Молодой Ленинград 1981

— А Рыжий ка-ак даст! А Арбуз хлоп… и все, — добавляли разочарованно.

Чира Мишка нашел во дворе. Угловые собрались на бетонной лестнице, поднимавшейся к входу в склад книжного магазина, и, наперебой хватая друг друга за руки, обсуждали просмотренный фильм. Мишка подошел нерешительно, но Чир только его и ждал. Он мигом соскочил с лестницы. Махнул Мухе и позвал Женьку, возившегося внизу у стенки с мячом.

— Ну как? — Чир внимательно осмотрел Мишку и, хотя тон был соболезнующий, вроде остался недоволен отсутствием повреждений.

— Да ничего как будто, плечо вот только…

— Ладно, сейчас мы ему устроим! Жека, идешь?

Женька в последний раз поймал мяч и присоединился к карательной группе. Сверху на них сыпались напутствия и советы.

Мишка был доволен таким оборотом. Ему даже не пришлось просить, ребята сами выступили на его защиту. Так и должно быть. Когда сильный бьет слабого, это подло, и справедливость должна быть восстановлена. Он приободрился и, в то время как Муха с Женькой вприпрыжку перебрасывались мячом, шел сзади с Чиром, преподносившим ему на ходу основы кулачного боя. Обычно он, как и все во дворе, говорил мало, короткими и корявыми фразами, но сейчас, перечисляя все эти нырки, уклоны, подставки, прямые, апперкоты, Чир просто захлебывался словами. Сначала и Мишка заразился его воодушевлением, но, чем дальше, тем отчетливей представлял, что не кому-то в телевизоре, а именно ему через десяток минут придется подставлять, ладонь под удар, оберегая свой нос, или сгибаться, пропуская над головой кулак Рыжего, который в его воображении разросся почти до размеров волейбольного мяча. Кроме того, ему еще ни разу не приходилось бить человека в лицо. Он поскучнел, и Чир, заметив это, оборвал на полуслове:

— …а в общем, все это чушь. Бей в глаз и делай клоуна. Усек?

— Угу…

— Да не дрейфь! Пусть только пальцем шевельнет!

Мишке показалось, что Чиру этого-то больше всего и хотелось.

Рыжего они нашли во втором дворе. Он стоял у дуба, разговаривая с Фомой. Увидев подходивших ребят, он и не дернулся бежать, только отступил назад, прижимая спину к дереву. Чир стал напротив, держа при себе Мишку. Муха и Женька зашли с флангов. Фома шажок за шажком выбрался из окружения, но совсем не ушел — остановился на приличном расстоянии.

— Так что он тебе сделал, Рыжий?

Рыжий не отвечал. Опустив руки, он неотрывно смотрел на Чира; ни ненависти, ни страха — одно лишь угрюмое ожидание читал Мишка в его глазах.

— Что, здоровым стал?! — загудел Муха. — Меня бы нашел, коль руки чесались!

Чир вытолкнул Мишку вперед:

— Дай ему!

Рыжий разлепил губы:

— Пусть только попробует… — На Мишку он даже не взглянул.

— И что будет? — поинтересовался Женька.

— Увидишь!

— Ну, Миш, давай! А хочешь — подержим, — и Чир двинулся вперед.

Муха остановил его:

— Погоди, пусть вдвоем разберутся для начала, а дальше поглядим.

Мишка не двигался. Не то чтобы он особенно боялся — он понимал, что нужен только для затравки, что при первом же ударе Рыжего кинутся те трое. Право ударить только у него, а ребята здесь для поддержки, словно олицетворяя ту самую справедливость, помогающую в конце концов слабому, но правому взять верх над сильным, но он уже передумал.

— Пойдем, Чир, не надо.

— Да чего ты боишься?.. — начал было Чир.

Но опять вмешался Муха:

— Не хочет — его дело. Но ты смотри, Рыжий, — еще раз, и я сам за тебя возьмусь.

Рыжий молчал и не шевелился, чтобы не спровоцировать собравшихся уходить парней. И тут Женька, которому абсолютно было плевать на Рыжего, Арбуза, правых, виноватых, который пришел сюда лишь за компанию с Чиром, вдруг неожиданно для, самого себя сбросил мяч на ногу и пробил в Рыжего. Хлесткий удар кипятком ошпарил бедро, и Рыжий, взвыв от боли, бросился на Женьку. Чир поспешил на помощь другу. Вдвоем они сбили Рыжего с ног и, придавив коленями к земле, замолотили кулаками; Рыжий извивался и яростно, но безуспешно отмахивался.

С Мишкой случилось что-то вроде припадка. Он прижал руки к груди и, часто стуча кулачками друг о друга, кричал на одной ноте:

— А-а-а… не надо! не надо! не надо!.. зачем вы?! не надо! не надо! не надо… а-а-а! — дергаясь и переступая на месте.

Муха влез в драку и оттащил ребят от Рыжего.

— Хватит с тебя?! — тяжело дыша, спросил Чир. Женька, с досадой разглядывая разбитые костяшки, пошел за мячом.

— Ладно, оставь его. — Муха взял Чира за локоть и повел с собой. Мишка потащился следом.

Рыжий с трудом сел, запрокинул голову, уперев затылок в кору, и зажал нос; скосив глаза, он видел, как кровь просачивалась сквозь пальцы, окрашивая розовым налипшие комочки земли. Подошел Фома.

— На, подорожник приложи. Все Арбуз устроил. Ну погоди, сука!..

— 6 —

Через день Арбуз привел в «сетку» тренера — худощавого и невысокого (ниже Мухи) парня. Игорь, так звали тренера, играл правого крайнего в нападении заводской команды. Витька видел его пару раз, когда отец брал его посмотреть первенство города, и запомнил.

Всю оставшуюся до начала игр неделю они тренировались на старом заводском стадионе, том самом, где загублены были все мячи, только теперь они уже не протискивались, обдираясь, в узкий лаз, а гордо проходили в ворота мимо все еще недоверчиво присматривающегося сторожа.

Начинали тренировку с бега, огибая несколько раз поле по гаревой дорожке. Количество кругов не устанавливалось, время тоже; бегали, пока не останавливал Игорь.

Игорь свистел, и тут же, кончив бег, ребята стягивались к центральному кругу. После короткой разминки начиналась собственно тренировка. Раскрыв огромную белую сумку, Игорь выбрасывал четыре мяча, настоящих футбольных, правда, не ниппельных, а со шнуровкой, два — направо, два налево, и каждая команда уходила на свою половину. Сначала они просто возились с мячом, в основном били по воротам. Затем обе команды перемешивались, разбираясь по «профессиям». Полузащиту с защитой, чтобы не мешали, загоняли на одну половину, и они там скучно перебрасывались мячом по кругу, а нападающих, вратарей и двух полузащитников получше — Муху и Костю — Игорь тренировал самолично.

Женька и Леха становились поочередно в ворота, а остальные били. Из любого положения, с любых передач. А Игорь в стороне занимался со свободным вратарем: обозначив дощечками воротца, посильно бросал мяч рукой, следя только за тем — правильно ли ловит. Затем они играли два тайма по полчаса, пробегали круг-два, кого на сколько хватало, и уходили, освобождая место взрослым.

Дома Витька разогревал обед и наскоро, пока не появилась соседка, хлебал, стоя у плиты, прямо из кастрюли, чтобы не мыть лишнего; хватал несколько ломтиков жареной картошки со сковородки и, поставив будильник на полчетвертого, заваливался спать. На тренировке он не щадил себя и, лишь прикоснувшись к подушке, проваливался в глухую и вязкую черноту. По звонку он вскакивал, прибирался в комнате (в магазин он успевал до тренировки) и бежал за сестренкой. Забрав Ленку из детского сада, он увозил ее на Каменный остров, где выгуливал ее часа два-три, скармливая постепенно захваченные из дому полпачки печенья.

Во двор Витька не выходил. После собрания, не того, когда решили взять Арбуза, а второго, созванного по его требованию, на котором он, в последний раз пытаясь настоять на своем, отказался капитанствовать, сначала лишь угрожая, а потом, так и не дождавшись ясного ответа, швырнул им в лицо свое звание, (а повязку на стол), ребята отшатнулись от него, и если отвечали, то не поворачивая головы и с заметным принуждением; выходя со стадиона, они сговаривались идти за Черную речку — рвать яблоки с невысоких, будто нарочно скрученных деревьев — или купаться в парк; они громко перекликались с отставшими, сколачивая компанию, а идущего рядом Витьку не замечали.