Мир под лунами. Начало будущего

С пронзительным визгом я дернула ногой, лягнув мальчишку, вскочила и принялась ощупывать себя со всех сторон. Зачесалось сразу в десяти местах - под одеждой еще кто-то ползает! В панике я принялась бить себя по груди и животу, закидывала руки назад, стараясь дотянуться до лопаток. Пацаны повалились на пол, захлебываясь смехом.

– Маленькие мерзавцы, ...!
– кричала я.
– Совсем ..., чтоб вам провалиться! ...! Пошли отсюда, ...!

Вспомнила все матерные слова, какие только слышала в своей жизни! А Бриге и не думали уходить, даже вставать не спешили. Смеялись так, что один описался. Я швырнула в него чашку и убежала в салон. Экзамен провален. После такого позора лулу никогда не будут относиться ко мне с уважением!

О шестидневном графике со мной договаривалась Теи, не великий Анту, поэтому он мучил меня почти месяц, чтобы потом со спокойной совестью уйти на полгода на покой. Под конец я уже готова была возненавидеть свой мир, весь, от Аркаима до марсохода Curiosity. Уже не знала, что я помню, а что придумываю под строгим взглядом нанья. Технологий и мировоззрения моих современников мы касались лишь походя, между делом, а интересовало великого Анту по-прежнему будущее нанья. Он заставил меня вспомнить и пересказать все мифы, от прочитанных недавно кусков из поэмы о Гильгамеше до легенды о короле Артуре. Это было сущим мученьем - я же прежде не думала, что когда-нибудь эти истории понадобятся, и теперь вспоминала их с пятого на десятое. Куда лучше знала я русские сказки, но они-то как раз великого Анту не заинтересовали. Он сказал, что баба-Яга и Кощей - явно проекции каких-то человеческих событий и к нанья не имеют отношения. А как же Змей-Горыныч, спросила я. И вообще змеи и драконы - персонажи сказок и легенд множества народов? Что они такое - архетипы или память о реальных существах, некогда ходивших по земле? Но кем тогда могли быть эти существа?

Конечно же, я не получила ответа на этот вопрос. Конечно же, великий Анту осведомился, что такое архетипы, и мы еще неделю обсуждали эту интересную для него и тяжкую для меня тему. Ни Юнга, ни Фрейда я отродясь не читала, лишь с трудом осилила однажды полкниги Эриха Нойманна "Зарождение и развитие сознания", чтобы иметь возможность будто бы между делом блеснуть эрудицией в разговоре с приятелями Юры. Теперь это позволило мне уверенно поведать собеседнику об уроборосе и Великой Матери, но ими все и ограничилось. Я ничего не смыслю в этой символике, она для меня темный лес, даже если прочитаю десять раз, все равно не запомню, что означают все эти змеи, соколы, деревья, кресты, отрезанные волосы и прочие символы. Но великого Анту это не смущало. Казалось, его интересует не предмет моего знания, а сама форма этого знания. "Если не помнишь, что читала об этом, расскажи, как ты сама это понимаешь", - говорил он. Что ж, может быть, в этом есть смысл. Как представитель человечества я несу в себе его идеи, страхи и желания; если ознакомиться с ними, тем самым познакомишься с человечеством в целом.

Однажды я спросила:

– В первый день Бьоле предлагал убить меня, чтобы забрать воспоминания. Что это значит?

– Есть метод считывания информации из мозга. Но он далеко не совершенен. Во время этой процедуры мозгу будет нанесен непоправимый ущерб, подвергнувшееся ей существо не выживет. К тому же считываются только зрительные образы. Мне они ничем не помогут.

– А как же телепатия? Вы можете залезть в мою голову и увидеть все, что я знаю!

Великий Анту скривил губы.

– Никогда не слышал такого объяснения телепатии! Ты очень грубо представляешь себе это явление. В общих чертах ты права: я действительно имею возможность читать твои мысли. Однако это ничем мне не поможет. Ведь мне нужны не мысли твои, Ксенья. Нужны твои воспоминания, а для того, чтобы задействовать соответствующие отделы мозга, требуется твоя добрая воля. Только ты сама, по собственному желанию можешь активировать их, включить цепочки клеток, хранящих информацию о том, что ты некогда читала или слышала. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Для того, чтобы я получил нужные сведения, ты должна провести сложную мыслительную работу.

– Понимаю. Но я боюсь, что обману тебя. Я помню слишком мало, намного меньше, чем тебе требуется! И когда ты снова и снова расспрашиваешь об одном и том же, я и сама не замечаю, как начинаю выдумывать!

– Это естественный побочный эффект, я делаю соответствующие поправки в своих выводах.

– Каковы же твои выводы? Что ты узнал из моих рассказов?

Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку кресла. Дерево протестующе заскрипело под весом большого тела, но позволило ему переменить позу и вытянуть ноги. Подле великого Анту я больше чем когда-либо ощущаю свою роль домашнего питомца. Теперь я хорошо понимаю, каково приходится кошечкам и собачкам. Они мурлыкают и виляют хвостом от счастья, когда хозяин их хвалит, но у них нет права высказать недовольство, если он не обращает на них внимания. Да и как тут выскажешь?
– он просто отвернется и уйдет заниматься своими делами... Приходится мириться и с бурными проявлениями нежности, когда тебя гладят по головке, сюсюкают, а то и хватают на руки, чтобы таскать туда-сюда.

Между прочим, если другое существо намного больше тебя, нельзя не ощутить его запах. Сидя около великого Анту, я хорошо различала запах пота и пыли от его огромных босых ступней и тонкий сладковатый аромат ладоней. Это запах хурмы - именно она мне вспоминается, хотя хурма вроде вообще не имеет запаха, - и даже дыхание из его рта не вызывает у меня отвращения.

Великий Анту вздохнул и поморщился.

– Узнал я крайне мало, и все не то, что нужно. Узнал, к примеру, что на смену однородному населению придет деление на сотни народов и языков. Что религия сформируется совсем не так, как я ожидал... И что с какого-то момента, вычислить который с большой точностью мне вряд ли удастся, социальное развитие лулу невероятно ускорится. Это интересно и повторяет опыт наших предков, но пока не нужно. Не знаю, стоит ли воспринимать всерьез предположения некоторых твоих современников касаемо нашей деятельности на планете... Как я понимаю, ее следов осталось крайне мало, да и те, что имеются, столь двусмысленны, что оцениваются большинством как продукты собственной истории. Возможно, так и есть. Память лулу очень коротка; удивительно и то, что вы сохранили расплывчатые воспоминания о событиях всего лишь двухтысячелетней давности. Одним словом, совершенно неясно, когда именно нанья покинут Землю и по какой причине.

С минуту я переваривала этот монолог. Он говорил больше с самим собой, мало волнуясь о том, пойму ли я его.

– Но некоторые воспоминания кажутся вполне достоверными! Все народы знают мифы о потопе, все считают, что большинство знаний и умений даны богами...

– Первое можно объяснить локальными наводнениями либо таянием ледников. А второе - факт известный: мой отец создал лулу именно для того, чтобы они работали вместо нанья. В любом случае, если мы по какой-то причине рано или поздно покинем планету, люди надолго сохранят память о нас и уже через несколько десятков лет эти воспоминания неизбежно переродятся в культ - хотя бы на тех территориях, где мы жили. Странно не это, а то, что культ не исчезнет, будет развиваться, усложняться, непредсказуемо трансформироваться! На Эркое процесс возникновения религии был иным. Может быть, где-то на других планетах... Увы, мне почти не с чем сравнить. Но отчего мы исчезнем - вот вопрос! Твои рассказы о всемирном потопе, Фаэтоне, битве богов и титанов имеют слишком много интерпретаций и никуда не ведут. Вижу лишь одно: что-то случится с нами буквально через два-три поколения. Как же угадать, что?..

Я осмелилась:

– Могу ли я просить тебя рассказать, как вы создали лулу? Каким был тот, прежний человек? Почему потребовалось его переделывать?

Великий Анту обернулся к ближайшему монитору.

Мы сидели в его рабочем кабинете. Я не люблю бывать в его комнатах. Вот, помню, когда приехала к бабе Тане и деду Леве, мне даже сумку в прихожей некуда было поставить: свободного пространства в их доме нет, куда ни ткнись - шкафы, диваны, кресла, стулья-табуреточки, буфеты-тумбочки, сундучки какие-то, стены все в полочках... Все это завешано кружевными салфетками и лоскутными ковриками и сплошь заставлено посудой, статуэтками, шкатулками, вазами - всем, что старики накопили за свою жизнь. В их доме ступить нельзя, чтоб не наткнуться на что-нибудь, не опрокинуть пережившую войну чашку, не смахнуть какую-нибудь грошовую куклу-балерину. Моим старикам семьдесят лет. А великому Анту, на минуточку, почти тридцать тысяч, и по его дому это заметно даже лучше, чем по внешности его. Чего тут только нет! Коллекция минералов со всей Солнечной системы (каждый раз не могу удержаться от мысли о том, что хотя бы некоторые из них могут оказаться радиоактивны). Высохшие пальмовые листья с заметками хозяина - возможно, они старше Махабхараты и Вед вместе взятых. Аквариумы с мутными жидкостями, в некоторых еще шевелятся какие-то ископаемые существа. В одном углу - полностью собранный четырехметровый скелет древнего морского зверя вроде ихтиозавра, покрытый таким слоем пыли, что при одном взгляде на него свербит в носу. Несколько человеческих скелетов, в том числе детских, и это не макеты, настоящие кости, у одного даже череп проломлен. Спит великий Анту под ветвями какого-то особенного, засохшего тыщу лет назад дерева, которое до сих пор стоит в бочке с землей. Полагаю, на фоне его невероятной истории побледнеет даже родословная Белого Древа Гондора. И - бесчисленные настенные щиты, мониторы, тарелки, инструменты, все это валяется где ни попадя, даже на полу.

Великий Анту обернулся к ближайшему монитору, который тут же показал видео: трое людей идут по степи. Они были безо всякой одежды и волосатые. Не в шерсти, как обезьяны, а в густом волосе от головы до пальцев ног. У двоих этот волосяной покров был коричнево-рыжим, у третьего - черным. Ничего особенного я сначала не заметила. Ну, подумаешь, волосатые, такие и в моем времени встречаются! И лишь вглядевшись внимательнее, поняла, что эти трое и впрямь не похожи ни на меня, ни даже на моих проводников по тундре. Волосы на головах короткие, лица мужчин наполовину заросли бородами, однако бороды эти тоже коротки, и не похоже, что стрижены, - скорей всего, просто дальше этой длины не растут. По лицу женщины не определить, молода она или стара. Груди маленькие и вполне молодые, упругие. Руки, ноги, живот тоже волосатые. Худые мальчишеские ягодицы, костлявые колени, тощая смуглая рука придерживает закинутый за спину сверток из шкур. Она шла за мужчинами тем же быстрым, ровным шагом, останавливалась на шаг позже, чем они, дожидалась, когда они закончат обнюхивать кочки или рассматривать чьи-то следы на земле, и шагом позже них продолжала путь.

Изображение уменьшилось. Фигуры отодвигались все дальше, пока не превратились в черточки, едва различимые в рыжей степи, потом снова стали приближаться. Три человека, опустив головы, мерной рысцой бежали по плоской равнине, по колено в травах, почти не придерживаясь одного направления, то и дело сворачивая направо или налево, чтобы на несколько мгновений остановиться, всматриваясь во что-то, видимое лишь им, и устремиться дальше, снова остановиться, принюхаться, присмотреться - и опять бежать. Я наконец вспомнила, кого они мне напоминают. Эту деловитую рысь я видела сотни раз в фильмах о живой природе. Так передвигаются по степи лисицы, по пустыне - шакалы и койоты, а в городе - собаки. Они точно знают, куда им надо, и все же постоянно сворачивают с прямого пути, читая следы других обитателей этой местности: отпечатки лап в пыли, оставленные когтями царапины, пахучие метки. Без этого путь бессмыслен, такое чтение - часть их коммуникации, также как они сами - часть экосистемы, не главнее любых других ее представителей.