Моника 2 часть

– Хватит, оставьте меня! – вышла из себя Моника. – Если хотите, смейтесь, устрашайте, доводите до отчаяния, сводите с ума, мстите, потому что я ваша единственная жертва.

– Во всяком случае, жертва по доброй воле. Я не заставлял тебя выходить замуж, настоятельница. Тебя заставил Ренато, – Хуан прервался от шума приближающихся весел, и крикнул: – Подходи к этой стороне, Сегундо. – И шепнул Монике: – Я понесу тебя на руках, чтобы ты не намочила свои ножки.

– Хватит глупостей! Оставьте меня, уходите, берите свою лодку и отплывайте!

– Какая ты забавная, Святая Моника! Будет даже странно, если ты пойдешь туда добровольно. Думала, все так просто? Думала, достаточно сказать: «Оставь меня в покое, забирай свою лодку и проваливай», чтобы я подчинился, как пес? До какого предела может дойти твой эгоизм и высокомерие? – вне себя от гнева, он крикнул: – Хватит! Знаю я цену твоим просьбам. Знаю, чем оборачиваются твои мольбы и слезы. Это значит попасть в ловушку, поплатиться жизнью за свою слабость. Однажды тебе удалось, но больше такого не случится. Я никого не пожалею, а особенно тебя! В лодку, на корабль! Ты вышла за меня замуж, и вы с сестрой больше не посмеетесь. Я затащу тебя даже волоком!

Увлекаемая стальными руками, которые властно держали ее хрупкую талию, потеряв дар речи, Моника видела спасительную маленькую дистанцию в один прыжок, отделявшую землю от лодки. Хуан приказал Сегундо:

– К носу «Люцифера», греби что есть мочи. Быстро!

– Не подождем мальчика? – нерешительно спросил помощник. – Оставим на берегу?

– Приплывет, чтобы больше не опаздывал! Давайте, гребите, поехали!

– Нет! Нет! – отчаянно взмолилась Моника. – Вы, сеньор моряк, послушайте…

– Он не видит, не слышит и не сделает ничего без моего приказа. Тебе понятно? – и обратившись к помощнику, потребовал: – Поторопись, плыви скорее! Бросай конец.

– Но капитан… – проворчал Сегундо.

– Не вмешивайся не в свои дела, не ищи, чего не терял, потому что не найдешь! – и повернувшись в Монике, подчеркнул шепотом: – Видишь, что все бесполезно? Закон и сила на моей стороне, а это веский довод. Таков приказ. Поехали! – тут вдалеке послышался грохот, предвестник бури, Хуан саркастично проговорил: – И как всегда, небо меня поздравляет. – Затем крикнул Сегундо: – Поднеси лестницу, идиот! – и снова обратившись к Монике, усмехнулся: – Она не из мрамора, а из канатов. Но не важно, я подниму тебя на руках. Как на Доминике и Ямайке. Невесту на руках.

Мгновение – и он уже крепко стоит на палубе. Опускался вечер. Рядом с мачтами три члена экипажа «Люцифера» удивленно смотрели на странную сцену. Сегундо, уже не сдерживаясь, вступился:

– Капитан, минутку. Эта женщина…

– Ты требуешь от меня отчет? – разъярился Хуан. – Проваливай, уйди отсюда!

Он пинком открыл дверь единственной каюты, и она закрылась за ними.

– Нет! Нет! – кричала Моника вне себя от страха. – Вы мерзавец, настоящий мерзавец, эти мужчины обязаны прийти мне на помощь! Пожалуйста, помогите!

– Замолчи! – разгневанный Хуан преградил путь, пытаясь закрыть ей рот. – Никто не войдет сюда, и если кто-то решит постучаться, то я убью его! Это опасно, и все знают.

Он свирепо швырнул ее на койку, а она замерла, закрыв глаза, приоткрыв губы, словно силы ее покинули, и погрузилась в бессознательное состояние, разгоряченная кровь побежала по венам, и бред лихорадки красным облаком пронесся по закрытым векам.

– Наконец ты утихомирилась и замолчала, – Хуан ненадолго замолчал и, взглянув на нее, удивился: – Моника! Моника! Что с тобой? Что произошло? Ты притворилась больной? Думаешь посмеяться? Ну уж нет. Нет! Ты слышишь? Ты принадлежишь мне, я буду обращаться с тобой хуже, чем с рабыней! Я не сжалюсь, не стану слушать твои мольбы, ты не тронешь меня просьбами, даже если будешь умирать и страдать. Слышала? Хватит притворяться! Поднимайся! Поднимайся!

Он тщетно тряс ее и снова бросил, глядя с бессильной злобой. Нет, она не притворялась. Ее тело покрылось мучительным потом, а бледные щеки зажглись лихорадочным румянцем. Сильной рукой расстегнул Хуан черный корсаж и посмотрел на белую безжизненную шею. Неловко он поискал пальцами пульс и нащупал биение крови, которая становилась горячее из-за повышающейся температуры. Он оставил ее и зашагал по каюте, а вскоре послышались деликатные стуки в дверь, позвал голос Сегундо:

– Капитан, капитан!

– Какого черта? – разозлился Хуан, открывая дверь. – Как ты осмеливаешься?

– Простите, капитан, но мальчик на пляже кричит. Его и вправду нужно оставить на берегу?

Помощник говорил, с любопытством наблюдая за лицом Хуана. Затем выпрямился, пытаясь через плечо взглянуть, но крепкая рука капитана «Люцифера» резко отодвинула грубияна:

– Чего уставился, болван? Проваливай искать мальчика. Возьми его на борт и сразу же поднимай якорь, направляйся по ходу ветра.

– На северо-востоке отмечают бурю, капитан.

– Ну тогда бери курс на бурю и все дела! Иди уже! – он закрыл дверь и повернулся к голым спальным доскам. Там лежала неподвижная Моника, которая тяжело дышала, приоткрыв рот. Светлые волосы разметались нимбом вокруг головы, которая время от времени двигалась. Руки еле шевелились, поднимаясь и опускаясь на груди в ритме сердца, горевшее в лихорадке. Хуан взглянул на нее, отошел и воскликнул яростно:

– Моника де Мольнар, ничтожная и лживая!

6.

– Куда ты идешь? Или лучше скажи, куда ходила? Потому что я не запирал эту дверь.

– Я никуда не ходила. Не знала, что ходить – это преступление. Твое поведение невыносимо, Ренато!

– Сядь там, где была. Хочешь плантатор? Или предпочитаешь сок ананаса с шампанским? Это вкусно, знаешь? Я назвал его твоим именем. Я велел тебе сесть!

Дрожащая от злобы Айме бухнулась на атласный диван. Наступила ночь, и после свадебной церемонии они не выходили из тщательно украшенных комнат для медового месяца в Кампо Реаль. Рядом с Ренато стоял столик с вазами и бутылками: лучший коньяк Франции, самый старинный ром Ямайки и херес Испании, а в ведерке со льдом выглядывали бутылки шампанского. Там же стоял кувшин с прохладным ананасовым соком, который он добавил в два бокала, наполовину заполненных шампанским.

– Окажи любезность, выпей со мной напиток «Айме», «Эме», «возлюбленная». Твое имя означает что-то красивое, правда? Возлюбленная… Мне так нравится, что я подумал: слепая судьба назвала тебя так. Возлюбленная. Возьми, Айме. Выпьем.

– Я не хочу пить!

– Не хочешь? Как странно! Ты всегда говорила, что обожаешь шампанское. Еще в ночь нашей свадьбы. Сколько бокалов шампанского ты влила в меня, сколько! – и властно приказал: – Пей сейчас же, пей!

– Оставь меня! – свирепо взбунтовалась Айме. – Ты спятил и пьян.