Моника 2 часть

– Хуан, жизнь моя, клянусь тебе!

– Замолчи, не клянись больше! – вскинулся Хуан все себя от гнева. – Прекрати ломать комедию и договаривай. Ты послала за мной, что если я не приду, то расстанусь с жизнью. Почему расстанусь с жизнью?

– Я послала за тобой, потому что в отчаянии. Попросила сказать первое, что пришло в голову. Мне нужно поговорить с тобой, удостовериться, что ты уедешь без ненависти ко мне.

– Уеду? Ты тоже хочешь, чтобы я уехал?

– А чего еще, учитывая обстоятельства? Уехать пока темно, взять лошадь, добраться до корабля и… – Айме прервалась от взрыва хохота Хуана, полного свирепой желчи, и спросила со смешанным чувством страха и потрясения: – Хуан, что с тобой? Ты сошел с ума?

– Нет, не беспокойся. Этого ты хочешь, правда? Вы обе хотели свести меня с ума, чтобы я наивно слушал твои советы и смягчился от ее слез. Но этого не случится. Я дурак, что полюбил тебя, верил, как идиот, что ты тоже меня любишь, и оказался настоящим ослом, когда искренне поверил твоей сестре. Но теперь я знаю, чего вы обе хотели, что мне приготовили. Это ты посоветовала Ренато передать оружие всем охранникам? Или это идея Святой Моники?

– Что ты говоришь? – растерялась Айме. – Я ничего не понимаю. Клянусь…

– Возможно, они оба это устроили. Они много знают и стоят друг друга, хитрые, как змеи. Но ты не учла другого: послала эту слабоумную дуру, которая разрушила твои замыслы, простодушно предупредив меня об оружии и сколько их.

– Хуан, клянусь, я ничего не знала, ничего!

– Клянусь, я отомщу, как и вы, постепенно вонзая кинжал. Тебе и ей, а ей особенно, потому что тебя я и так ненавижу, презираю, а ее…

– Что она сделала? Клянусь, я ничего не знаю, ничего не понимаю!

– Ты все понимаешь! Ты промахнулась с последним трюком, вы обе испортили план, чтобы арестовать или убить меня, предпочтительней последнее, не так ли? Мертвые не заговорят! Но я не уйду из этого дома. Мне нечего делать за твоими садами. Наоборот, пойду в кабинет к Ренато и скажу, как я благодарен, что он будет шафером, что я доволен готовящейся свадьбой. Ты ведь станешь свидетельницей, правда? С какой радостью поведешь ее к алтарю, как горячо пожелаешь счастья сестре, и какое сладкое свадебное путешествие ее ожидает!

– Нет, ты не женишься на Монике!

– Конечно женюсь. Так приказал Ренато, король Кампо Реаль. Он женит меня завтра, и я начну готовиться и потребую от будущего свояка в подарок бочку водки для путешествия!

Не слушая отчаянных воплей Айме из окна, не поворачивая головы, Хуан пересекал двор, одержимый одной только местью. Отомстить тем же орудием, которое применили против него: обман и хитрость. Отомстить, причиняя все большую боль, разрушая другие жизни, как уничтожили его мечты. Из-за дьявольской алхимии всех этих козней ненависть стала еще более жгучей, но не из-за обманувшей женщины и даже не из-за Ренато, в чьих венах текла братская кровь. А из-за Моники де Мольнар, хрупкой женщины, ползающей у его ног, сумевшей его убедить. Которая нацелилась выиграть битву, надавив на жалость и сострадание. Внезапно у него возникло жгучее и страстное желание держать ее по своей воле и хотению на палубе «Люцифера», заполучив таким образом самый богатый трофей за всю пиратскую жизнь, собственность, за которую отчаянно боролся – как было всегда – сражаясь со всем миром, где он родился, боролся за крышу над головой, за хлеб в детстве, сражаясь с отвергнувшим его обществом, со всеми!

Айме выпрыгнула из узкого окна и ударилась о землю; от боли она зашаталась, потащила за собой ушибленную стопу, и остановилась, не зная, куда идти. Хриплый отчаяния вырвался из горла:

– Хуан, Хуан!

– Айме! Почему так кричишь? Ты с ума сошла? – заметила Моника, понизив голос, и приблизилась к сестре.

– Хуан! Хуан! Найди его, беги за ним, Моника! Останови его! Он сошел с ума!

– Он хотел уехать и уехал. Он уехал!

– Он не уехал, Моника! Он спятил! Хочет отомстить!

– Его единственная месть – сдержать данное мне слово: уехать навсегда. На этот раз бесполезны кричать и рыдать. Он ушел навсегда! Я со слезами умоляла его, и он сдержит обещание.

– Не будь дурой! Я же сказала, он не уехал. Ты не поняла? Не уехал! Он остался, чтобы отомстить. Он сказал, что женится на тебе, чтобы наказать меня и свести с ума, чтобы я знала и сильнее страдала, он знает, что больше всего на свете меня ранит, что ты, что ты и он…!

Разъяренная Моника де Мольнар встала перед сестрой. Белые руки вцепились в плечи Айме, она тряхнула ее, заставив посмотреть в свои глаза, где сверкали молнии, и возмущенно приказала:

– Замолчи! Замолчи! Не говори ни слова, иначе я не отвечаю за себя! За кого ты меня принимаешь? Думаешь, что я такая же, как ты, гнилая и презренная распутница? О чем ты вообще думаешь? Замолчи уже!

– Это тебе нужно замолчать! Ты либо не знаешь, что произошло, либо не хочешь знать! Или уже знаешь и согласилась уехать с ним!

– Уехать с кем? О чем ты говоришь?

– Ты только следишь за мной и соперничаешь из-за тех, кто любит только меня! Сначала из-за Ренато, а затем из-за Хуана!

– Замолчи! – воскликнула выведенная из себя Моника, дав ей звонкую пощечину.

– Моника! Айме! Что случилось? – удивился Ренато, который тихо подошел к возбужденным сестрам.

– Ренато! Ты видел… – забеспокоилась Моника.

– Я видел, как ты дала пощечину сестре, сочла ее необходимой.

– Моника не простила, что я раскрыла ее, – прервала Айме, владея положением. – Она вне себя, потому что ты узнал и заставляешь ее выйти замуж. И на это ей нечего возразить. По-моему, ты переусердствовал. Если она не хочет, зачем принуждать ее?

Моника сжала губы, опустила глаза и оперлась о колонну, а сильный гнев, что зажег ее кровь, сменился холодом, свинцовой тяжестью проникнув в тело и душу. И она почти не слышала, безразличная к силе страдания, к словам сестры:

– Она как сумасшедшая, и поэтому я прощаю ей дурное обращение. В конце концов, этот вопрос тебя не касается, Ренато. Лучше оставить в покое Хуана Дьявола, отправить маму с Моникой в Сен-Пьере. Сжалься надо мной, потому что я уже не могу, у меня нет сил!

Со слезами она кинулась в объятия Ренато, но тот холодно отстранился. Он смотрел на Монику, на измученное тело у колонны, сжатые губы, закрытые глаза, поднятое лицо с выражением наивысшего отчаяния. Спокойно и сдержанно он произнес:

– Если Хуан действительно имеет долг перед тобой, Моника, то нельзя отказываться. Если ты в порыве слабости кинулась ему в объятия, то нельзя такой женщине отказываться от замужества. Плохо или хорошо, но ты должна, а если тебя пугает его скромное положение, то после свадьбы все изменится. Прости, если настаиваю, но мне необходимо знать, любишь ли ты Хуана, любила ли, была ли с ним близка, ты… А если так, то нельзя отвергать предложенное мной – справедливое и порядочное – стать его женой.

– А если она не любит его? – взбунтовалась Айме.

– Я люблю его, Ренато. Я выйду замуж, уеду туда, куда он отвезет меня. Я согласна, и это мое последнее слово!

Дрожащая Айме слушала слова Моники; что-то изменилось и прояснилось в суровом лице Ренато. На секунду он переместил взгляд от бледной женщины у колонны и пронзил им лицо жены. Айме де Мольнар тоже побледнела, как Моника, ее губы дрожали, а блестящие агатовые глаза вспыхнули недобрым блеском. Свет озарил лицо Ренато и сразу погас, когда с его губ просочилась тонкая болезненная усмешка: