Мост висельников

Я вонзила лезвие ему в бок, один, два, три раза, заставив его взреветь от боли, когда он откинулся назад и свалился с меня. Ощущение его горячей крови подстегнуло меня и пробудило во мне неистовую тьму.

Я резко вдохнула, когда мои легкие, наконец, снова наполнились воздухом, а зрение обострилось, когда кислород наполнил мой мозг.

Я не позволю ему снова сбежать. Он слишком много раз избегал этой участи благодаря везению и случайности, но теперь я была вершителем его судьбы.

Мои губы обнажили зубы, и я набросилась на него, когда он попытался встать, прижав руку к боку, чтобы попытаться удержать кровь в теле, вместо того чтобы она лилась на половицы. Но он не мог исправить того, что было сделано; я нанесла ему слишком большой урон.

Я врезалась в него, мой кулак крепко сжимал оружие, и я целилась ему в горло, но нож полоснул его по груди, когда он отшатнулся назад как раз вовремя, и вместо этого я прочертила кровавую полосу поперек его тела вместо того, чтобы пустить ему кровь, как я хотела.

— Ты гребаная шлюха! — Взревел Шон, ударив меня достаточно сильно, чтобы сбить с ног, и я упала в лужу крови мисс Мейбл, потрясенно ахнув. Ужас сковал меня на секунду, от которой разрывалось сердце, когда теплая кровь пропитала мою одежду, и я предстала перед всей вселенной в образе смерти и горя.

Шон вскочил на ноги прежде, чем я успела опомниться, изрыгая проклятия и крепко зажимая колотые раны на боку, а его ботинок опустился на мое запястье, чтобы заставить меня выронить нож.

Я извернулась под ним, нацелившись ударить ногой по его члену, и заставляя его шагнуть назад, чтобы избежать этого удара, тем самым позволяя себе выдернуть руку из-под его ботинка, хотя я потеряла нож из-за усилий, которые потребовались для этого.

Шон сделал выпад, и я бросилась на него, ударившись о его бок, из-за чего он согнулся пополам, и мы оба снова рухнули на пол.

В конце концов я оказалась на нем сверху и изо всех сил ударила его кулаком в лицо, превратившись в бешеное животное, которое боролось за то, чтобы сохранить преимущество.

Шон зарычал на меня, нанося свой собственный удар по колотой ране на плече и заставляя агонию пронзить всю левую сторону моего тела. Но физическая боль была ничем по сравнению с моим горем по Мейбл, и я просто закричала, когда ударила его снова.

Дверь задребезжала, когда мои мальчики добрались до другой ее стороны, и их крики придали мне сил, когда я ударила Шона в третий раз, прежде чем он сбросил меня с себя и швырнул в сторону кровати.

Я приземлилась на живот, подняла голову и заметила под кроватью пару мужских ботинок, схватив один из них, когда Шон схватив меня за лодыжку и потащил обратно к себе по половицам.

Я перевернулась на спину, целясь свободной ногой ему в лицо, от чего он изо всех сил пытался уклониться, — в его диких глазах горела жажда моей смерти.

Когда мои мальчики снова навалились всем весом на дверь, тяжелый деревянный сундук, который Шон заставил меня поставить перед дверью, немного сдвинулся вперед, звук их голосов, выкрикивающих мое имя, придал мне больше сил, чем они могли себе представить, и мои легкие раздулись от решимости пережить это ради них.

Я замахнулась ботинком, который держала в руке, на Шона, как будто это был чертов боевой топор, и он взвыл, когда тот врезался ему в плечо со всей оставшейся у меня силой.

Он снова набросился на меня, выбив ботинок у меня из рук и нацелив еще один удар в мою сторону, пытаясь снова прижать меня к полу. Я уклонилась от удара, но ему удалось сдвинуть мою вторую ногу в сторону и перенести свой вес на меня, прижав к половицам, в то время как я продолжала брыкаться как дикое существо, останавливая его продвижение.

— Они придут слишком поздно, — насмехался он, решимость горела в его глазах. — Слишком, блядь, поздно и будут чертовски сломлены.

— Роуг! — мое имя сорвалось с их губ, пока они пытались сдвинуть сундук в сторону, и я видела, как их руки протискиваются в образовавшуюся щель, но сундук застрял, зацепившись за вздувшуюся половицу, и не было ни малейшего шанса сдвинуть его ни на дюйм без того, чтобы кто-то в этой комнате сдвинул его.

Шон приземлился на меня сверху, его руки снова сомкнулись на моем горле, пока я шипела и отбивалась, как чертова бродячая кошка, каждая хреновая вещь, которую он когда-либо делал со мной и мужчинами, которых я любила, прокручивалась в моей голове на повторе, пока моя собственная ярость, ненависть и жажда мести разъедали мою плоть, как голодный зверь.

Раздался свирепый лай, когда Дворняга протиснулся через щель, проделанную моими мальчиками, и я увидела, как он мчится к нам по залитым кровью половицам за мгновение до того, как прыгнул на гребаного Шона и вонзил свои острые маленькие зубки прямо ему в руку, в которую его ранила Мейбл.

Шон взвыл в агонии, пятясь и швыряя Дворнягу через всю комнату с такой силой, что я закричала, когда он ударился о стену, а его вой страха и боли разорвал что-то внутри меня, когда он шлепнулся на пол и затих.

Но то, что он дал мне, было всем, в чем я нуждалась: моя нога ударила Шона в центр груди и отбросила его от меня, а его голова ударилась о край тумбочки с тошнотворным треском.

— Черт, — выругался Шон, пытаясь встать, но я уже была на нем, мой кулак врезался в кровавую рану, которую я нанесла ему на лице ранее, прежде чем я схватила его за волосы и снова ударила головой о тумбочку. И еще раз.

Я отказывалась останавливаться, снова и снова кидаясь на него с кулаками, мое тело подпитывалось страхом, горем, адреналином и самой сильной ненавистью, которую когда-либо испытывало любое существо на этой земле. Я яростно закричала, когда он уже лежал подо мной, но продолжала колотить его со всей силой, оставшейся в моем теле.

Я не знала, мертв он или нет, да и в любом случае не могла остановиться. Этот человек отнял так много у меня, у моих мальчиков — многое из того, чем я когда-либо дорожила.

Он был моим врагом, а я — его навязчивой идеей, и, наконец, этот цикл подошел к концу. С крови, истерзанностью и насильственной кончиной я изгоняла своего демона, а он поддавался гневу, вызванному его собственной жаждой того, на что он никогда не мог претендовать.

— Роуг! — Взревел я, наваливаясь всем весом на дверь, до чертиков ушибив руку из-за того, как яростно атаковал ее.

То, что преграждало нам путь, внезапно отодвинулось, когда кто-то оттолкнул это что-то в сторону, и я, спотыкаясь, вошел в комнату, мой пистолет был поднят и направлен прямо в лицо девушке, которую я любил всю свою жизнь.

Живая. Ее ярко-голубые глаза завораживали меня, когда я стоял перед этой женщиной, которую, как я думал, потерял. Я забыл, как дышать, как вообще функционировать, когда погрузился в реальность того, что она действительно стояла там на мушке моего пистолета, и сила воина горела в выражении ее лица.