Моя чужая новая жизнь

— Нет, но я могу тебе немного помочь. Ну, там… разложить таблетки или прокипятить шприцы.

— Рени, ты должна отдыхать, — покачала она головой.

— Я вполне выспалась днём, — соврала я.

Чарли внимательно посмотрела на меня, явно не поверив, и, порывшись в ящике, положила на стол две таблетки.

— Это не выход, — был, конечно, соблазн закинуться снотворным и забыться на несколько часов, но мне нахрен не упало потом разбираться с привыканием. — Снотворное будет под рукой не всегда. Мне нужно как-то отвлечься.

— Ладно, — вздохнула Чарли и протянула мне список лекарств с фамилиями и импровизированные таблетницы. — Можешь разложить, только умоляю, будь внимательна.

Не сказать, что перекладывание таблеток и скатывание бинтов особо помогло, но через несколько дней я более-менее пришла в себя. Сделанного не воротишь, тем более в такое время действительно лучше не спешить с детьми. Я не ясновидящая, и предугадывать все выверты судьбы не умею. С таким же успехом я могла нарваться на заминированную железную дорогу. Нужно взять себя в руки, тем более впереди, как я подозреваю, ещё столько всякой крипоты.

Тщательно построенное хрупкое равновесие пошло трещинами, стоило мне вернуться в нашу часть. Вилли правда не стал на меня орать, даже завалящей нотации не приготовил, лишь посмотрел нечитаемым взглядом и предложил отсидеться недельку дома. Заманчиво, конечно, но нет. Тем более дома Фридхельм. Я видела в его взгляде ту же боль, что пыталась загнать в себя, но ещё хуже была тошная вина, постоянно мелькавшая в потемневшей синеве родных глаз. Ей Богу, мне было бы легче, если бы он упрекал, но знать, что он мучается из-за меня, было невыносимо. Я понимала, что нельзя делать вид, что ничего не случилось, но была не в силах говорить на эту тему. Иначе я сломаюсь окончательно. Он никогда не узнает, что я сомневалась, стоит ли рожать, прикидывала, что без ребёнка выживать намного легче. К тому же нет-нет, да прорывались мысли, что если бы он послушал меня и попытался увезти отсюда, этого бы не случилось. Нет, нельзя думать об этом, иначе мы окончательно отдалимся друг от друга. Со временем всё пройдёт, сгладится в памяти. Постепенно мы справимся, он мужчина, ему легче. Я тоже выкарабкаюсь, главное загрузить себя делами по максимуму. Ну и ещё слать подальше всех сочувствующих. Первым я отбрила Файгля.

— Эрин, примите мои соболезнования, — он мягко взял мою ладонь. — Если бы я знал, что вы в положении, безусловно отправил бы вас в отставку. Если вам требуется дополнительный отдых, вы можете приступить к своим обязанностям позже.

— В этом нет необходимости, герр гауптман, — вежливо отстранилась я. — К тому же, если вы поедете в отпуск, кто-то должен заниматься вашей документацией.

— Это было бы хорошо, — смущённо улыбнулся он. — Но мне бы не хотелось чересчур загружать вас.

— Значит, договорились.

С остальными было сложнее. Парни, вроде как, без палева пытались меня поддержать, но выходило не очень.

— Ты у нас снова герой, — Каспер дружески приобнял меня за плечи.

— На хер такое геройство, — хмуро ответила я.

Беккер порывался в больничке подойти ко мне, бормоча невнятные извинения, но был емко послан. На кой мне сдались его: «Прости, я не думал, что так получится»? И вообще, разве за такой проеб его не должны сплавить в штрафбат? Хотя Вилли же у нас добренький, любит возиться с новобранцами, так что, может, и оставит его.

— Как ты? — Кох по-медвежьи сгрёб меня в охапку.

— Всё в порядке, — вывернулась я.

Постепенно любопытные и прочие взгляды стали не просто раздражать, а бесить. Я просто хотела, чтобы всё шло как было до этого, а не вот это вот всё.

— Эрин, посиди, давай я сам.

Я сердито обернулась. Мне что и воды в чайник налить уже нельзя?

— Я, по-твоему, похожа на немощную? — Вальтер растерянно моргнул.

— Я ничего такого не имел в виду, просто ты же девушка, а ведро тяжёлое.

В тот раз я сдержалась, зато на следующий день уже вволю оторвалась. Пока я валялась в больнице, на склад подогнали кучу всякого добра и, особо не заморачиваясь, свалили коробки в одну кучу.

— Где это это чёртово мыло? — я принялась разгребать завалы. — Зараза…

Я зашипела от боли в ушибленной ноге. Что они наложили в этот ящик? Тяжеленный…

— Чего не сказала, что идёшь на склад? — Шнайдер выхватил из моих рук коробку. — Хочешь снова загреметь в госпиталь? Вон аж вся зелёная.

— Твоё какое дело? — окрысилась я. — Что вы все ко мне прицепились как будто я беспомощная овца? Своих дел мало?

Хотела, называется, поработать в тишине и уединении!

— Может, хватит вести себя как истеричка? — прошипел он мне вслед.

Постепенно меня оставили в покое, вот только злость никуда не пропала. Меня всё больше бесило всё. Новобранцы с умным видом трындели, как правильно прижать русских. Посмотрю я на вас через пару месяцев, грозные арийские соколы. «Старички» как всегда строили планы на тему «вот кончится война…» Ну это вы, ребята, размечтались… Учиться… Если останетесь живы, вам ещё долго придётся объясняться с советскими комиссарами, где вы были эти годы и чем занимались. А твой бар, Шнайдер, скорее всего после взятия Берлина окажется грудой руин. И нет, Кох, домой ты к Рождеству не вернёшься. Неужели кто-то из вас всё ещё верит в это?

— Чего опять расселись, заняться нечем?

— А тебе-то что? — попытался огрызнуться Ласс. — Может, ты наш командир?

Нет, ты посмотри! Всего неделю как на фронте, а разговаривает так, словно ягоды-борзянки наелся.

— А ты пожалуйся Кребсу, — усмехнулась я. — Для начала отхватишь за грязь на сапогах, ну а потом он тоже поинтересуется, где дрова, которые вам было приказано заготовить на неделю.

Ласс открыл было рот, чтобы ещё что-то вякнуть, но второй подтолкнул его, кивая куда-то поверх моего плеча. Я обернулась. Вилли смотрел на меня всё тем же нечитаемым взглядом и в который раз никак не прокомментировал.

— Что? — тоже небось жалеет меня, думает, что нервы ни к чёрту. — Пока они мило беседуют, греясь на солнышке, дрова сами собой не появятся, а в штабе с утра дубарина.

— А я тебе ничего и не говорю, — Вилли насмешливо приподнял бровь.

Ну да, меня немного кроет. Так это неудивительно. Хронический недосып сказывается. После больницы я по-прежнему часами ворочалась, пытаясь уснуть, проваливаясь в зыбкий полусон ближе к рассвету. Кто угодно бы озверел. Тем более некоторые прямо сами напрашиваются. Как-то собираясь с утра в штаб, я обнаружила под калиткой пассию Шнайдера.

— Ты можешь сказать ему, чтобы пришёл сегодня пораньше?

Нет, эта девица совсем обнаглела. Я что, похожа на почтового голубя?

— Знаешь, милая, раз уж крутишь роман с немцем, может, стоит хотя бы немного выучить язык? — девчуля обиженно поджала губки. — Хотя, да, это же намного сложнее, чем раздвигать ноги.

Ответочка прилетела буквально вечером. Уж не знаю, как она умудрилась нажаловаться, но Шнайдер выцепил меня прямо у штаба.