Мои сводные монстры

– Верни трусики, - прошу шепотом.
– И…поговорим.

Ведь я знаю, и он знает, что на мне нет белья, я в глазах его читаю все эти грязные мысли, его желания, и заражаюсь ими, я соображать нормально сейчас не смогу.

– Верну, - соглашается Арон низко, хрипло, его ладонь скользит по ноге выше и выше, мне под юбку. Его пальцы касаются влажных складок. Другой рукой он дергает меня ближе к себе.
– После того, как вы*бу тебя, Алиса.

Мужские губы накрывают мои.

Не успела воздуха глотнуть, и дышу теперь его парфюмом, этот теплый аромат, словно секс с первого вздоха, апельсин, перец и кедр - все смешивается, и я плыву.

Он целует, глубоко и рвано, с животной агрессией и жадностью, он просто дракон, огнем дышит.

Его пальцы вламываются между моих ног. Раздвигают складки.

Он их засунуть хочет в меня, и я дергаюсь. Цепляюсь в его плечи и отрываю его от себя, ягодицами протираю капот, отползти пытаюсь.

– Сколько можно?
– Арон обрывает поцелуй. С раздражением в голосе требует.
– Ноги раздвинь. Шире.

– Я тебе не рабыня, не наложница, не проститутка!
– выкрикиваю ему в лицо. И поднимаю колено, кроссовкой отталкиваюсь от капота и в грудь ему целюсь, готовая пнуть.

В его лице что-то неуловимо меняется. Одним движением он перехватывает мою ногу и выкручивает.

Коленку простреливает болью, из глаз брызжут слезы, и я, охнув, падаю на лопатки.

– Черт, - слышу его глухой голос и чувствую тяжесть его тела. Он навалился на меня, приподнимает за плечи.
– Алиса, - цедит мне в лицо.
– Очень больно?

Киваю.

В его глазах сожаление, искреннее, кажется. А тон злой.

– Обязательно было выпендриваться?

Он чуть ногу мне не вывихнул, и обвиняет меня. Облизывает блестящие от поцелуя губы.

– Ну, всё. Всё не реви, - грубовато успокаивает он и ослабляет хватку. Сдвигается ниже.

Лежу на капоте, смотрю в потолок с тусклыми лампами. Он дует на коленку. Будто я маленькая, упала и ударилась. Он осторожно целует, и я вздрагиваю.

– Лучше?
– его голос становится хриплым. Его губы по коже выше скользят, язык оставляет влажные отпечатки, собирает мурашки.
– А так? Алиса.

Боль отступила, я уже забыла. Слезы высыхают. Теперь лишь мужские губы ощущаю, как они поцелуями пробираются выше.

– Какие у Алисы ножки красивые, - зубами он подцепляет край юбки, задирает ее.

Он останавливается.

Смотрит.

Что-то происходит. Там, у него в голове.

А я знаю, что без трусиков, и шевельнуться не могу, кожа горит, как от ожогов, слушаю его тяжелое дыхание.

Сама дышу через раз.

И выгибаюсь в пояснице, когда горячий язык касается внутренней стороны бедра. Ведет длинную линию к лобку. И оттуда широким мазком спускается ниже, в промежность.

– Ох, - ладонью бью по капоту.
– Ой.

– Как же это ох*енно. Какая ты красивая. Бл*ть. Бл*ть. Сука, не могу.

Из него сплошь грубость льется.

Его рот накрывает складки.

Вскрикиваю, и снова дугой выгибаюсь.

Он сжимает мои бедра и сдвигает ближе к себе. Втягивает в рот половые губы, впивается поцелуем.

Земля и небо местами меняются, меня словно электрошоком пытаются к жизни вернуть, мучают. Тонко охаю и широко рот открываю, здесь дышать нечем, меня утягивает куда-то, в черноту к нему.

Пальцами хватаюсь за его волосы, убрать его хочу, но он лишь сильнее вжимается, и я шире развожу бедра. Смотрю на черноволосую макушку между ног и каждую секунду, как вечность вбираю, чувствую, что его рот творит со мной, давление его языка, покусывания, он лижет, как мороженое.

Он лижет меня.

А мне почему-то горько и сладко, я кричу громко, и в космосе слышно стоны мои.

– Тише, - его шепот, как гипноз.

Он поднимает голову.

Глаза - черные омуты, руки - путы, за блузку он тянет меня к себе, и я врезаюсь в него. Обнимаю за шею, так крепко, и целую, так отчаянно, собственный вкус снова пробую, с его языка на мой.

Он подхватывает меня под ягодицы.

– Машину открой, - говорит мне в губы.

И я рассеянно шарю в кармане юбки. Давлю на брелок с ключами, и слышу негромкий щелчок блокировки.

Он держит меня одной рукой. Другой распахивает дверь Бентли и забрасывает меня в салон. Опираюсь на локти и привстаю. На его лице тоже самое вижу, свое отражение, слепое желание, я никогда не могла представить, что бывает вот так - раз, и всё, ты пропала, трепещещь и ждешь, хочешь, чтобы он снял трусы… и просто взял!

То, что принадлежит ему по праву мужчины.

Он расстегивает брюки и наклоняется в салон ко мне. И откуда-то сбоку, как сквозь вату, в гулкой тишине парковки раздается голос Николаса.

– Ух. Какой пожар. Лапушка, а мне можно? Я тоже так хочу.

Арон

Иногда так бывает. Просто хочется. Оторвать голову младшему брату.

Выпрямляюсь. И поверх крыши бросаю убийственный взгляд на Николаса. Выяснять отношения на людях не люблю, поэтому молчу.

И он тоже молчит. Улыбается. Рваные джинсы, свободная рубашка небержно заправлена за ремень. Сквозь стекло он заглядывает в салон.

И Алиса, завозившись, одергивает юбку.

– Выходи, - в раздражении кошусь на ее узкие бедра.

Она медленно, одуряюще долго, ползет по сиденью ко мне. Покрасневшая, растрепанная, вкусная.

– Алиса, - за руку выдергиваю ее на парковку. В голове до сих пор шумит, и ширинка натягивается. Звякает расстегнутая пряжка.

Давно подобного не было, разввернуть хочется эту самочку и нагнуть. Войти одним рывком на всю длину. И вбиваться, пока она орет.

– Наверх иди, - приказываю.

– Я здесь постою, - спорит она и оглядывается на Ника.

Брат улыбается ей, чем уже бесит меня, он складывает ладони на крыше и рассуждает:

– Лапушка, скоро сможешь открыть свой собственный автопарк. Мой Роллс Ройс, Бентли Виктора, в коллекции не хватает во-о-н той красненькой машинки, - показывает он на мою спортивную иномарку.

Она стоит и слушает. Поддается его обаянию. Самый младший, любимчик деда. Рано понял, что нравится девушкам. И этим пользуется.

– Я тебе сказал, - сжимаю пальцы на ее локте и понижаю голос, - марш наверх.