Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины

Я все время старалась держать хорошую мину при плохой игре. Никому не жаловалась. Брала с мужа обещания. На трезвую голову он очень раскаивался, клялся перестать, рассуждал достойно и мудро.

Я очень хотела верить. Очень. Я хотела, чтоб у детей был отец. И семья была главной ценностью моей жизни.

Поэтому каждый раз я прощала. Верила, что каждый раз — последний.

Но… проходило всего несколько дней и…

Вот почему я смотрела этот фильм, с болью и ужасом узнавая собственную ситуацию. Причем героине было полегче: она пока еще даже замуж за своего возлюбленного не вышла, а только собиралась. И детей, понятное дело, у них еще не было.

Признаться, мне было очень интересно, что скажет в конце консилиум специалистов. Мне для самой себя важно было уяснить один вопрос: смогу ли я в одиночку тягаться со столь сильным пристрастием моего мужа (любимого мужа — замечу) к алкоголю.

Знаете — комментарий меня поразил. Все, как один: и психологи, и социальные работники, и медики сошлись на единственной точке зрения. Суть ее состояла в следующем. К любому характеру можно привыкнуть и притерпеться: и к скупцу, и к педанту, и к неряхе, и даже к эгоцентрику. Но не беритесь перевоспитывать алкоголика.

Я сильно задумалась. Я отдавала себе полный отчет, что он лгал мне, и не единожды. И даже не сто раз. Он подводил меня, и серьезно подводил. Но я сознательно тянула свою ношу, полагая, что так лучше детям.

Он же, видя, что с рук сходит абсолютно все, и не думал что-то менять.

Все кончилось, как и должно было кончиться.

Я старалась спасать его из любой ситуации, решала все проблемы, возникающие как последствия его пьяных историй. Я внимательно выслушивала все «уважительные причины» его поступков: от неприятностей на службе до моих черт характера, которые ему мешают вести полноценную жизнь. Я прощала. Я брала с него обещания в письменном виде (!!!) — недавно открыла дневник, который вела, растя дочку, а там полно листочков с обещаниями и подписями. Сначала: «Обещаю больше не пить». Потом: «Обещаю пить только дома»… Стыдно мне стало за себя. В какие игры я играла! Но мы все богаты поздним умом.

Посмотрела в старую адресную книгу (восьмидесятых годов), а там телефоны моргов, бюро несчастных случаев, приемных покоев больниц… Вспомнила и ужаснулась: я ведь исправно обзванивала все эти учреждения, когда он не приходил домой ночевать. Упорно и настойчиво.

Я стала полностью зависеть от его поступков, его решений, его желаний выпить (или не выпить). Я не принимала во внимание, что у каждого человека есть своя собственная жизнь. Мне пора было зажить своей жизнью, двигаться дальше… А я все спасала и спасала того, кому это совсем и не нужно было.

А ведь шли прекрасные годы моей жизни, когда были маленькими дети, когда были все условия для радости и любви. Мешало только одно…

Я все надеялась, верила, что изменю ситуацию.

Маленькие радости

Подружилась с чешской коллегой. Она преподавала русский язык в старших классах лучшей гимназии Оломоуца. Посещала все мои лекции на семинарах. Любила я ее за чувство юмора. У чехов вообще чувство юмора уникальное. Скажут вроде невинную фразочку, а за ней такой подтекст… Но это для тех, кто понимает… А в смеси с юмором русским получалась настоящая убойная сила.

Вот как-то пошли мы всей семьей гулять в лес. Муж нашел неверояное количество грибов, их почему-то не собирали. (Странно, это замечаю повсюду: и в Швейцарии, и в Германии, и в Америке — растут себе прекрасные съедобные грибы, а их почему-то не собирают. Покупают в магазине…)

Принесли грибы домой, попросили у соседей атлас с описанием чешских грибов (некоторые отличались от наших, мы могли принять за съедобные те, что на деле были ядовитыми). Вроде все определили, разобрали. Я нажарила огромную сковородку. А детям давать боюсь.

И тут как раз приходит моя чешская коллега — я обещала ей кое в чем помочь. Показываю ей сковородку, объясняю ситуацию:

— По нашим стандартам, все грибы были самые что ни на есть съедобные. А вот у вас… И не знаю…

Она, ни секунды не раздумывая, шепчет, показывая глазами в сторону комнаты, куда удалился, поприветствовав ее, муж:

— Ему дай, а сами не ешьте!

Большой жизненный опыт заключался в этой короткой фразе…

Грибы, кстати, оказались съедобными. «Ему дала, а сами — не ели».

Эта моя коллега рассуждала со мной как-то о том, что помогает женщине выдержать, прямо скажем, непосильные нагрузки.

— Маленькие радости! — говорила она. — Надо доставлять себе маленькие радости! Иногда иду, чуть не падаю, настроение плохое, дома впереди уборка, готовка, завтра снова на работу… Тогда я захожу в магазинчик, покупаю себе юбочку, свитерок… И настроение снова на высоте!

Да, у них в стране женщина могла себе позволить маленькую радость — зайти и купить какую-то приятную мелочь… Ведь свитерок можно было купить за 5–10 рублей на наши деньги. (Цена пары колготок.) У нас же просто так — зайти, выбрать, примерить, купить — было совершенно невозможно. Не говорю уж о ценах. А о самом приятном процессе покупки… Если что-то появлялось на прилавках, это надо было хватать без раздумий, если деньги имелись. Дома примеришь. Не подойдет, продашь другой страждущей.

«Идут белые снеги»…

Готовим в чешской гимназии учеников выпускных классов к конкурсу чтецов. Они должны по-русски прочитать стихотворение. Комиссия выберет, кто лучше прочитал. Победителю полагаются какие-то поблажки при поступлении в вуз.

Одна девочка, похоже, самая отличница читает стихотворение Евтушенко «Идут белые снеги». Читает замечательно! Практически без акцента, с пониманием. Одно режет мне слух. У Евтушенко в слове «Идут» надо делать ударение на первый слог, на «И». Такова воля автора. И в этом случае размер стиха безупречен.

Девочка упорно читает «идут». Ну да, таково существующее ударение. Но в поэзии часто встречается авторский перенос ударений.

Я поправляю. Читаю сама.

— Вот оно что! — восклицает моя чешская коллега. — Теперь понятно. А то мне что-то в ритме мешало, какой-то сбой.

— Именно! — радуюсь я.

Коллега задумывается.

— Все правильно. Я понимаю. Но пусть она читает «идут». Комиссия ее зарубит, если услышит неправильное ударение.

— А ты объясни заранее. Я тебе книгу принесу, там ударение стоит. И потом — я столько раз слышала, как сам Евтушенко читает… Доверься мне.

— Я им скажу, а они решат: самую умную из себя строю… Нет, пусть читает «идут».

Девочка заняла первое место…

Да, нельзя быть самыми умными. Никому это не надо.

Окна

Дети мои играли во дворе с чешскими ребятками. И очень быстро заговорили по-чешски. И даже настолько прониклись этим языком, что когда играли друг с другом дома, все равно говорили по-чешски. При этом, играя, они называли друг друга не Оля и Захар, а другими именами, придуманными ими исключительно для игры. В играх они звались Ленка и Лешка. Кто их знает, почему? Но если я слышала «Ленка, Лешка…», я понимала, что детям лучше не мешать, они играют.