Моя чужая новая жизнь

— Да уж, им можно сказать повезло. Если бы солдат на посту было больше, так легко они бы не ушли, — Вильгельм немного помолчал, словно не решаясь что-то сказать. — Почему они в тебя стреляли? Ведь ты нужна была живой.

— Это получилось случайно, когда началась перестрелка с нашими, — нехотя ответила Рени.

Я неотрывно смотрел ей в глаза, уже догадываясь, что произошло на самом деле. Русские первыми засекли нас и наверняка собирались перестрелять по одному.

— Пообещай, что больше никогда так не сделаешь.

— Как — так? — разумеется, она нипочём не признается, что безрассудно рискнула жизнью, чтобы спасти меня и парней. — Говорю же, это случайность.

— Надеюсь, парни их достали, — я бы сам хотел пустить пулю в лоб тому, кто это с ней сделал.

— Шнайдер застрелил только одного, — недовольно поморщился Вильгельм. — Второму удалось уйти, — он повернулся ко мне. — Нам пора.

— Дай мне несколько минут попрощаться, — попросил я.

Вильгельм кивнул и улыбнулся Эрин.

— Поправляйся.

Я заметил в её глазах слёзы:

— Что? Позвать Чарли? Тебе сильно больно?

— Нет, не зови, — она помотала головой. — Больно, но терпимо. Не хочу привыкать к морфию.

— Не хочу оставлять тебя, — я коснулся губами её ладони.

— Всё будет хорошо, — слабо улыбнулась Рени. — Через пару недель заберёшь меня отсюда.

***

Лиза бегала во дворе с кем-то из детишек. Едва увидев меня, девочка торопливо подбежала.

— Почему тебя так долго не было? И где Эрин?

— Она… немного больна и сейчас в больнице, — я погладил её растрёпанные волосы.

Рени всегда так красиво заплетала их, но, видимо, у этой женщины было слишком много других забот.

— Тебе грустно? — Лиза пытливо заглянула мне в глаза. — Держи, — девочка порылась в кармане платьица и сунула мне в руку шоколадную конфету, которыми её частенько баловали парни.

— Я уж думала, вы её бросили, — смущённо улыбнулась Надя.

— Конечно нет, — ровно ответил я. — Просто… кое-что случилось.

Обсуждать это не хотелось, тем более у неё нет никаких причин сочувствовать Эрин.

— Может, пусть Лиза пока живёт у нас? — спросила девушка.

— Нет, достаточно, что вы присматриваете за ней, пока я на службе.

Рени утверждала, что эта девушка пытается меня соблазнить, но я не думаю, что это так. Многие русские ненавидят нас, но попадаются и те, кто из страха или, понимая необходимость приспосабливаться к новым условиям, придерживаются вежливой доброжелательности. Что я ошибся, выяснилось буквально через пару дней. Вернувшись и не найдя во дворе Лизу, я заглянул в дом, где жила эта семья.

— Лиза? Ты здесь?

Я смущённо отвёл глаза. Надя в одном белье стояла перед зеркалом, расчёсывая волосы.

— Они с тёткой ушли купаться на речку, — улыбнулась девушка и, заметив, что я собираюсь уйти, торопливо добавила: — Останься.

— Что? — мне показалось, что я ослышался.

Надя скользнула ближе, мягко взяв меня за руку.

— Неужели не понимаешь? — девушка прижалась ко мне. — Ты давно нравишься мне…

Она довольно привлекательна, но сейчас я почувствовал не возбуждение, а злость. Значит, Эрин была права, а я словно слепой ничего не замечал, ещё и обвинил её в напрасной жестокости.

— Никогда так больше не делай, — я жёстко перехватил её руку, отстраняя девушку, и вышел, хлопнув дверью.

Постепенно злость немного утихла — девушка-то особо не виновата. Всегда есть такие, которых приходится долго добиваться, и такие, которые сами проявляют инициативу. Конечно же я не расскажу Рени об этом инциденте, но она может быть спокойна. Я не вещь, которую можно у кого-то забрать. С кем мне быть я всегда решал и буду решать сам.

— Как ты? — Вильгельм присел рядом со мной на ступеньку крыльца.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Плохо. Уже неделю ничего не знаю, что там с Эрин.

— Раз доктор до сих пор не позвонил — значит, она потихоньку поправляется.

Логично. Доктор звонит в двух случаях: смерти или выздоровлении раненых.

— Ты обижаешься, когда я завожу такие разговоры, но ведь это правда. Любовь на войне делает нас уязвимыми, слабыми. На поле боя ты думаешь не о том, сколько врагов уничтожить, а надежное ли укрытие у Эрин. И готов жертвовать собой не для Германии, а закрывая от пуль её.

Это старая пластинка. Я вот допустим видел, как дрожали губы Чарли, когда они прощались. Видел в их глазах несказанные слова и не понимал, для чего так мучить друг друга, откладывая объяснение, которое может никогда не произойти.

— Кто его знает как лучше, — я взял новую сигарету и наклонился, когда он щёлкнул зажигалкой. — Разве ты или Чарли счастливее, чем мы? Любовь делает в чём-то уязвимым, но также даёт и силу бороться, что бы ни послала судьба.

— Фридхельм, ваша любовь — это так хрупко, — он провёл ладонью по моей макушке, слегка притягивая к себе и настойчиво удерживая взгляд. — Послушай меня хоть раз, убеди её согласиться на перевод в госпиталь.

— Это наш выбор быть вместе, пусть и так, — я не буду заставлять её уехать.

Если мне так плохо без неё сейчас, когда мы не виделись неделю, что будет, если мы не будем видеться долгие месяцы? Увольнительные бывают не так уж часто, а постоянно сбегать, чтобы увидеть её, тоже не выход.

— Знал бы ты, как тяжело вот так не знать, что с ней. Я так скучаю.

— Я тоже, — усмехнулся брат. — В кои-то веки в нашем штабе всё тихо, спокойно и так пусто.

Я улыбнулся. Похоже, Вильгельм окончательно смирился с моим выбором. Они конечно до сих пор периодически препираются, но я знаю, брат как и я будет до последнего её защищать, пусть и не одобряя некоторые поступки. К счастью, он и половины не знает. Например, что Рени застрелила того полицая, и про морфий тоже…

* * *

— Мы едем за Рени, да? — уточнил я, заметив сдержанную улыбку на лице Вильгельма, когда он сказал готовить машину.

Он кивнул:

— Пойдём, поможешь.

Взяв объёмный бумажный пакет, он вручил мне второй. Довольно тяжёлый, и, судя по всему, там какая-то снедь.

— А это зачем?

— Думаю, пикник на берегу пруда нам не помешает. Главное, чтобы Чарли смогла отпроситься на пару часов.

— Есть какой-то особенный повод?

Слишком уж довольное у него лицо. Неужели решился поговорить наконец с Чарли? Но зачем тогда тащить нас с Рени?