Мой милый лебедь

– Творится незнамо что! Из-за чего переполох?
– чудовище подбежало к нам.

При ближайшем рассмотрении им оказалась Кристина. Мы с Женькой синхронно пожали плечами.

– Что у тебя с лицом? И волосами?
– захотелось узнать мне.

– А, - отмахнулась девочка, - питательная маска из огурцов и клубники. На волосах бигуди. Самопальные, - уточнила пани.
– Я их из деревянных щепок сделала. Там подпилила, там подточила, и отличные бигуди получились! А вместо резинок использовала ткань из платья. Узеньких полосочек нарвала и прикрепила. В общем, приспособилась.

– К чему?

– К условиям. Джунгли джунглями, а о внешности нужно не забывать. Тем более, овощей и фруктов здесь пруд пруди. Раздобыть ингредиенты не сложно. Я извлекаю максимум полезного из нашего пребывания здесь.

Всегда поражался ее оптимизму. Другие бы плакали, топали ногами от безысходности, а она делает маски для лица. И правильно. Вместо того чтобы реветь, надо заняться чем-то приятным и отвлекающим.

Меня кто-то сильно толкнул в спину.

– Извини, - буркнул дикарь и побежал дальше.

А они не такие уж и дикари, раз правила хорошего тона знают. И вообще, с чего я взял, что они дикари? Просто людям нравится жить в джунглях, и они не признают цивилизацию. Возле вышки собрались возбужденные люди, на верхушке стоял человек и без остановки дул в трубу. Жители галдели, что-то обсуждали. Стоял шум и гам.

– Да прекратите вы!
– прикрикнула Кристина.
– Уши закладывает!
– пани посмотрела вверх.
– Ты, трубач, хватит в инструмент дуть, коли таланта нет!

– В самом деле, - поддакнул я.
– Жопкин хор собрался, спать не дают.

Трубач надрывался, Кристина злилась. Даже сквозь клубнику было видно ее покрасневшее лицо. Она нагнулась, схватила маленький камешек и кинула его в "музыканта". Попала в трубу. Она вылетела из рук человека на вышке и упала в объятья Броневич. Кристина приложилась к трубе и затрубила. Протяжно и долго. От этого звука все немного успокоились, галдеж прекратился. Пани отцепилась от трубы и победоносно обвела всех взглядом, мол, я одна усмирила всю деревню. По правде, "труба" - это громко сказано. На самом деле ее роль выполняла огромная ракушка, неизвестно где раздобытая. Может, тут рядом море? Тогда мы имеем возможность добраться до берега, нанять корабль и приплыть домой. Или хотя бы позвонить.

Мои мечты разрушил крик древнейшины:

– Не держи ракушку в руках! Не смей! Нам ее Маниту подарила, с неба сбросила и приказала, чтобы посторонние к ней не притрагивались. Как вы поняли, призвать Маниту и выпытать у нее, где она раздобыла ракушку малость трудновато.

– Ах, так?
– возмутилась Кристина.
– Я, по-твоему, посторонняя? девушка шла грудью на древнейшину, размахивая трубой. Его лицо напряглось.

– Не то, чтобы посторонняя...
– лепетал он, - но и не особо близкая.

– Живи, старик, - усмехнулась Кристина, протягивая ему трубу.
– Совсем от рук отбился.

Видимо, Броневич считала себя здесь полноправной хозяйкой, а древнейшину - слугой.

– Воевода!
– гаркнул Пень.

В мгновение ока материализовался крепкий мужчина, естественно, в набедренной повязке, с копьем через плечо.

– Что происходит?
– строго спросил дед.

– Да, я тоже хочу это знать, - не менее строго сказала Кристина.

– Ясный Пень Третий, к городу приближаются вражеские гарнизоны, доложил воевода, не обратив внимания на выпад Броневич.

– Много?

– Прилично. Человек триста.

– О, черт, - провел ладонью по лицу древнейшина.
– Что будем делать?

– Да, что?
– добавила Кристина.

– Как что?
– удивился мужчина.
– Придется воевать! Или проиграем!

– Придется, - кисло ответил Пень.
– Собирай армию.

– Есть!
– воевода удалился.

– Подождите-ка, - пробормотала Броневич.
– Этот хмырь войну устраивает?

– Не хмырь, а Острога, главный воевода города, - поправил Ясный.

Кристина медленно очистила лицо от ассорти фруктов и овощей, и как заорет:

– Мамочки! Морозко, Стакановна, Клим, дядя Толя, Адольфович, Зенон! Валим отсюда!

– Зачем?
– изумился Влад.

– Дурья твоя башка, если мы не смотаемся, нас убьют. Не всех, конечно, но многих. На войне всегда так!

Влад словно опомнился:

– И правда. Я пошел шмотки собирать.

– Какие шмотки? У тебя вещей здесь нет, кроме этих брюк и рубашки!

– А, да - остановился темнокожий Влад.
– Побегу учителей и остальных соберу.

– Иди, но это напрасный труд, - оповестил дед.

– Почему?

– Потому, что вам тоже воевать придется.

– А я не хочу.

– И я!

– И я!

– И мы!

– Пока вы в этом городе, то подчиняетесь общим правилам.

– Так мы и хотим уйти!

– Не получится!
– крякнул гадкий дед.
– Уйдете - мои дозорные вас заколют. Останетесь с нами - есть шанс выжить.

– Пакость, - зашипела Броневич.
– Права не имеешь!

– Имею, милочка, имею, - засюсюкал древнейшина.
– Город в моей власти!

– Если не отпустите нас, я наколдую проигрыш в войне, - пытался я запугать старика, так как сам никогда в военных кампаниях участия не принимал, и желания делать это не было.

Дед сообразил, что я выпал из транса.

– Ой, а ты уже очнулся?

– Зачем задавать этот вопрос, если вы прекрасно видите, что я очнулся.

Дед смутился.

– Спекулянт хренов, - сплюнула Кристина, явно имея в виду Пня.

Я невольно улыбнулся, вспомнив один момент из детства. Как-то во втором классе Кристина подбежала ко мне на переменке и отвела меня в укромное место. Я заметил, что ее прям распирает от чего-то.

– Чего тебе надо?
– поинтересовался я.

Кристина доверительным шепотом, естественно, по секрету, сообщила:

– У Ивуанианву отец спекулянт!

Я молчал. Броневич посмотрела на меня, она явно ожидала бурной реакции.

– У Ивуанианву отец спекулянт!
– повторила Кристина.

Тут до меня дошло: спекулянт! Какой ужас! Я схватился за голову:

– Неужели? Откуда сведения?

– От бабушки, а ей можно доверять.

– Она тебе что, так и сказала: "Кристина, у Влада отец спекулянт"?