Мост висельников

— Не могу дождаться, когда увижу, что вы свяжете, мисс Мейбл, — сказал я, и она с широкой улыбкой махнула мне рукой.

— О, Чейз Коэн, ты такой милый, — сказала она.

— Джей-Джей с особым нетерпением ждет твоей работы, он говорил об этом весь день, — продолжил я, и Мейбл загорелась, вытаскивая несколько купленных ею схем вязания и показывая ему ассортимент чехольчиков для Вилли на них.

— Смотри, Джонни Джеймс, есть даже один в форме слоника. Твой Вилли может стать хоботом, — восхищенно сказала Мейбл.

— Пожалуйста, перестань говорить «Вилли», ты говоришь так же, как мой папа, — сказал Джей-Джей, и мы все замолчали, потрясенные тем, как он только что назвал Гвана.

Роуг ахнула, указывая на него соломинкой из своего бокала. — Ты назвал его — папой.

— Нет, не называл. Я не хотел этого говорить, — поспешно сказал он.

— Ты точно так его назвал, чувак. — Фокс отправил лед из своего стакана в рот, хрустя им, пока Джей-Джей, прищурившись, смотрел на него.

— Он просто Гван, — настаивал Джей-Джей, хотя у него определенно намечалась еще одна встреча с отцом, и я был рад, что его отношения с этим парнем развиваются. Похоже, он действительно заботился о Джей-Джее, и было чертовски мило наблюдать, как мой друг ведет себя по-детски рядом с ним.

У меня в кармане зажужжал телефон, и я упустил шанс подразнить Джей-Джея, пока доставал его и обнаружил, что звонит сиделка моего отца, миссис Бевлин.

Я вздохнул, вставая и отходя от тики-бара, чтобы лучше слышать ее, прежде чем ответить.

— Мистер Коэн, — отчаянно позвала она, и я нахмурился от ее тона.

— Все в порядке, Элис? — Спросил я.

— Нет. Вовсе нет. О боже, о боже, — сказала она в панике. — Вам нужно поехать к своему отцу. Это… О, мистер Коэн, я бы хотела, чтобы мне не приходилось вам этого говорить.

— Что? — выдавил я, крепко сжимая телефон в руке, пока она собиралась с мыслями, прежде чем заговорить снова.

— Он мертв, — прошептала она. — Я только что нашла его. Я вызвала скорую, но слишком поздно. Слишком поздно, мистер Коэн. Он умер.

— Умер? — Эхом повторил я, застыв во времени, поскольку шок не давал мне по-настоящему осознать то, что она говорила.

— Да, мне очень жаль. Он был в плачевном состоянии — то есть его тело — о, я не хочу расстраивать вас подробностями. Скоро приедет скорая помощь. Они увезут его. Вам не придется этого видеть.

— Я скоро буду, — яростно сказал я, затем повесил трубку, посмотрел на остальных и обнаружил, что их взгляды уже устремлены в мою сторону, как будто они почувствовали, что произошло что-то важное.

Роуг в мгновение ока оказалась рядом со мной, взяла меня за руку и потребовала объяснений, но мой рот не слушался, чтобы дать ей их. Я отдал им единственный приказ следовать за мной, и вскоре мы были уже на дороге, садясь в такси, в то время как «Арлекины» отвезли Мейбл домой.

— Эйс, в чем дело? — Настойчиво спросил меня Фокс, в то время как Рик оглянулся на меня с передней части машины, шерстяная шапка все еще была у него на голове.

— Мне просто нужно это увидеть. Мне нужно добраться туда и увидеть, — сказал я, и они больше не требовали от меня ответов.

Я не мог озвучить это, если только это не было правдой. Я не мог позволить этой надежде пробудиться во мне, позволить ей излиться наружу и заполнить каждую пустоту в моей душе, нет, если это окажется ложью. Нет, если он все еще ходит по этой земле, и, черт возьми, ведь мой отец слишком часто возвращался с края смерти. Может быть, миссис Бевлин ошиблась. Может быть, врачи прямо сейчас пытаются его реанимировать.

Когда мы приехали, машина скорой помощи блокировала грунтовую дорогу, ведущую к дому моего отца, и я не стал дожидаться, пока такси проедет по ней, я распахнул дверцу, выбрался наружу, побежал к дому и перепрыгнул через забор.

Я пробежал мимо миссис Бевлин, которая с пепельным лицом сидела на крыльце и кричала мне что-то о «койотах», но я проигнорировал ее, протиснувшись мимо двух парамедиков в дверях и обнаружив его. Моего отца. Прямо там, на полу, где мужчина в зеленой униформе проверял его пульс, несмотря на то, что он, очевидно, был давно мертв, и я натянул футболку на нижнюю половину лица, когда запах смерти достиг моего носа.

Он лежал у подножия лестницы, его лицо исказила гримаса ужаса и боли, говорившая о мучительной кончине. Его трость сломалась под его весом, когда он явно упал с лестницы, а его рука была вывернута под углом, который подсказал мне, что она была сломана. Но это было еще не самое худшее, на половицах были следы ногтей — признаки того, что он пытался ползти, и мне стало ясно почему, когда я посмотрел на его ноги.

Они были изуродованы, изжеваны каким-то животным, и кровь, заливавшая пол вокруг него, сказала мне все, что мне нужно было знать о том, что он был жив, когда существо начало его есть. Я вспомнил его жалобу на сломанную заднюю дверь, и все встало на свои места. Койоты.

— Черт возьми, — раздался голос Роуг позади меня.

— Сэр, вы родственник? — фельдшер обеспокоенно спросил меня. — Возможно, будет лучше, если вы подождете снаружи, пока мы перенесем его.

Рука Роуг скользнула в мою, и я оглянулся, обнаружив ее там с тремя громилами за спиной. Моя семья, моя настоящая семья.

Все стало таким ясным, — этот дом вдруг перестал что-либо значить для меня. Он был хранилищем боли и насилия, но хозяин его теперь был мертв, изгнан из этого мира медленной, мучительной смертью, как он того и заслуживал. Теперь его не стало, его власть надо мной тоже исчезла, а цепи, так глубоко вплетенные в мою плоть, треснули и превратились в пепел. Он больше не был моим монстром, он был никем. Вся его горечь, ненависть, разрушительная жестокость ушли вместе с ним в смерть, и я навсегда освободился от него.

Я схватил Роуг, прижимая ее к своему телу, когда из меня вырвались рыдания, полные такого облегчения, что оно почти сломило меня. А потом я смеялся, смеялся и чертовски смеялся, потому что мир, наконец, положил конец его господству над моим разумом, над моими мыслями. Я больше не слышал его голоса, потому что его больше не было в этом мире, он исчез из моей жизни, а я остался здесь, в настоящем времени и у порога будущего, которое было слаще, чем все, что я мог себе представить.

Роуг осыпала мои щеки поцелуями, обнаружив на них слезы, о которых я даже не подозревал, и крепко обняла меня, почувствовав, что тоже плачет от облегчения. Черт, за это я полюбил ее еще сильнее.

Мои братья окружили нас, крепко зажав меня между собой, и хотя парамедики, несомненно, решили, что мы скорбим, мы знали, что происходило на самом деле. Это была радость в чистом виде, враг пал и был побежден на наших глазах. Это было новое начало, которое они все разделяли, и в тот момент я решил изгнать из своей плоти все его частицы.

— Я больше не Коэн, — поклялся я. — Я Чейз Арлекин. Если ты примешь меня обратно? — Я посмотрел на Фокса, и он кивнул, улыбаясь и прижимая мой подбородок к своей щеке.