Мой учитель светится в темноте

«Понял»,- отозвался он.

Гость, появившийся в мансарде, не нес с собой угрозы. Правда, увидев его, я почувствовал, как у меня внутри что-то сжалось.

Это была Сьюзен Симмонс, и я неожиданно понял, что скучал по ней гораздо сильнее, чем мне казалось. Я вздохнул. Ну почему пришельцы не могли соединить меня с ее мозгом?

С помощью УРАКа я объяснил Сьюзен, как освободить Дункана из силового поля. Когда она вызволила его, я немного удивился, обнаружив, что мы все еще сохраняем контакт между собой. По его словам, он тоже ничего не понимал. Немного подумав, я воскликнул:

«Конечно же! Твой мозг можно назвать биокомпьютером, органическим механизмом. Сейчас ты - одно из мощнейших средств связи во всей Галактике, Дункан! А теперь слушай, у меня есть важные новости. Ты должен немедленно обратиться к… не-ет!»

Последние слова прозвучали как крик ужаса, потому что в этот момент две сильные руки схватили меня за плечи и развернули на сто восемьдесят градусов.

–  Ты не должен был этого делать, Питер,- сказал Броксхольм, вперившись в меня взглядом своих огромных оранжевых глаз.- Теперь нам будет труднее доверять тебе.

Мне хотелось знать, как много он успел услышать из моего разговора со Сьюзен и Дунканом, но потом я сообразил, что он не мог ничего слышать: ведь разговор происходил у меня в голове!

–  Члены Совета снова хотят видеть тебя,- сообщил Броксхольм. Крепко держа меня за руку, он подошел к телепортеру, и мы перенеслись обратно в зал Совета.

–  Что тебе известно о приступе, случившемся с Ху-Ланом?
– сразу же спросил инопланетянин цвета морской волны. Он держался холоднее, чем раньше; возможно, он даже был рассержен.

–  Он пытался соединиться с моим разумом,- помедлив, ответил я.- Когда я выключил аппарат, он уже лежал на полу без сознания.

Члены Совета беспокойно зашевелились. У меня появилось неприятное ощущение, что я сказал или сделал что-то неправильное.

–  Ху-Лан был дураком!
– резко бросил пришелец с пурпурными щупальцами.

Во мне что-то оборвалось. С меня было достаточно их превосходства, их покровительственно-презрительного тона! Ху-Лан мне нравился; нет, я любил его! Он был добр ко мне, он учил меня разным вещам, он заботился обо мне!

–  Не говори так!
– заорал я и бросился на пришельца. Полагаю, это было наилучшей демонстрацией умения землян владеть своими эмоциями. Впрочем, для меня уже ничто не имело значения: я пробежал сквозь пурпурного осьминога, даже не прикоснувшись к нему.

Остановившись, я растерянно покрутил головой и пошел обратно, размахивая руками. Они свободно проходили через тело инопланетянина.

–  Броксхольм!
– воскликнул я.- Что это такое?

–  Ты в самом деле думал, что они физически присутствуют здесь?
– удивленно спросил он.- Ты хоть понимаешь. кто они такие?

–  Старшие члены экипажа корабля?
– неуверенно предположил я.

Нос Броксхольма задергался. Трехмерные изображения остальных пришельцев отреагировали каждый по-своему, но я догадывался, что все они смеялись.

–  Это главные лидеры Межпланетного Совета,- наконец объяснил он.

Оглушенный его словами, я бочком пробрался поближе к нему. Я только что попытался подраться с одним из правителей Галактики! Для человека, считающего себя интеллектуалом, это было не самым блестящим достижением.

–  Что они здесь делают… или не делают?
– пытаюсь хотя бы частично спасти свое достоинство с помощью юмора.

–  Мы обычно встречаемся через голографические проекции,- ответил красный инопланетянин, напоминавший кучу водорослей.- Это наиболее простой способ, так как мы можем устраивать совещания везде, где пожелаем, и при этом оставаться на своих планетах.

–  Что касается твоего выступления в защиту Ху-Лана, то сама эмоция похвальна, хотя способ ее выражения достоин всяческого осуждения… и является полностью типичным для землян,- заметил пурпурный осьминог, которого я пытался ударить.

У меня появилось ужасное ощущение, что они собираются уничтожить нашу планету лишь потому, что я не смог вовремя справиться с собой. С таким грузом на совести я уж точно не смог бы жить!

–  Однако ты неправильно понял наше отношение к твоему наставнику. Когда-то Ху-Лан был членом нашего Совета, но потом покинул его, преследуя другие интересы. Мы глубоко чтим его, но считаем его мнение ошибочным.

В моем горле застрял комок. Неужели простого прикосновения к моему мозгу оказалось достаточно, чтобы убить Ху-Лана? Неужели земляне настолько ужасны?

–  Но даже при нынешних печальных обстоятельствах Ху-Лан, возможно, еще присоединится к нам,- сказала Красная Водоросль, обращаясь к Тени.

–  Может быть, а может быть, и нет,- откликнулась Тень.- Но так или иначе, хотя вам известно, что я выступаю за уничтожение Земли, я готов временно снять свой голос в пользу Ху-Лана из уважения к его просьбе - возможно, последней в его жизни.

–  К какой просьбе?
– дрожащим голосом осведомился я.

–  Он просит Совет провести еще одно, последнее исследование вашей планеты перед тем, как вынести окончательное решение,- ответила Тень- Лично я считаю это напрасной тратой времени и сил, но из уважения к бывшему соратнику я уступаю его просьбе. Это означает, что вы с Броксхольмом должны вернуться на Землю и с помощью нашего агента, который уже находится там, составить последний отчет.

–  Кто «за»?
– спросил инопланетянин цвета морской волны.

Решение было принято единогласно.

Глава двадцать первая ДОМОЙ ИЗ ДОМА

Когда пришельцы принимают решение, они не склонны обсуждать его. Через несколько минут мы с Броксхольмом унеслись с корабля на Землю в голубом свете транспортного луча. Мы смогли это сделать, потому что последний прыжок корабля вернул нас обратно на земную орбиту. Транспортный луч действует в пределах лишь нескольких сотен тысяч миль.

Пожалуй, самым забавным зрелищем, которое мне когда-либо приходилось видеть, было выражение лица Дункана, когда мы с Броксхольмом материализовались в мансарде дома Криблим.

Но самым прекрасным зрелищем (не могу поверить, что это говорю я!) было лицо Сьюзен Симмонс. Я и не предполагал, как она обрадуется, увидев меня.

–  Питер!
– Она подбежала ближе и обняла меня.

Я немного смутился.

–  Привет, Сьюзен,- сказал я.- Я очень рад тебя видеть.

Тьфу! «Очень рад тебя видеть»! Как глупо! Это было десятой, тысячной частью того, что мне хотелось ей сказать. Но я не знал, как это сделать, к тому же мы были не одни.