замерла, полуоткрыв рот и замолчав на полуслове.

– Ну...?!
– выдохнул Кервин.

– Совершенно верно, - склонил голову Стиг Файрон, - разумеется, я согласен с вашими аргументами и могу присовокупить к ним...

– Ради Огня, - простонала Моорна, - он жив?

– Да им стенку прошибить можно, - весело ответил ей Стиг.
– Тебе отдельная благодарность, твоё печенье особо понравилось.

В образованный шкафами закуток, изображавший кабинет главного редактора, вошел Арпан. А за ним втиснулся и Туал. Стало не повернуться и не продохнуть.

– А в лавке кто остался?
– процитировал старинный анекдот Стиг.

– Все остальные, - ответил Туал.
– Как съездил?

– Весьма плодотворно. Всем привет и пожелание туда не попадать, - очки Стига насмешливо блестели, он явно наслаждался.
– Просил предупредить, что тамошний климат вреден для здоровья, особенно кожных покровов спины и некоторых других, безусловно, важных частей тела. Моорна, не красней, я выразился достаточно ясно, но абсолютно прилично, каждый понял в меру своей испорченности, о каких именно частях я упомянул.

– Стиг, ты можешь говорить нормально?
– прервал его речь Кервин.

Стиг стал серьёзным.

– Теперь могу. Но мне на это понадобилось время.

– Когда ты приехал?

– Неделю назад.

– Скотина!
– негромко взревел Арпан.
– Как мы договаривались? Забыл?!

– Ни в коем случае, забывчивый адвокат непрофессионален и некомпетентен. Но наш общий друг кое-что поручил мне, и я первым делом занялся именно его поручением.

– Что?

– Поручение?!

– Поручение клиента - дело жизни и долг чести для адвоката. Проделав определенную подготовительную работу, я смог приступить к его выполнению.

Стиг Файрон открыл свой портфель, выудил из кучи бумаг белый конверт, в которых обычно приходят в редакцию рукописи, но без адреса и не заклеенный, и протянул его Кервину.

– Вы ведь главный редактор, не так ли?

Кервин ошалело кивнул.

– Значит, это вам.

Кервин открыл конверт. Там лежали два густо исписанных с обеих сторон больших блокнотных листа. С первого взгляда он узнал мелкий, необыкновенно чёткий почерк Гаора. Письмо?! И только где-то на третьем абзаце он понял, что читает не письмо, а вполне законченную статью.