Мне есть что вам сказать
Шрифт:
«Да, – подумал я, – конечно, он прав: мне следовало тут же отваливать. «Вон» – именно то направление, в котором я должен исчезнуть. Хороший совет, – подумал я, – нахальному журналисту». И у меня покраснели уши. Остальная пишущая братия захихикала от удовольствия. А все это доказывает только одно: насколько хрупко наше самолюбие. И в этом ключевом отношении Кларк, конечно, был таким же, как и мы все, только еще более ранимым.
Если подумать о культурном влиянии Алана Кларка в Британии 1990-х годов – таком же значительном, как влияние его отца в предыдущем десятилетии, – его популярность нельзя отнести только на счет дневников. Они, конечно, шедевр, как говорят все, но не в силу скабрезного содержания, показной болтливости о похождениях с грудастыми девчонками в поездах и красным чемоданчиком, подмигивающим ему с багажной полки.
Кларку удалось создать грустный и захватывающий триллер, в котором он постигал центральную роль неудачи в политике. Он рассказывает о почитании Маргарет Тэтчер, о старании заслужить одобрение,
Читательская аудитория у дневников была обширной. Они сделали политику интересной даже для тех, кто обычно не читает даже программу в Today. Но они сами по себе не объясняют влияния Кларка. Для понимания его успеха необходимо знать, что происходило со всем мужским родом, или по крайней мере с его британскими представителями, в постфеминистские 1990-е годы мучительной неопределенности.
Был человек, который, как и читатели GQ, Esquire, Loaded – всех этих журналов, призванных поддерживать в мужчинах уверенность в себе, в изобилии появившихся в последние 10 лет, – бесконечно восхищался самыми разными преимуществами и недостатками своих собственных гонад. Интересовался автомобилями. У него были «бентли», из которых так и пер жестяной тестостерон. Были у него и «роллс-ройсы», и «астон мартины», и специальный фургон для цыпок, чтобы ездить на вечеринки, устраиваемые The Spectator. В этом отношении он, конечно, прекрасно соответствовал гедонистской юношеской одержимости автомобилями, свойственной любому читателю журнала для молодых мужчин.
Он даже дошел до того, что стал, как и бывший редактор журнала Loaded, проявлять нездоровый интерес к нацизму, или по крайней мере к нацистскому стилю, хотя Кларк, естественно, более эксцентричен. Ему, кажется, пришлись по вкусу принципы автаркии нацистской экономики, и если бы г-жа Т. ему это позволила, то он реализовал бы голдсмитовскую программу самодостаточного сельского хозяйства и протекционизма.
Как и читатели современных подростковых журналов, которым непонятно, что им делать в наши дни, когда женщины стремятся взять бразды правления миром в свои руки, Кларк тоже обнаруживает некую незащищенность. За всем этим показным бахвальством относительно секса кроется, следует признать, элемент неуверенности в себе. Прежде всего, в нем, как в идеальном читателе журнала Loaded, есть определенный эгоизм.
Он сдал своих коллег в деле компании Matrix Churchill, и некоторые из них не простили ему этого. Он сохранил лояльность Джону Мейджору после того, как сделал ошибку и оставил свое место депутата от Плимута в 1992 году, но и то, потому что, очевидно, хотел вернуться обратно в палату общин. И когда в 1997 году он вернулся, то уж точно не был лоялен Уильяму Хейгу.
Последнее визуальное воспоминание о нем – когда он не поддержал общую линию по поводу Косово и, дрожа от гнева, критиковал бомбардировки «христианской» страны. В этом был весь Кларк: дерзкий, блестящий – но уводящий вас дальше, чем хотелось бы. Войну в Косово можно критиковать за многое, но не за то, что мы поддерживали мусульман в борьбе против христиан.
Размышляя об эгоизме и единстве партии, мы смотрим на преемника Кларка в королевском округе Кенсингтона и Челси. Будет хорошо и для консервативной партии, и для Майкла Портилло, если он окажется таким человеком. Будем надеяться, что он «сделает так, что им будут гордиться». Это получится, однако, только в том случае, если он будет до конца верен Хейгу, предан руководителю партии так, как когда-то Кларк был предан Тэтчер. В последнюю очередь, что нужно сделать партии тори, так это устроить еще одну сцену, подобную той, что мы описали в коридоре комитетов, или еще одну смертную казнь путем выбрасывания из окна, тайно записанную на видео каким-нибудь любителем дневников, у которого хватит смелости последовать по стопам Алана Кларка.
Мартин Макгиннесс
«Какое местечко», – подумал я про себя, когда прибыл в Стормонт [326] . Едешь мимо огромных газонов и великолепной бронзовой статуи Карсона [327] , лидера юнионистов, излучающего неповиновение. Везде, куда ни взглянешь, видны признаки британской империи: огромный призрачный фронтон, окаймленный мраморными пальметтами; потолки, окрашенные в нежно-голубой, терракотовый и серебристый. Лев, единорог и девиз «Honi soit qui mal y pense» («Да будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает»); красные кейсы; кресло спикера; посвящения тем, кто погиб за короля и отечество. Но если пройти вниз по мраморному коридору и затем подняться на три пролета вверх по лестнице, то можно увидеть нечто странное. «Crinniu ar siul bain usaid as an doras eile», –
рявкает на гэльском языке надпись на двери, требующая не вмешиваться в частную жизнь.326
Стормонт – замок к востоку от Белфаста. Используется в качестве резиденции кабинета министров Северной Ирландии.
327
Эдвард Генри Карсон (1854–1935) – политический деятель, консерватор, лидер юнионистов, выступавших за сохранение Ольстера в составе Великобритании.
За ней сидит кудрявый блондин в свитере, который всю свою взрослую жизнь, по его признанию, занимался террором с целью свергнуть власть Британии над Северной Ирландией. Он почти преуспел в уничтожении Королевской вспомогательной полиции Ольстера. Он добился освобождения из тюрем сотен террористов. Этим утром он ведет словесную баталию по вопросу, имеют ли юнионисты право вывешивать флаг Великобритании на этом здании, где, если и когда администрация вернется, он снова будет министром образования [328] . При этом от насилия он не отречется и не сдаст ни одной единицы оружия.
328
Мартин Макгиннесс – министр образования с 1998 по 2007 г., с 2007-го – заместитель первого министра Северной Ирландии.
Одни считают Мартина Макгиннесса ангелоподобным дедушкой и фанатом рыбной ловли на муху, человеком религиозных убеждений, который достиг руководящей должности в партии Шин Фейн / ИРА благодаря своей очевидной честности и который просто убедил их пойти на существенную уступку и сдать оружие на проверку. Для других он – capo di tutti capi, крестный отец ИРА, бледноглазый убийца. По словам историка ИРА Кевина Тулиса, «никто из ныне живущих не представляет большей угрозы для британского государства, чем он».
Он очень дружелюбно приветствует меня, и его очарование, возможно, отчасти объясняет хроническую уступчивость британского правительства при общении с ним. На стене висит поэма о смерти Мейред Фаррел и детские каракули во славу Шин Фейн.
Не чувствует ли он себя потерянным в окружении символов британского правления? С какими ощущениями он ходит каждый день на работу под салютующим Карсоном и каково это быть членом британского правительства? «Нет, фактически – фуктически – я никому не присягал, кроме народа, который меня избрал». Но это все-таки часть Великобритании, не так ли? «Ну, британцы – братанцы – говорят, что да, но мы хотим изменить это». Да ладно вам, Мартин. А жалованье вашим чиновникам платит Лондон или Дублин? «Зарплату, конечно, платит администрация при значительной субсидии от британского правительства». А что, если вы не будете пользоваться автомобилем и водителем, оплачиваемыми нами, британскими налогоплательщиками? «Никаких “что если“. У меня будет автомобиль. Мне не нужен БМВ. Мне не нужен “мерседес”. Мне нужен всего лишь нормальный автомобиль, ничего особенного».
Что было самым лучшим за восемь недель вашей работы в правительстве, прежде чем Мэнделсон закрыл Ассамблею [329] ? «Я объявил о крупнейшей в истории севера Ирландии программе школьного строительства в размере lb72 млн на строительство новых школ». И ручаюсь, тратить британские денежки было в удовольствие, да? Спрашиваю я человека, который получал пособие по безработице и в то же время пытался свергнуть британскую власть. «Да, ха… ха… ха», – смеется он.
Удивительно. Сын мясника из Богсайда [330] ведет кампанию против экзаменов 11-плюс [331] , которые сам когда-то не сдал. Он против интеграции с Европой. «Мы против общей европейской армии, вот против чего мы», – говорит он и фыркает при мысли о соглашении между Шин Фейн и тори. Он и на Даунинг-стрит и одновременно вне. Он проник в высшие круги британского истеблишмента. Он проложил себе путь к власти бомбами. «У вас нет ощущения триумфа?» – спрашиваю я его. «Триумфа? С какой стати? Вы должны понять, что мы – ирландские республиканцы. Мы хотим добиться одного – покончить с британским правлением на Севере и образовать республику из 32 округов».
329
Ассамблея Северной Ирландии – высший законодательный орган страны. Кабинет министров подотчетен Ассамблее и называется Исполнительным комитетом Ассамблеи. В 2002 г. политический кризис привел к роспуску администрации и введению на неопределенный срок прямого управления из Лондона.
330
Район за чертой города Дерри (Лондондерри), куда протестанты-англичане оттеснили католиков-ирландцев. В 1960-е он превратился в гетто для обедневших ирландцев.
331
11-плюс – экзамены для одиннадцатилетних (отборочные испытания школьников в возрасте 11 лет). Проводятся по окончании общей начальной школы.