Моя чужая новая жизнь

— Чего припёрлась? — неприязненно посмотрел на меня напарник Паши. — Опять допрашивать?

Я покачала головой, смотря при этом на Пашу. Узнал, нет?

— Скажи ещё, фрицы нас с извинениями отпускают.

— Если действительно хотите бежать, то хотя бы выслушайте меня, — я уже привыкла к такой реакции и с каким-то равнодушием поняла, что если бы не Паша, не пошевелила бы и пальцем, спасая вот таких идейных коммунистов.

— Вот что, девонька, топай отсюда и начальству своему скажи, что советские солдаты в сговор с врагами не вступают и на провокации не поддадутся, — резко припечатал мужик.

Всё правильно, у них нет никаких оснований мне верить, а часики-то тикают. Если здесь опять соберётся солдатня, провернуть побег будет в разы сложнее.

— Немцы не знают, что я собираюсь сделать.

— И как ты себе это представляешь? — Паша изучающе смотрел мне в глаза. — Просто отпустишь нас?

— Вы возьмёте меня в заложники и попробуете прорваться к своим.

Мужик недоверчиво засмеялся:

— Ну-ну, шпрехай дальше, что ты там ещё придумала?

— Часовой пока один. Если его оглушить и запереть в сарае, у вас будет немного форы, чтобы незаметно свалить. Если не поторопитесь, вернутся остальные, — сколько они там будут возиться с Файглем, не колыбельные же ему поют? — Тогда провернуть побег будет сложнее.

Мужчины напряжённо переглянулись.

— Да ну, она нас проверяет или издевается, — сплюнул недоверчивый красноармеец. — Фрицы горазды на такое.

Паша продолжал смотреть на меня. Не сказала бы, что с осуждением или презрением, скорее так, словно пытался что-то для себя понять.

— Возьми, — я протянула ему свой парабеллум.

На секунду промелькнула мысль: «Ой, ду-у-ура», — ведь что мешает им сейчас меня просто-наспросто пристрелить, чтоб не мучиться сомнениями и догадками? Да нет, не верю я, что мой дед бы смог выстрелить в лоб беззащитной девушке, но с другой стороны я и не верила, что смогу когда-нибудь решиться на убийство. Видя, что он продолжает сомневаться, я тихо спросила:

— Разве я тебя тогда обманула?

Да решайтесь вы уже, недоверчивые мои, в конце-концов я сейчас тоже нехило рискую. Мужик резко дёрнул меня за руку, выхватывая пистолет, и ткнул дулом мне в висок:

— В заложницы говоришь тебя взять?

— Иван, прекрати.

Тот беспрекословно опустил пушку, а я напрягла память, вспоминая, в каком году дедуля получил звание майора. Сейчас на обоих были простецкие гимнастёрки.

— Мы её отпустим.

— Но связать её в любом случае надо, — Иван выдернул из шлевок ремень и перехватил мои руки, затягивая тугой узел.

Я не дёргалась. Всё-таки деду я доверяла, да и немцы должны быть уверены, что я ни при чём, когда вся эта авантюра закончится.

— Там точно один солдат?

— Не знаю, может, уже вернулись остальные, — проворчала я. — Вы бы ещё дольше раздумывали.

Паша подошёл к двери, осторожно выглядывая в щели между досок. Иван щёлкнул затвором, проверяя заряд.

— Если он один, лучше не стрелять, иначе поднимется кипиш, — я снова встряла с советами.

— Поучи тут нас, — проворчал Иван, слегка подталкивая меня вперёд.

Я испуганно вскрикнула, почувствовав, как грубая ладонь зажала рот. Он весело хмыкнул:

— Говорят же, доверяй, но проверяй.

Ну, с Богом. Видимо Файгля совсем расколбасило, судя по тому, что ребятки до сих пор не вернулись. Паренёк, который остался меня дожидаться, испуганно вытаращил глаза, увидев нашу живописную группу.

— Фройляйн Майер, что происходит?

Я состроила испуганный взгляд и жалобно замычала. Иван снова ткнул в мою головушку дулом пистолета, кивком указывая на его винтовку. Мальчишка послушно отдал оружие, бормоча:

— Не стреляйте…

— Небось, обосрался за свою шкуру? — догадливо усмехнулся Иван. — Твоё счастье, что нам нужно уходить по-тихому.

Паша ударил его прикладом по голове и затащил в сарай. Я ожидала, что со мной поступят так же, и протестующе зашипела, когда Иван, вцепившись в мой локоть, потащил меня через чей-то огород.

— Что ты творишь?

— Будешь орать — пристрелю, — бросил он, продолжая тащить меня дальше.

— Иван, отпусти её, — вмешался Паша. — Она же помогла нам.

— Отпустить говоришь? А ты думаешь, как мы с тобой появимся перед командиром? — не сбавляя темпа, ответил он. — Языка не взяли, в плен можно сказать попали. Хоть эту приведём.

— Мы так не договаривались, — запаниковала я.

— Я с тобой вообще ни о чём не договаривался, — отрезал Иван.

Я уже готова была орать в голосину «помогите», но вовремя вспомнила, что тогда Пашу точно пристрелят. Какая-то безвыходная жесть, и винить в этом, кроме себя, мне некого.

* * *

Вот говорила мне мама: «За дурной головой ногам покоя нет», — да кто ж её слушал. Мы каким-то чудом умудрились выбраться незамеченными, и теперь меня продолжали неумолимо тащить уже к ближайшему лесочку. Дико хотелось пить, ноги гудели от усталости. Хорошо ещё, что на мне берцы. Будь я на каблуках, уже бы давно убилась.

Я молча кляла себя за собственную дурость. Уже в который раз наступаю на те же грабли. Я конечно не жалею, что дёрнулась спасать деда, но как теперь буду выкручиваться сама? У него нет особых причин рвать за меня задницу, свою вон спасать надо. Бли-и-ин, как же не хочется снова объясняться с особистами, придумывать себе новую биографию. Может заявить, что я из будущего, и подсказать пару-тройку приёмников? Глядишь, войну быстрее выиграем. А что, терять мне нечего. Правда в попаданских фильмах делался упор, мол, попав в прошлое, не вздумайте шуровать по-своему, иначе изменится и будущее, но я же попала сюда не с обратным билетом. Так… Заблудшая душа. Я ни разу не задумывалась, можно ли мне вмешиваться в ход истории. А жить тогда как? Каждое моё действие — это уже вмешательство, ведь меня не должно здесь быть.