Мой Рагнарёк

– Опять мое славное мусульманское прошлое, – вздохнул я. – Почему-то мне труднее всего поверить именно в эту часть своей туманной биографии!

Точная копия моего щита тем временем легла к ногам Одиссея. Джинн снова превратился в невидимое облачко и умолк.

– Возьми прочный шнурок и привяжи этот щит к своему поясу, – сказал я Одиссею. – Он сам защитит тебя от любого нападения. Тебе и пальцем шевелить не придется. Но имей в виду: его можно заворожить. Во всяком случае, как-то раз одной индейской богине удалось вывести из строя его братца. Поэтому будь начеку.

– Макс, о чем ты разговариваешь с огнем?

Я оглянулся и увидел, что рядом со мной на корточках сидит заспанная Доротея и растерянно оглядывается по сторонам.

– Почему с огнем? – удивился я. – Знаешь, кто этот парень? Это…

– Какой парень? – она еще энергичнее завертела головой. – Что, к тебе пришел невидимка?

– По всему выходит, что так, – озадаченно согласился я и вопросительно уставился на Одиссея.

Он комично развел руками, вид у него при этом был виноватый и гордый одновременно.

– В последнее время для того, чтобы увидеть меня, тоже требуется «особое зрение». Я слишком долго скрывался, знаешь ли… Ты не обидишься, если я попрощаюсь? Мне не хочется смущать твоих людей своим присутствием.

– Делай как знаешь. Можешь оставить щит себе: это подарок, а не прокат бытовой техники. Не хочу связывать тебя никакими обязательствами, но имей в виду, мне тоже чертовски интересно, что за зверь этот самый Локи и с чем его едят. Может, завернешь ко мне на обратном пути, расскажешь?

Мне и правда хотелось получить хоть какую-то информацию о Локи. Как-то я угробил несколько часов, чтобы убедиться, что волшебный телевизор Джинна не способен показать мне кадры его занимательной жизни. Наверное, этот парень очень здорово замаскировался.

– Спасибо за подарок. Я непременно вернусь, чтобы рассказать тебе о своем путешествии, – если уцелею, конечно!

Он поднялся, повернулся, чтобы уходить, и в самый последний момент театрально хлопнул себя по лбу:

– Совсем запамятовал! Афина узнала, что я собираюсь навестить тебя, и долго меня отговаривала, а когда я объяснил, что нуждаюсь в твоей помощи, согласилась и попросила передать тебе эту записку.

Я нерешительно протянул руку за лоскутом пергамента. Честно говоря, я почему-то ждал подвоха. Может быть, просто потому, что мой собеседник в свое время являлся инициатором и руководителем знаменитого проекта «Троянский конь»…

– Бумага не отравлена – стал бы я таскать ее за пазухой, да еще только для того, чтобы всучить одному из бессмертных!

Одиссей расхохотался так неудержимо, словно на протяжении столетий изо всех сил сдерживал смех и вот его прорвало наконец-то! Впрочем, вполне возможно, что так оно и было. Доротея поежилась от звуков его смеха, как от холодного ветра. А потом Одиссей встал и ушел в синие предрассветные сумерки. У него была удивительно легкая походка; честно говоря, я не уверен, что его ступни действительно касались земли.

– Кто это был, Макс? – спросила Доротея.

– Можешь себе представить, Одиссей. Он же Улисс, он же царь Итаки…

– Одиссей? Настоящий?! Так что, он был на самом деле? – озадаченно моргнула она.

– А мы с тобой были «на самом деле», дорогая? – улыбнулся я. – Или понарошку? В любом случае, он не менее настоящий, чем мы с тобой, хоть и невидимка. Чего только не случается с людьми за долгую-долгую жизнь!..

– Везет ему! – с искренней завистью вздохнула Доротея.

– Да, наверное. * * *

Записку Афины я сунул в карман своего безумного зеленого плаща. Мне не хотелось читать ее в присутствии Доротеи. Во-первых, мало ли что она там написала, а во-вторых… Если честно, я все-таки немного опасался, что все-таки стал счастливым обладателем очередного «троянского коня», а у Доротеи в отличие от меня была всего одна-единственная жизнь, драгоценная и неповторимая, как жемчужина, сияющая в глубине раковины вместо дряблого тела моллюска.

День был блаженно долгим и упоительно спокойным. Мы просто двигались вперед, на север. Ничего особенного не происходило: ни чудес, ни сражений, ни незваных гостей.

Впрочем, одно чудо со мной все-таки случилось, самое желанное из чудес: ритмичная поступь Синдбада убаюкала меня, и я задремал, сидя на его надежной спине, да так сладко, словно к моим услугам была наилучшая из райских спален.

На закате дрема оставила меня, я открыл глаза и понял, что так хорошо не чувствовал себя даже в раннем детстве, после крепкого сна на открытой веранде в ясную летнюю ночь.

Откуда-то возник вездесущий Джинн с чашкой ароматного яблочного чая – именно то, чего мне всю жизнь хотелось, а я, дурак, не догадывался.

Только покончив с чаем, я вспомнил о записке Афины, которую так и не удосужился прочесть. С ума сойти можно: всего несколько дней назад я потерял голову, увидев на экране своего волшебного телевизора ее прекрасные серые глаза и неописуемо длинные ноги, эффектно обтянутые кожаными штанинами, пускал слюни, мазал по лицу романтические сопли и вытворял черт знает какие чудеса, чтобы наведаться в гости к этой красотке – хотя бы во сне. А теперь я мог позволить себе роскошь засунуть в карман ее послание и тут же забыть о нем. Вот уж никогда бы не подумал, что способен на такой подвиг!

Я извлек из кармана жесткий кусочек пергамента и с любопытством на него уставился. Давненько мне девушки записок не писали, а уж прекрасные богини – вроде бы и вовсе никогда!

«Спасибо за твой ветер. Это было довольно унизительно, но все мы остались живы, а наши аэропланы – целехоньки, и это не так уж мало». Эти слова были написаны размашистым крупным почерком. Потом она, очевидно, поняла, что на лоскутке бумаги осталось слишком мало места, и приписала так мелко, что я едва разобрал: «Если ты придешь в гости, я не буду делать вид, будто действительно верю, что мы – враги».

Это было круто: меня трогательно благодарили за разгром, который я им устроил, да еще и звали в гости. А ее фраза «спасибо за твой ветер» была чудо как хороша! Честно говоря, я тут же начал таять.

Мне пришлось взять себя в руки, вспомнить индейских богов: как они выглядели, когда выцеживали из меня мои жизни, и какие дивные ощущения я при этом испытывал… Это было очень жестоко, но подействовало отрезвляюще. Единственный стоящий урок, который я действительно вынес из этой скверной передряги: мне нельзя расслабляться ни на мгновение! В конце концов, война есть война.