Мое побережье

Я бесцельно разглядывала скульптуру прозрачного дельфина, скромно ютившуюся в углу и подсвечивавшуюся светло-голубым мерцанием то ли снизу, то ли изнутри. Первый вариант казался мне более вероятным, ибо застывшие очертания воды, из которой он выныривал, сияли особенно ярко.

А ребята с моего потока совсем не менялись. Все те же стайки щебечущих девчонок, наверняка обсуждающих каждую потенциальную соперницу; тот же эксцентричный кружок танцующих парней с отросшими в лучшем духе восьмидесятых волосами из класса информатики, которые веселили себя тем, что по очереди передавали друг другу круглые солнцезащитные очки и, не прерывая танца, издавали несколько странные звуки.

Тони пригласила на белый танец девочка, с которой мы пересекались от силы на физкультуре, и которая выглядела, как бы сказать помягче, довольно просто: она относилась к той категории представительниц женской половины, которые носят очки и порядка пяти лет не меняют прическу, коей их одарила природа, да почти не меняются даже на выпускной — только губы трогает легкий слой блеска, а врожденная застенчивость все так же идет с ними плечом к плечу. Может, поэтому я облегченно вздохнула, когда Старк с приятной улыбкой согласился: одному богу известно, сколько смелости ей потребовалось, чтобы хотя бы подойти к самому популярному парню в школе.

Он вежливо протянул Матильде руку и проводил ее до танцпола, в самый последний момент оборачиваясь ко мне. Я не сдержалась и тепло улыбнулась, кивая. Если бы он повел себя, как самовлюбленный болван, ссоры между нами точно было бы не избежать.

Огоньки гирлянд погасили, и теперь большой зал кафе озарял мерцающий дискобол да редкие синие лучи прожекторов.

Кто-то заказал песенку из одной из последних картин о Джеймсе Бонде. Помнится, фильмы данного репертуара Хэппи тоже настойчиво уговаривал меня посмотреть, однако я так и не выкрала времени для великого агента. Тем более что предоставленный им список тянулся со скромной отметки «60-ые годы».

Хоган заерзал на стуле. Почти показательно. Даже телефон, в который утыкался добрые полчаса, спрятал в карман. Я обреченно вздохнула и залпом осушила бокал с соком. Это его излюбленная тактика с далекого детства: молча смотреть на то, чего очень и очень хочется, почти не моргая, в немом ожидании, пока кто-нибудь, кто способен обеспечить данную покупку или услугу, заметит его пристальный взор и предложит столь горячо желаемое.

Да. Мистера Бонда он, наверное, любил больше, чем вестерны.

— Пойдем танцевать? — я отставила пустой бокал на тонкой ножке.

Напряжение, с коим Хэппи вглядывался в толпу, казалось мне трогательно-забавным. И напускное равнодушие, которое ему не удалось скрыть — почти комичным.

— А? — он живо повернулся ко мне. — Пойдем, почему нет.

Когда неподалеку маячит медленно двигающаяся в такт музыке макушка Тони, мы останавливаемся. Хэппи топчется неловко: грация никогда не была его коньком, но он не нарушает дистанцию и не пачкает подол моего платья, и уже за это я ему благодарна.

В толпе взгляд цепляется за Нору Уэшвилл, жмущуюся в танце к капитану нашей школьной команды по футболу. Неприятно это признавать, но выглядела она потрясающе: в солярий явно было вложено немало денег, а в салон, где она делала макияж — и подавно. У Норы было красивое, коралловое, шифоновое платье, слишком идеально подходящее к ее коже и светлым волосам. Украшенная бисером широкая «петля» обвивала ее шею; платье было с открытой спиной, и, когда Нора кружилась в танце, от нее было сложно отвести взгляд. Тихо вздохнув и почувствовав, как волна разочарования грозит затопить меня с головой, я поспешила отвернуться от вальсирующей пары и протянула руку к затылку. Легкий щелчок, и то, что когда-то было кудрями, плавными волнами рассыпается по плечам.

Матильда Брок выглядит счастливой. Она рассеянно вертит головой, щурится, когда прожектор выхватывает из темноты ее лицо, и в какой-то момент даже отрывает ладонь от плеча Тони, чтобы помахать своей подруге, сразу же, правда, возвращая руку в исходное положение.

Интересно, что было бы, если б мы не встретились тем днем на детской площадке? Я стояла бы где-нибудь поодаль, в самом темном углу, возле, предположим, той фигурки дельфина? Наверняка смотрела бы на него — недостижимую мечту, эдакий сказочный идеал, не знала бы о нем совершенно ничего, кроме имени и марки автомобиля, и посему была бы очарована им абсолютно и бесповоротно. Слепые фантазии тем и прекрасны, что в неведении истины ты готов держаться за них бесконечно долго.

А если б я узнала о том, каков Тони Старк на самом деле, позже? Держу пари, возведенный на пьедестал образ обрушился бы на мою голову с такой силой, что я еще долго не смогла бы отойти от шока.

Матильда Брок никогда не узнает того человека, который с напускным интересом делает ей комплимент. Чему Говард Старк действительно научил своего сына, так это держаться на публике в амплуа образцовой безупречности и безукоризненно улыбаться в лицо даже тем, кому бы хотелось выбить зубы. Не то чтобы Тони был форменным лицемером, прикрывающимся добродетельностью: бунташный норов и неизлечимая мания говорить собеседнику в лоб хлесткую правду значительно усложняли задачу; однако в добродушном расположении духа он мог быть удивительно покладистым снобом.

— Знаешь, я не против, — внезапно произнес над ухом Хэппи, вырывая меня из вороха размышлений.

— Что?

— Ты и Тони, — он пожал плечами, отчего моя ладонь немного съехала. — Я не против, если тебя это беспокоит. С тобой он становится лучше.

Туше.

Вот так просто. Лучше.

Хэппи пристально пялился в стену, словно ничего увлекательней в собственной жизни не лицезрел.

Я нервно облизнула губы, чувствуя, как румянец приливает к щекам.

— Откуда…

— Откуда я знаю? Не смеши, — уголки его губ дернулись вверх, — я же не совсем дурак. Я знаю, что означает этот взгляд, когда он на тебя смотрит.

Этот взгляд? Мне чуть не стало смешно. Последнее время я была чрезмерно подвластна истеричному веселью.

— Все не так. Мы… это просто его игры, — и в горле вдруг встал тугой ком, — не больше. Любопытство и тяга к запретному.

Слух уловил протяжный вздох. Не исключаю, что Хэппи не горел желанием разбирать эту тему по косточкам — или, по крайней мере, не был готов.

— В таком случае, он сильно заигрался.

Хоган показательно отвернулся, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Я не могла его винить: длительные полемики о чувствах, тем более — не его, всегда давались моему лучшему другу с трудом.

Сильно. И Хэппи даже не представлял, насколько.

Когда ди-джей сделал музыку тише, готовясь сменить композицию, а в зале потухли прожектора перед тем, как загорелся бы свет, я пришла к выводу, что во фляжке Хогана имелось слишком много содержимого, чтобы пить его в одиночку.

Мы сидели с бесконечно тоскливыми минами вдвоем, пока Старк танцевал с какой-то девицей под явно окрыляющие его, резвые мотивы. Хэппи полностью погрузился в свой мобильный и лишь сообщил, что ведет крайне странный и неотложный диалог, не оставляя мне альтернативы, кроме как бездумно пялиться в зажигающую толпу.