Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Нароков Николай

Шрифт:

— Да, все! — холодно ответила Софья Андреевна, ничуть не смутившись. — Все, что было нужно сказать вам, я сказала в прошлый раз, положение вещей я вам изъяснила и инструкции дала. Более того: я так подробно и ясно растолковала вам вашу роль, как не всякий режиссер растолковывает ее новичку-актеру. Поезжайте же к ней и скажите то, чему я вас научила. Что вам еще от меня нужно? О чем вы беспокоитесь?

— Я не беспокоюсь, я пытаюсь понять вас. Ведь чем бы ни кончилось наше дело, вы остаетесь у меня в тылу. Раньше я всегда бывал за свой тыл уверен. А теперь он меня тревожит. Иметь союзником в своем тылу вас, такой, какой вы стали, опасно. Изменивший союзник опаснее врага.

— Разве я вам изменила?

— Нет еще. Но вы изменили себе.

— Чем?

— Тем, что изменились. Разве вы

можете теперь отвечать за свой завтрашний день? Отвечать за себя? Для меня несомненно, что теперь от вас можно ждать любой… м-м-м… любой неожиданности!

— Почему?

— Я отвечу прямо: потому что вы не выдержали. И мне кажется, что я знаю, чего вы не выдержали.

— Вы так проницательны?

— Хотите, я дам вам добрый совет?

— Вы? Добрый совет? Добрый?

— Да. Вам осталось только одно: стоять около сильного и опираться на него. Помните, как я вам говорил об этом? Если я правильно понимаю все, что было, и все, что есть, то у вас есть одно спасение: я!

— Вы?

С непередаваемым выражением Софья Андреевна быстро, как будто пружина ее подкинула, поднялась и вытянулась. Губы ее вздрагивали. Она слегка задыхалась.

— Вы?

Ив ни на секунду не смутился. Он своим тяжелым, уверенным взглядом посмотрел на нее и коротко приказал:

— Успокойтесь. Сядьте.

А потом спросил с насмешливым участием:

— Может быть, вы хотите выпить чего-нибудь?

— Идите вы к черту! — рванулась Софья Андреевна.

Глава 17

На другой день Ив протелефонировал Юлии Сергеевне:

— У меня к вам есть чрезвычайно важное дело. Можете вы удеЛить мне полчаса для разговора? А если будет нужно, то и целый час?

Юлия Сергеевна, еще не поняв его вопроса, а только услышав его голос, растерялась. Все это было неожиданно: и голос, и вопрос. Но больше, чем от неожиданности, она растерялась оттого, что это был Ив. После убийства она о нем ни разу не вспоминала и ни разу не подумала о нем. Во всем том, что произошло, Ива не было, и места для него тоже не было. Все шло вне его, а он был чужой и посторонний. Главное — посторонний. Поттер тоже был чужой, но посторонним он не был, а был участником, включенным в общий ход последнего месяца. Ив же не участвовал ни в чем и ничем не касался ни одного кусочка теперешней жизни Юлии Сергеевны. Но чуть только она услышала его голос, как ей вдруг показалось, будто его-то как раз и не хватает во всем ряду страшных событий, будто именно он должен стоять в этом ряду. Она растерялась и даже испугалась, сердце забилось в тревожном предчувствии, и глаза, остановившись, расширились.

Но тут она догадалась: «Это он, наверное, хочет поговорить со мной о каких-нибудь прежних делах с Георгием Васильевичем!» И, поверив своей догадке, немного успокоилась.

— Да, конечно! — переводя дыхание, согласилась она.

— Сегодня можете? Свободны?

— Да, могу.

— Так я через полчаса заеду к вам.

— Милости просим…

Ив немного подумал.

— Но тут есть одно такое, что… — слегка замялся он. — Одним словом, я просил бы вас, чтобы наш разговор был секретным. С глазу на глаз. Можно так?

Юлии Сергеевне опять сделалось неприятно.

— Но… — неуверенно запротестовала она. — Но разве так нужно?

— Очень нужно! — сильно подтвердил Ив. — Вы сами потом узнаете, почему я об этом прошу. Одним словом, очень нужно! Хорошо?

— Хорошо! — вынужденно согласилась она.

— Значит, через полчаса.

Юлия Сергеевна положила трубку, отошла от телефона и, сделав два-три шага, остановилась. «Нет, это он не о делах Георгия Васильевича хочет говорить! — догадалась она. — Если бы о делах, то почему же — секрет?» — Эта таинственность встревожила ее. «Сказать об этом маме? И Борису Михайловичу? И, подумав, решила, что Елизавете Николаевне она ничего не скажет, а вот Борису Михайловичу скажет.

Табурин не удивился, но напряженно насторожился с недовольным видом.

— И больше он ничего не сказал? — хмуро спросил он.

— Нет, ничего…

— Гм!.. А если ничего, то нам с вами покамест и говорить не о чем: ведь мы ничего не знаем. Пускай приезжает! Когда скажет,

что ему надо, тогда и рассуждать будем.

— Да, конечно… Но только вы, Борис Михайлович, на это время никуда не уходите! — серьезно и даже строго попросила Юлия Сергеевна. — Будьте дома!

— Вы словно боитесь чего-то!.. — усмехнулся Табурин. — Укусит он вас, что ли? Не бойтесь, не укусит!

— Не укусит, конечно, но… Так вы не уйдете?

— Дома буду, не беспокойтесь!

Когда Юлия Сергеевна услышала, как к дому подъехал автомобиль, ей стало неприятно, и она сжалась, как будто хотела спрятаться. «Уже приехал!» Со страхом и неприязнью она смотрела через окно на Ива, который грузно и тяжело, но уверенно шел от автомобиля к дому. Она было нахмурилась, но пересилила себя и встретила его приветливо, даже заставила себя бледно улыбнуться.

Поздоровались, сели и замолчали.

— Вот такие-то дела у вас… — принужденно заговорил Ив. — Трагедия! Меня не было, я все время в Эквадоре был, больше месяца там провел… А теперь приехал и узнал!

— Да… Трагедия! — бессильно повторила за ним Юлия Сергеевна.

— Еще бы не трагедия! Вы простите меня, что я заговорил об этом. Вам, конечно, тяжело слушать, но теперь у вас такие дела, что ни с чем тяжелым считаться нельзя. Хоть и тяжело, а надо! Теперь вам многое надо и, главное, надо сил побольше. Тут без сил ничего не поделаешь. Пропадешь! А какие у вас или у Елизаветы Николаевны силы? Силы у вас женские…

— Нет, ничего! — слабо заверила его Юлия Сергеевна. — Я справилась! Не упала, как видите, на ногах еще стою…

Она опять улыбнулась своей бледной улыбкой.

— Еще стоите на ногах? Это хорошо!

Ив обвел глазами комнату. Юлия Сергеевна видела, что он говорит не то, что ему надо, а только готовится и подбирается. И все с той же беспокойной тревогой ждала, когда он начнет говорить то, для чего приехал.

Она раза два мельком взглянула на него, и оба раза ей показалось, будто Ив был не такой, каким она его видела всегда. В нем не было его обычной угрюмости, не было холодной замкнутости и давящего взгляда. И голос был тоже не такой, какой всегда был раньше. В голосе не было хмурого безразличия, и он не был похож на тяжелую глыбу, а, наоборот, даже мягкие, даже теплые нотки звучали в нем. Если бы Юлия Сергеевна прислушивалась пристальнее, она, может быть, услышала, что эти нотки неуверенны, неискренни, а потому фальшивы. Но она не замечала фальши, а простодушно верила и слегка недоумевала: изменился ли Ив, или он всегда был такой, а она не замечала этого раньше? Она еще раз взглянула на него, и он, поймав ее взгляд, улыбнулся ей. И вот эта неожиданная улыбка, которая так не вязалась с ее обычным представлением об Иве, обманула ее. «А он, вероятно, не такой плохой человек, как мне казалось!» — непроизвольно подумала она и вспомнила, как Софья Андреевна много раз уверяла ее, что Ив мягок, отзывчив и добр, что он любит помогать людям даже тогда, когда они не просят помощи. «Неужели так? Неужели он в самом деле такой?» Вспомнила и то, как Георгий Васильевич тоже говорил ей, что о Иве нельзя судить по внешности, что он, вероятно, хороший человек и что с ним приятно иметь дела. «Как это странно! Как это странно!» — несколько раз повторила она себе, невольно волнуясь, но все же чего-то опасаясь.

Ив побарабанил пальцами по колену, посмотрел на Юлию Сергеевну и поправился в кресле. Было похоже, что он собирается переменить разговор и начать говорить о том нужном, ради чего приехал. Юлия Сергеевна подметила это движение, и опять прежняя тревога зашевелилась в ней. «Вот сейчас он скажет!»

— Я, Юлия Сергеевна, — заговорил он, — приехал к вам по важному делу. По такому важному, что важнее его у вас сейчас ничего быть не может. И мне надо говорить с вами о том, о чем никто с вами говорить не будет, и никто вам того не скажет, что я скажу. Конечно, говорить мне будет трудно, а вам будет еще труднее слушать меня, но тут уж ничего не поделаешь. Надо! Потому что я буду говорить для вашей же пользы. Даже больше: для вашего спасения! Что вы так посмотрели на меня? Да, да! Для спасения! Это я, ничуть не преувеличивая, говорю. Разве такой человек, как я, может на словах преувеличивать? Я не балаболка, Юлия Сергеевна, даром слов не бросаю, вы ведь меня знаете.

Поделиться с друзьями: