Молчите рефери!

– Все! Я пошел, пиши, если что. Целую!

Ответа он не ждал, в трубке раздались гудки. Навалилась слабость и опустошение. Он едет к ней. Надолго. Какая же я глупая…! Что толку проклинать его, если привязанность сидит в тебе? И я боюсь ее искоренить, отбиваясь глупой отговоркой: «я ему нужна». А на внутренний скептический вопрос: «Нужна ли?», отвечать, глотая слезы: «но ведь в сентябре я помогла… И много позже тоже! Я его выслушивала, и он благодарил за это». Но я не благодарности ждала, а такого же, пламенного отклика и проявления интереса.

Глупая… ты ему не нужна. В качестве подруги никогда не была нужна.

Уткнувшись в книгу, которую читала до его звонка, я пролежала час, а может и больше, отказалась от ужина, и не спустилась бы вниз до утра. Но Ричард, как он это делает по обыкновению, попросил воды и уткнулся носом в мое ухо. Пить на кухне он не любил и проделывал это только в моей комнате.

– Умеешь же ты давить на совесть, я погладила золотистую шкуру и медленно поднялась. – Хорошо, сейчас принесу.

В темную кухню спустилась после десяти вечера и замерла на пороге, еще не полностью осознав, почему остановилась. Богдан Петрович и Раиса уехали в гости, Сергей у себя и лишний раз в кухню не спускается. Выходит в доме только я и мое больное воображение. Звука чужого дыхания или шороха одежды не было слышно, но предчувствие, что кухня не пуста, горит в мозгу красной лампочкой. Я медленно потянулась к выключателю и на всякий случай спросила: - Здесь кто-то есть?

– Я есть не вклю… - в следующее мгновение свет вспыхнул, озарив чисто убранную кухню и развалившегося на стуле зажмурившегося Алексея, - …чай! Оля…

– Ой, блин, извини. – Отключив верхний свет, активировала освещение под навесными шкафчиками.

– Так будет лучше, я за водой для четвероногого принца, - пояснила неизвестно зачем и, включив воду, наполнила миску Ричарда.
– Ты давно здесь?

– Полчаса.

– А во Львове?

– Часа два. Зря приехал.

– В смысле – зря? У тебя что-то не получилось?

– Можно и так сказать. – Он потер переносицу, так ты Ричарду воды несешь?

– Ой, да точно! Сейчас…

Я поднялась наверх и быстро вернулась:

– Кофе будешь или чай? Могу бутерброды сделать.

– Да, буду.

Отвлекая себя от грустных мыслей, я хозяйничала на кухне:

– Так, а почему ты здесь? Никому ничего не сказал? Посидел бы со мной или Сергеем? Или в кабинете в интернете полазил, фильм посмотрел?

– Не захотел.

Завершив намазывать пятый по счету бутерброд, я выпрямилась, не выпуская ножа из рук. Он что, хочет побыть один?

– Мне тебя оставит тет-а-тет с самим собой?

– Нет. В смысле… устал, из меня сейчас и собеседник не очень, и партнер по просмотру фильма так себе.

– Так чего же ты ждешь?

– Звонка.
– Он покосился на бутерброды, потом на свежезаваренный чай. – Придется подождать. Сложил руки ни груди и откинулся на стуле. – Оль, ты иди, время позднее…

– Знаю.

Судя по его внешнему виду, Алек не столько устал, сколько напряжен. На лице отчетливо видны складки у носа и губ. А я еще была уверена, что мужчины проще относятся к трудностям и умеют выходить из состояния зажима. Раз сам не смог, сейчас помогу я.

Подошла к нему сзади и, похлопав по плечу, предложила откинуть голову.

– Куда? – не открывая глаз, поинтересовался он.

– Назад. На меня.

– Зачем?

– Хочу укусить. Зачем еще?

– Кусай. – Он откинул голову назад до упора с моей грудью. Я знала, что так и будет, он же поинтересовался заинтригованным голосом. – Достаточно места для маневра?

– Достаточно.

– А что дальше?

– Расслабляемся и получаем удовольствие.

Прикоснулась к его щекам, отстраненно анализируя его кожу. Приятная.

В косметическом массаже лица есть своя особенность. Кожу вначале отпаривают, затем по желанию отшелушивают, а после, нанеся крем для лица, начинают массаж. Но если нужно снять напряжение можно провести его насухую. Главное помнить, давить сильно нельзя, оттягивать так же. Все движения должны производиться мягко и легко. Я провела по его щекам снизу вверх и разгладила лоб.

Алек судорожно вздохнул: - Я начинаю понимать, что имел в виду отец, нахваливая твои руки.

– Он меня хвалил?

– Да.

Я с улыбкой так и замерла над ним: - Правда?

– Правда. Не останавливайся.

Дальше я, надавив на точки надбровных дуг, носа и губ, мягко помассировала щеки и нос, а затем скользящими движениями разгладила мимические складки и подбородок. Он улыбался, когда я начала точкование, то есть отпечатывать невидимый текст на всей поверхности лица. И замер стоило лишь коснуться ушных раковин.

– Ммм…

– Нравится?

– Очень. – Выдохнул он.

Несколько раз, мягко скользя сверху вниз по ушной раковине, круговыми движениями помассировала хрящ, а затем и мочку. Через две минуты прочистив горло, Алек прервал тишину, в которой я знаю, он наслаждался каждым прикосновением. Ну, может быть, всеми кроме массирования носа. Этот прием вызвал на его лице возникновение складок на лбу. Может быть, нос у него был сломан, потому что реагирует как моя бывшая соседка по комнате в общаге. У нее нос был сломан дважды, и она всегда боялась, что я своими действиями скривлю ей перегородку.

– Кхм… Кажется, я начал понимать откуда такая благодать. – Произнес он в рифму.

– Откуда?

– Я вспомнил свои обязательства по одному маленькому рассказу.

Мои руки замерли, остановившись на его шее:

– Вообще-то…, я просто хотела, то есть…

– То есть рассказывать уже не нужно, откуда взялось выражение «молчите рефери»?

– Нужно!

Еще чуть-чуть возмутившись вслух, я попросила его оседлать стул и сложить руки на спинке.

– Зачем? – спросил Алек, послушно пересаживаясь.

– Пытать буду… - он с притворным ужасом покосился в мою сторону. – То есть сейчас оплачу рассказ. – Улыбнулась, разминая кисти рук.

– Давай другой способ оплаты найдем?
– чуть изменившимся голосом предложил он.
– К тому же ты устала…

– Первое: Я забыла, когда в последний раз делала массаж лица и головы, второе: раз уж ты чувствуешь себя должным, то с тебя второй рассказ. А теперь, не тратя ни мгновения, рассказывай.

Запустила ручки в его локоны и с удовольствием отметила, что он чуть ли не мурчит. Да, так я рассказа не дождусь… а ведь я только недавно узнала, что они между собой отца зовут – Ваша честь рефери. Как сказал Сергей, пришло это из далекого детства, еще, когда их мама была жива. И с тех пор во всех их братских спорах Богдан Петрович занимает место третейского судьи. Завершив прием пиление, медленными движениями пригладила локоны.

– Итак, Алек, выражение: «Молчите рефери!» уходит своими корнями в глубокое прошлое?

– Недостаточно глубокое, - нехотя ответил он. – Мне было девятнадцать лет.

– Мугу, продолжай.

– Мы уже жили здесь, но фактически это была стройка с грудами строительных материалов и мусора. Забор еще не поставили, а то, что вместо него было сооружено из досок и кирпичей, еще не убрали.

– Картина ясна, - выдохнула я, - что дальше?

– А дальше… я на целый день получил в распоряжение пустую хату.