Мой Рагнарёк

– Ты не разгневаешься, если я задам тебе вопрос, Один? – почтительно спросил Улисс.

Надо отдать ему должное, он знает, как следует говорить с такими, как я. Тем не менее я все равно терпеть его не могу, чем дальше, тем больше.

В глубине души я вынужден признать: мне не нравится, что мы с ним похожи. Этот смертный, каким-то образом умудрившийся растянуть свою жизнь на почти бесконечно долгий срок и даже ускользнуть от человеческой судьбы своих соплеменников, великий хитрец и храбрый воин. А я предпочитаю оставаться единственным хитрецом среди простодушных воинов – просто потому, что так было всегда.

– Что ж, задай свой вопрос и узнаешь, разгневаюсь я или нет, – предложил я.

Он и бровью не повел.

– Рассказывают, что этот самый Лодур находится в весьма прискорбном положении. Дескать, он беспомощен, связан по рукам и ногам, корчится от боли под струями яда, а его верная жена сидит рядом и пытается собирать этот самый яд в чашу – весьма похвальное поведение! Это правда?

– Враки. Всего-то недельку мы его так подержали, а уж шуму было!..

– Да, так часто бывает, – сдержанно улыбнулся Улисс. – Людская молва беззастенчиво преувеличивает страдания великих и обходит равнодушным молчанием прочие бедствия… Но где мне его искать?

– Искать его тебе придется до скончания времен и даже дольше, если я не помогу. Есть один способ.

Тут я крепко задумался, поскольку не хотел давать в руки этому пройдохе ни единого клочка сокровенного знания. Вдруг он из тех мудрецов, которые могут вообразить океан, глядя на каплю воды? Но поразмыслив, я решил: пусть его догадывается, если сможет, невелика беда! Изучение моей магии требует времени, а времени ни у кого из нас не осталось.

Я извлек из-за пояса нож, на костяной рукояти которого было вырезано одно-единственное украшение: крест неправильной, несимметричной формы – Наутиз, самая опасная из моих рун, несущая не смерть, а порабощение, которое хуже смерти.

Я испытующе посмотрел на Улисса. Он был готов слушать, и я заговорил.

– Тебе надо отправиться к пределам Утгарда. Это место, где Локи коротает свои дни. Утгард очень далеко отсюда. Впрочем, было бы правильнее сказать, то он просто не здесь, поэтому ни один смертный, даже такой ловкий, как ты, не способен добраться до окраин Утгарда. Но это не твоя забота, мой конь отнесет тебя туда за несколько часов. После того как Слейпнир опустит тебя на землю, ты должен идти прямо на север, не сворачивая и не останавливаясь, пока хватит сил. Когда поймешь, что больше не можешь сделать ни шагу, остановись, вонзи этот нож в землю и призови Лодура. Просто выкрикни его имя, громко и повелительно, этого достаточно. Видишь узор на рукояти ножа? Этот знак сковывает волю и принуждает. Его силы хватит, чтобы заставить Локи явиться на твой зов и удержать на месте – может быть, четверть часа, а может быть, и больше. Я не знаю, насколько он сейчас силен… Поэтому тебе придется поторопиться. Говори ему хвастливые речи, как я советовал. Скажи между делом, что твой господин искушен в магии рун. Для Локи это будет серьезный удар. Он сам так и не смог достичь вершин в искусстве хитросплетения знаков, как ни старался.

– Да, я понял, – кивнул Улисс. – А теперь скажи мне, Один: у меня есть хоть какой-то шанс уйти от него живым? Эта твоя руна – она защитит меня от его гнева или же мне следует полагаться только на собственные силы?

– Лучше полагайся только на себя. Наутиз подчинит себеего волю, но ненадолго. А потом тебе может достаться наорехи.

– Хорошо, – спокойно откликнулся он. – Так я и думал. А вы не будете возражать, если я сначала нанесу визит тому, кто якобы является моим «господином»?

– Зачем это? – нахмурился я.

– Если я узнаю, каков из себя этот предводитель мертвецов и что делается в его войске, мои речи будут звучать правдоподобнее, – объяснил Улисс.

– И только? – настороженно спросила Афина.

– Возможно, он сочтет меня своим другом и даст мне оружие, которое поможет мне выстоять в беседе с Локи, – объяснил Улисс. – Если вы не можете дать мне защиту, ее следует искать у другого могущественного существа.

– Имеешь право, – вздохнула Афина. – Не я дала тебе жизнь, я только научила тебя ловко ускользать от смерти. Впрочем, ты оказался весьма способным учеником… Ладно, Улисс, можешь отправляться к этому… Надо же, я до сих пор не знаю, как его зовут! Вызнай, ладно?

– Сделаю, – улыбнулся Улисс. – Если у него есть хоть какое-то имя, ты скоро его узнаешь, Паллада.

– И вот еще что. Ты передашь ему мое послание. Только не в начале беседы, а перед тем, как попрощаться.

– Передам, – кивнул он.

– Только не забудь переменить внешность, прежде чем бежать на свидание! – насмешливо сказал я Афине. – А то срам выйдет великий.

– Не забуду, – пообещала она. – Спасибо, Игг. Так приятно иметь доброго друга, который всегда готов позаботиться о твоей репутации!

Мое настроение совершенно не подобало предводителю только что победившей армии. Я чувствовал себя печальным и опустошенным. Не самое удачное сочетание.

Теоретически мне следовало торжествовать. Сегодня я в очередной раз превзошел собственные представления о возможном. Небрежным движением руки отражал хваленые Зевсовы молнии, заставлял подниматься к небу струи горячего песка, заклинал ветер – одним словом, творил черт знает что. Наши храбрые летчики были в восторге от моей удали. Теперь они слонялись на почтительном расстоянии и буравили меня верноподданническими взглядами. Эти грозные дяди походили на стеснительных фанов какой-нибудь дурацкой поп-звезды. Меня не покидало ощущение, что ребята собираются попросить автограф, а еще лучше – лоскут от моей рубахи, чтобы хранить его в изголовье всю оставшуюся жизнь… Собственно, не так уж и долго!

– Нерон был дурак! – сказал кто-то за моей спиной.

– Почему? – изумился я. Обернулся, увидел Анатоля и обрадовался.

– Садись рядом. – Я похлопал по теплому песку неподалеку от собственной задницы. – И объясни мне, ради всего святого: с чего ты вспомнил Нерона? Ты его только что встретил?

– Да нет, бог миловал. Просто вспомнил. Ты ведь знаешь эту историю о том, как Нерон отдал приказ поджечь Рим? А потом созерцал сполохи пожара с холма и пытался сложить песню… Я хочу сказать, что Нерон здорово ошибался, когда рассчитывал вдохновиться зрелищем горящего Рима. Хорошему поэту вполне достаточно того Рима, который горит в его собственном сердце, а скверному никакой пожар не поможет.

– А если ему просто хотелось увидеть, как горит Рим?

– Увидеть, как горит Рим, может только тот, кто горит вместе с Римом, а не тот, кто взирает на это с холма. Есть же разница!

– Есть. А с чего ты вдруг его вспомнил?

– Можно сказать, что сегодня я сам впервые оказался в горящем Риме. Прежде я был таким же дураком, как Нерон. Тоже думал, что смотреть с холма – вполне достаточно.

Потом Анатоль ушел, сказав, что собирается поспать. Я мог только позавидовать: мерзавец Морфей по-прежнему не желал одарить меня своими милостями.

Больше меня никто не беспокоил, даже Мухаммед не заявился. Небось расстелил свой коврик для намаза и бурно общался с Аллахом, которого сам же когда-то и выдумал.

Джинн, вероятно, находился где-то поблизости, но ничем не выдавал своего присутствия. Так что я мог сколько угодно наслаждаться одиночеством, жрать его большими ложками, лишь бы не захлебнуться!

Незадолго до рассвета я услышал тихое поскрипывание песка где-то в темноте. Мой щит даже не дрогнул – значит, приближался не враг. Выразить не могу, как это меня радовало: я-то все время ждал визита своих индейских приятелей. И, честно говоря, чувствовал, что еще не готов к такой встрече.