Мой бесполезный жених оказался притворщиком
Шрифт:
Ох, подумала я, это ты сейчас так говоришь, но просто подожди, просто подожди, я мысленно прикинула, сколько времени у нас осталось до завтрака, просто подожди буквально полчаса.
***
— Почему ты сидишь за нашим столом? — приподняв бровь поинтересовался Платон. — Разве ты не должен сидеть со своими друзьями? Которых у тебя так много.
По дороге в столовую мне удалось причесать его и перевязать ему галстук, так что теперь он выглядел пусть и усталым, но по крайней мере не походил на призрака.
— Именно потому что у меня их так много, — Иларион сердито ткнул
Столовая была достаточно большой, светлой и просторной, с множеством мелких столиков, рассчитанных на пять-шесть человек. За одним из них мы и сидели. Мы пришли одними из последних, так что свободным был только столик возле дверей.
И справедливости ради — когда мы вошли, Иларион уже сидел за ним.
Последним к нам присоединился и Лукьян Хилков.
Подойдя к нашему столу он нерешительно затормозил, должно быть, сомневаясь в том, что мы будем рады его компании, но Платон, едва заметив соседа по комнате, с силой дёрнул его за рукав и усадил рядом.
Наверное, он надеялся на то, что Лукьян не удержит поднос, и каша окажется на голове у цесаревича.
— Куда ты умотал с самого утра? — поинтересовался Платон.
— Я ходил на утреннюю молитву в академическую часовню.
— М, да? Надеюсь, ты молился о том, чтобы от нас отселили психопата и нытика.
— Не совсем, — улыбнулся Лукьян.
— Эй! — до глубины души оскорбился цесаревич.
Это было невероятно тоскливое зрелище.
Я встретилась взглядом с Лукьяном Хилковым, который все это время смотрел на меня.
Мне стало немного неловко, но он только едва заметно приподнял уголки губ в намеке на улыбку.
Евжена хлопнула ладонями по столешнице, привлекая внимание. Ее взгляд остекленел.
— Я влюблена, — пробормотала она.
Я выронила изо рта кусок бекона.
Платон склонил голову набок.
Все это время молчаливо намазывающий на булку масло Лукьян Хилков посмотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.
— В меня, — без тени сомнения кивнул сам себе Иларион.
Взгляд Евжены прояснился.
— Что?! Нет!
— Как «нет»? — растерялся Иларион. — Я тебе не нравлюсь?
— Да не знаю я, — расстроено отмахнулась она.
И в ответ на наши недоуменные взгляды добавила:
— Потому что это не я. Кто-то в зале влюблен. А меня зацепило. Как обычно. Просто не обращайте внимания.
— Я понял.
— Что ты понял?
— Это Дафна. Ее чувства ко мне так очевидны. Я увере- Лукьян, эй, аккуратнее!
— Прости, — сказал Лукьян, из длинных слабых пальцев которого выскользнул нож для масла.
Он выглядел очень расстроенным тем, что так вышло.
Ну и растяпа.
Я предпочла проигнорировать выпад цесаревича.
Я имею в виду — мне и не нужно было реагировать.
— Это не Дафна, — с отвращением произнес Платон и от души пнул стул Илариона под столом.
Сок, который Иларион поднес ко рту, немедленно выплеснулся из чашки ему на лицо.
— Да хватит пытаться выгнать меня из-за стола! — обиделся тот. — Я все равно никуда не уйду. Сам пересаживайся,
если хочешь!— Размечтался! Это лучший наблюдательный пункт!
— Ты опять пялишься на Змеева? — схватился за голову Иларион. — Тебе еще не надоело?
— Это не я пялюсь! Это он сюда пялится! Да вы сами посмотрите!
Упомянутый Гордей Змеев сидел в дальнем конце зала, возле единственного на всю столовую панорамного окна, в окружении своих многочисленных приятелей из мелких аристократических семей, которые, как полчище тараканов под предводительством гадюки также пялились в сторону нашего стола.
Заметив, что наша компания почти синхронно повернула головы, Гордей Змеев скользко улыбнулся и едва заметно помахал рукой.
Только для того, чтобы в самом конце провести ей по шее.
Это было все равно, что помахать перед быком красной тряпкой, и что-то подсказывало мне, что Гордей Змеев отлично это понимал.
Платон моментально вспыхнул.
— Вы видели?!
— Успокойся, — замахал руками Иларион.
— А я согласен с господином Флорианским, — небрежно обронил Лукьян, чем, судя по всему заработал в глазах Платоши сразу сотню очков симпатии. — Мне кажется, он что-то замышляет.
— Конечно, замышляет, он же в тебя ночью ножом кинул, — покивал Платон, поднимаясь из-за стола в явном намерении что-нибудь сделать.
Иларион с силой усадил его обратно, пытаясь отвлечь внимание на себя: вся эта возня не осталась незамеченной, и за столом преподавателей взгляд ректора Змеева заметно потяжелел.
Гордей Змеев недобро прищурился, и стол возле Лукьяна Хилкова вспыхнул, вынуждая его отшатнуться, только чудом не свалившись со стула.
Платон выругался себе под нос и взмахнул рукой. Из фонтана за окном взметнулся водяной столб и, изогнувшись петлей, пробил окно и промчавшись через весь зал, не забыв зацепить и Гордея Змеева, залил расходящееся пламя.
Лукьяна Хилкова окатило с головы до ног, но он даже не дернулся.
В обычное время гранат в зачарованных браслетах был совершенно обычным, однако сейчас браслеты Гордея и Платона вспыхнули ярко-красным.
— Гордей Змеев! — взревел ректор, поднимаясь из-за стола. — Платон Флорианский! Вы опять за свое?! В мой кабинет! Немедленно!
Именно тогда и появилась Надежда.
Запыхавшись, она вбежала в столовую. Она сильно торопилась, переживая, что уже и без того пропустила приветственную церемонию. Она явно хотела успеть хотя бы на завтрак, и потому неслась не разбирая дороги и не видя ничего перед собой.
Я читала об этом.
В реальности оно мало чем отличалось.
Наш стол находился ближе всего к двери, и, подскакивая Платон толкнул свой стул так, что теперь тот стоял в проходе. За этот самый стул и зацепилась Надежда. Визжа и размахивая руками она полетела прямо на Платона, так что мне и делать ничего для этого не пришлось.
Занятия с капитаном Раскатовым хорошо развили реакцию, Платон просто не мог не заметить Надежду.
Вот только вместо того, чтобы поймать ее, он чуть отклонился в сторону, позволяя ей растянуться на полу, ударившись головой и оцарапав нос все еще валяющимся под ногами ножом для масла.