Мир теней

раз вовремя, чтобы заметить, что крест падает прямо на парня и норовит размозжить ему

череп. Но отец Доминик оттолкнул Брайса, и распятье лишь задело парня, раздробив тому

ключицу.

К несчастью, это обернулось тем, что весь вес креста отец Доминик принял на себя.

Распятье придавило директора к полу, переломав почти все его ребра и сломав одну ногу.

Мистер Уолден и группка сестер попытались разогнать нас по классам, чтобы мы не

толпились в переходе, наблюдая, как отца Дома и Брайса вывезут из приемной и

госпитализируют. Когда сестра Эрнестина пригрозила наказанием, часть учеников

разошлась, но я осталась. Мне было все равно, накажут меня или нет. Мне нужно было

убедиться, что с ними все в порядке. Сестра Эрнестина сказала что-то очень скверное, типа

«наверное, мисс Саймон не понимает, насколько неприятным может оказаться наказание в

Академии при миссии». Я ответила, что, если она будет угрожать мне телесным наказанием,

я все расскажу маме, которая ведет программу новостей на местном канале, и та примчится

сюда с камерой так быстро, что никто не успеет даже произнести «Аве, Мария!».

После моих слов сестра Эрнестина притихла.

Вскоре после этого я обнаружила жавшегося ко мне Дока. Посмотрев вниз, я

спросила: «А тычто здесь делаешь?» – поскольку маленькие дети должны были оставаться

в другой части школы.

– Я хочу посмотреть, все ли с ним хорошо.

Док был страшно бледен, на его лице отчетливо выделялись веснушки.

– У тебя могут быть неприятности, - предупредила я его.

Сестра Эрнестина деловито записывала имена оставшихся учеников.

– Мне все равно, - ответил Док. – Я хочу посмотреть.

Я пожала плечами. Странный мальчик этот Док. Он был совсем не таким, как его

старшие братья, и не потому, что у него были рыжие волосы. Я вспомнила поддразнивание

Балбеса по поводу ключей от машины и «привидения Дэйва». Мне стало интересно, что

именно известно Доку о делах, творящихся в его школе в последнее время.

Казалось, прошли часы, прежде чем раненых наконец-то вынесли. Брайса вывезли

первым. Он лежал на носилках, пристегнутый ремнями, стонал и, простите за откровенность,

вел себя как маленький ребенок. У меня была масса переломов и вывихов, и, поверьте мне,

это больно, но не настолько, чтобы стонать, лежа на носилках. Обычно, получив какую-

нибудь травму, я даже не замечала этого. К примеру, как вчера. Когда что-то действительно

болит, я могу только смеяться, потому что больно настолько сильно, что, как ни странно, это

даже смешно.

Должна признать, Брайс мне довольно сильно разонравился, когда я стала свидетелем

его инфантильного поведения…

Особенно после того, как я увидела отца Дома, которого выкатывали парамедики. Он

был без сознания, его седые волосы, частично покрытые бинтом, неровными прядями

свисали на правый глаз. Спеша в школу, я не успела позавтракать, и, должна признать, от

вида несчастного отца Доминика, лежавшего с закрытыми глазами и без очков, меня стало

слегка подташнивать. По правде говоря, я еле держалась на ногах и, наверное, упала бы, если

бы Док не взял меня за руку и не сказал доверительно:

– Знаю, мне тоже плохо от вида крови.

Но меня тошнило не от вида крови отца Доминика, просочившейся сквозь бинты на

его голове. Мне стало плохо от осознания того, что у меня ничего не получилось.

Совершенно ничего. Только благодаря слепой удаче Хизер не удалось убить их обоих. Они

остались в живых лишь по причине быстрой реакции отца Дома. Я им не помогла. Ничем.

Ведь приложи я побольше усилий прошлой ночью – и этого бы не случилось. Ничего

бы этого не произошло.

Я начала злиться. Точнее, обезумелаот злости.

Внезапно я поняла, что должна делать.

Я опустила взгляд на Дока:

– В школе есть компьютер с доступом в интернет?

– Конечно, - удивленно ответил Док. – Он в библиотеке. А что?

Я отпустила его руку.

– Да так… Иди обратно в класс.

– Сьюз…

– Те, кто в течение минуты не вернутся по своим классам, - властно заявила сестра

Эрнестина, - будут исключены!

Док дернул меня за рукав.

– Что происходит? – спросил он. – Зачем тебе компьютер?

– Ни за чем, – ответила я. За изящными железными воротами, стоящими на въезде на

парковку, медики захлопнули дверцу машины скорой помощи, в которую погрузили отца

Доминика и Брайса. Через секунду они уже отъезжали, сопровождаемые воем сирен и

мельтешением мигалок. – Просто… ты этого не поймешь, Дэвид. Это за гранью науки.

– Я могу понять много чего, что за гранью науки, - без тени возмущения откликнулся

Дэвид. – К примеру, музыку. Дома я учился играть Шопена на синтезаторе. Музыка лежит за

гранью науки. Ее восприятие основано исключительно на эмоциях, так же как и восприятие

искусства. Я понимаю музыку и искусство. Так что давай, Сьюз, - подбодрил он. – Ты

можешь все мне рассказать. Это как-то связано с тем... о чем мы говорили прошлой ночью?

Повернувшись к Доку, я удивленно воззрилась на паренька. Он пожал плечами:

– Это логический вывод. Я произвел поверхностный осмотр распятья –

поверхностный, потому что осмотреть все, как мне хотелось бы, мешали лента,

ограждающая место преступления, и оперативная группа по сбору доказательств, – и не смог

обнаружить каких-либо видимых следов или признаков того, как могла оторваться голова.

Рассечь бронзу так аккуратно без применения какой-либо мощной техники невозможно, но

такая техника никогда бы не протиснулась сквозь...

– Мистер Аккерман! – без тени улыбки на лице произнесла сестра Эрнестина. – Вы