Мой первый опыт в нерикоми
Шрифт:
— Ты сам-то кто, чтобы мне предъявлять?
— Кто я? Рафик Беспалый, слышал? Тебе люди предъявляют. За груз две сотни. Потому что проценты, понял? А за то, что порядочного человека огорчил, ногами пинал, как опущенного, с тебя ещё лимон. Отдашь…
— Конечно, — спокойно сказал Виктор.
— Конечно отдашь, Витюня. Слушай…
Виктор дослушал рокот Рафика, спокойно распрощался и отключил связь. После этого он достал из кармана простенький телефон, вставил туда симку и аккумулятор и дождался, пока телефон прогрузится, а потом набрал номер, записанный на клочке бумаги.
— Алло,
…— Прости, Ли, деловой разговор, — с улыбкой сообщил Виктор, входя в комнату. — Привожу в порядок бизнес после отпуска.
— Деловой разговор из тех, которые нельзя вести при мне?
Виктор усмехнулся.
— Ничего страшного. Просто мы обсуждали темы, где надо сосредоточиться. А когда я вижу тебя…
— Понимаю! — улыбнулась Лидия.
«Да, я всё понимаю. Догадываюсь, что этот “бизнес” пахнет кровью. Я же видела, как ты переменился в лице…»
— …Ну что, идём завтракать?
— Конечно!
* * *
— У меня такое чувство, будто мы знакомы сто лет. Представляешь?
Виктор кивнул.
— Представляю. У меня — тоже. Не верится, что мы ещё вчера утром не знали друг друга.
— Ты сейчас не врёшь, — серьёзно сказала Лидия. — Я чувствую, когда люди врут, когда хотят показать то, чего нет на самом деле, или когда что-то скрывают. И ещё я чувствую себя с тобой совершенно свободно, как ни с кем и никогда.
Виктор положил ладонь поверх её руки и аккуратно коснулся губами её губ.
— Ли, мне надо будет отъехать дней на пять… или на неделю, — сказал Виктор, стараясь говорить непринуждённо.
— Привести бизнес в порядок? — Лидия тоже умела светски лицемерить, хотя внутри у неё всё сжалось.
— Ага.
— Поезжай, конечно!
«Поезжай. Поезжай и не оглядывайся. Мы больше не встретимся. Это было настоящее волшебство, крутейшее приключение, и лучше, если оно закончится. Потому что потом начнётся рутина, которая раздавит, сотрёт, уничтожит всю остроту изначального восторга. Лучше десять лет спустя вспоминать эти часы и минуты со слезами, чем наскучить друг другу через год…»
Она непринуждённо улыбнулась и посмотрела ему в глаза. Прежде, чем он успел надеть маску непринуждённости, она прочитала в его глазах ту же неотвратимость разлуки.
— Слу-ушай, Вик, — сказала она. — Ты подарил мне кулон, а я тоже хочу тебе кое-что подарить.
— Не надо, Ли…
— И слушать не хочу. Подожди здесь…
Она выскочила из кухни, и через несколько минут вернулась, неся округлую чашу без ручки.
В чаше не было ничего примечательного, не считая удивительной расцветки. Белые, кофейные, красные и бурые полосы и пятна бежали по её поверхности, свивались и переплетались. Казалось, песня ветра и волн обрела зримое воплощение и замерла в один чарующий момент.
— Что это? — спросил Виктор.
— Мой первый опыт в нерикоми, — ответила Лидия. — Старая японская техника. Соединяются глины разного оттенка и получается вот такое.
— Фантастика! — признался Виктор.
— Нравится?
— Не то слово. Я не знаю, как после такого дарить тебе свою поделку…
— … Симпатично! — Лидия воткнула
заколку в волосы и повертелась перед зеркалом. мЯ бы сказала, что у тебя золотые руки, но ты ведь вообразишь о себе невесть что!..— Да ладно! Обычная поделка класса «очумелые ручки», — усмехнулся Виктор.
— Это ты зря, — серьёзно сказала Лидия. — У тебя действительно талант. И, наешь, если бы ты мне там, на башне, подарил не кулон, а эту заколку…
— Мне было стыдно дарить тебе такую дешёвку.
— Ну и глупо. В этой, как ты говоришь, дешёвке есть любовь и мастерство. А здесь — она коснулась кулона, — только дорогой камень. Не ты его нашёл, не ты его огранил. А я буду носить и то, и другое.
— Вик… — прошептала она. — Ты очень торопишься?
— Полдня в запасе у меня есть, — сказал Виктор.
— Отлично. Значит, мы ещё многое успеем.
* * *
Они успели много. Столько, сколько могут успеть люди, знающие, что впереди — разлука навсегда. Солнце было в зените, когда они, утомлённые, расслабленные и пресыщенные, забылись коротким сном.
Время близилось к вечеру, когда Вик и Ли, держась за руки, точно влюблённые подростки, приплелись на вокзал. Скутер остался во дворе Лидии.
— После бессонной ночки могу в столб въехать, — признался Виктор. — Пусть пока у тебя постоит. Пользуйся.
— Ага, спасибки, — сказала Лидия, изображая беззаботность. Оба понимали цену этому «пока».
Виктор взглянул на расписание.
— Семнадцать минут до электрички. Чем займёмся?
— Это намёк или непристойное предложение?
Оба прыснули. Ближайшие сутки о «непристойностях» не хотелось и думать.
— Связал нас «чёрт» верёвочкой одной, — изрёк Виктор после непродолжительного молчания.
— Угу.
«Связал. И пусть даже этой верёвочкой будет память…»
Они снова замолчали. Руки сами собой переплелись пальцами.
— О! Голубки! Какая прелесть!
Это была Светка собственной персоной.
Уже не такая сияющая, как вчера. Но и не потухшая. Сейчас её глаза, точно присыпанные золой угли, излучали тихую ярость.
— Привет… — пробормотала Лидия.
— Здравствуй, Лидуша. И ты здравствуй, — она ядовитейше улыбнулась Виктору.
— Это Света, — машинально представила подругу Лидия. — А это…
— Я знаю, кто это, — сказала Светка. — Я писала ему письма в тюрьму несколько месяцев. Если бы я знала, что ты, — местоимение второго лица единственного числа прозвучало как изощрённое ругательство, — готов прыгнуть на первую попавшуюся, я бы привязала под «чёртом» козу. Жаль животину, но зато прикольно… Мать твою, я же тебе звонила потом! Какого хрена…
— Свет, успокойся, — заговорил Виктор.
— Я тебе не Света, урод лысый!
— Света, мне Лидия всё рассказала.
— Что?
— Послушай.
— И слушать не хочу!
— Нет, всё-таки послушая. Я подъехал к «чёрту» и увидел девушку, которая сидела на скамейке. Больше там никого не было. Тебя я в глаза не видел. Что я должен был подумать? Я предложил ей сесть ко мне…
— И я села, — сказала Лидия.
— Села??? Ты же знала, что он приехал ко мне!
— Да.
— Так какого х…