Моя чужая новая жизнь

— Герр обер-лейтенант, я пытаюсь затормозить, но что-то не получается, — пробасил Беккер.

— Что за глупости? — раздражённо ответил Вилли. — Ты же говорил, что отлично водишь.

— Похоже, тормоза неисправны, — растерянно пробормотал он.

Отлично, только этого нам и не хватало.

— Как такое может быть? — Вилли осенило догадкой. — Ты куда-то отходил?

— Никак нет…

— Как, блядь, нет? — рявкнула я. — Как минимум ты сбегал на рынок, чтобы купить это грёбаное сало, которым провоняла вся машина!

— Я отошёл буквально на десять минут, — продолжал оправдываться этот кретин.

Десять, пятнадцать, да хоть полчаса, неважно. Этого времени хватило, чтобы какой-то хитроумный партизан повредил нам тормоза. Так, сейчас главное успокоиться и попытаться найти выход из задницы, в которую мы дружно влетели. Я напрягла память, вспоминая уроки нашего инструктора.

— Нам конец, — тихо причитал Беккер.

— Подбери сопли и слушай сюда, — я перегнулась вперёд, пытаясь понять, что там творится на дороге.

Заметив вдалеке небольшую рощу, прикинула наши шансы.

— Максимально сбрасывай скорость и хреначь к тем деревьям. Как только подъедем ближе, со всей дури жми на тормоз, если ещё помнишь, что это такое!

— Делай, как она говорит, — отрывисто подтвердил Вилли.

— Лучше врезаться в дерево, чем машина окончательно потеряет управление, — я всё ещё надеялась выбраться из этой задницы с минимальными потерями, как вдруг страшная догадка молнией пронеслась в голове. — Стой, нет! — Вилли непонимающе обернулся. — Партизаны могли прицепить взрывчатку, и тогда нас точно размажет по дороге.

— Блядство, — неожиданно выругался он.

Согласна. Если я сейчас угадала, думаю, нам хана.

— Беккер сбрасывай скорость и приготовься. Придётся прыгать.

— Нет-нет-нет, прыгать на ходу — это же самоубийство.

— Рени, другого выхода нет, — он стиснул мои плечи, слега встряхнув. — Это не так страшно, как ты думаешь, в конце концов лучше отделаться переломами.

Я понимаю, только вряд ли мне повезёт отделаться лишь переломами.

— Вильгельм, я… я не буду прыгать, — может, я ошиблась, и партизаны ограничились испорченными тормозами.

— Всё будет хорошо, — он открыл дверцу и рявкнул на перепуганного не меньше меня Беккера: — Прыгай я сказал!

Следующие минуты слились в какой-то безумный вихрь. Помню лишь, что постаралась как-то сгруппироваться и прикрыть руками живот. Кубарем прокатившись по сухим комьям земли, ощутила, как остро заныла содранная щека. Осторожно перекатившись на бок, видела, словно в замедленной съемке, как машина, уже полностью потеряв управление, врезалась в дерево и с треском взорвалась. Значит, всё-таки я не ошиблась. Беккер ничком лежал на дороге, прикрыв голову руками, Вилли медленно поднялся и, прихрамывая, двинулся ко мне.

— Эрин, — он склонился, осторожно пытаясь поднять меня. — Ты цела?

Я неопределённо кивнула, прикидывая, насколько плохи у меня дела. Неприятно ныло ушибленные бедро и плечо, и, похоже, я нехило приложилась лицом, но самое страшное, конечно же, не это.

— Я… мне нужно в госпиталь…

Лишь бы не началось кровотечение, но в конце концов, должны же у них быть хоть какие-то лекарства, чтобы мне помочь.

— Это само собой, — Вилли наконец удалось поставить меня на ноги. — Но сейчас нужно отсюда уходить. Кто знает, может, эти мерзавцы устроили засаду.

Вот ещё только перестрелки сейчас нам и не хватало. Хотя это вряд ли. Партизаны своё задание выполнили.

— Ты можешь идти? — Вилли подхватил меня под руку.

Я кивнула. Идти-то могу, но вот насколько меня хватит непонятно. Перепуганный Беккер дошкондыбал к нам и чуть ли не плача уставился на покорёженную машину, объятую пламенем огня. Охренеть, если бы не случайность, мы бы сейчас горели в ней.

— Пойдём, — Вилли настойчиво потянул меня вперёд.

Судя по сжатым губам, у него в голове сейчас примерно такие же мысли. Не обращая внимание на ноющее бедро, я старалась идти побыстрее. Даже примерно не представляю, сколько ещё километров нам топать до деревни. Мне как можно скорее нужно попасть в госпиталь. Я уже чувствовала, как низ живота и поясницу тянет знакомой как при болезненных месячных болью. Вилли наверняка тоже чем-то да приложился при падении, но шёл молча, зато Беккер разнылся:

— По-моему, я сломал руку.

— Радуйся, что живой, — прошипела я, чувствуя дикую злость на этого кретина, который так бездарно проебался.

— Ты лучше следи за дорогой, — терпеливо ответил Вилли. — Может, нам повезет, и попадётся машина.

Н-да, это вам не двадцать первый век, когда при любом шухере можно за считанные минуты вызвать хоть скорую хоть МЧС. Пиздец, конечно… Сколько ж мы будем так топать? До ночи? Я едва сдержала стон, почувствовав очередной болезненный спазм. Всё, не могу я больше идти.

— Эрин? — Вилли тоже остановился, встревоженно глядя, как я кусаю от боли губы. — Я понимаю, что тебе больно, но надо идти.

Я кивнула, заставив себя по инерции двигаться дальше. Меня мутило от боли, которая теперь уже накатывала горячими волнами, разливаясь от поясницы. К тому же я, наверное, ещё словила и сотрясение. Перед глазами всё плыло. Вот теперь точно всё… Бросьте меня здесь…

— Рени, — мою талию стиснула твёрдая рука, не давая упасть. — Потерпи…

Вилли подхватил мою обмякшую тушку, продолжая идти вперёд. Конечно, всё будет хорошо. Нас доставят в госпиталь, вот только смогут ли спасти ребёнка? В военном госпитале скорее всего нет препаратов для акушерства, да и время идёт на минуты, а мы по-прежнему торчим в чистом поле. Самое страшное, что винить в том, что случилось, мне кроме себя некого. Я закрыла глаза, старясь не думать, не вспоминать, как ещё утром Фридхельм обнимал меня уверенный, что у нас всё хорошо. Боль терзала словно раскалёнными щипцами. Я отчаянно хотела потерять сознание, чтобы не чувствовать, не понимать, что это конец. Прости меня, малыш, твоя мама — полная и безнадёжная идиотка…

Глава 53 Марс, бог войны, не слышащий молитвы, вали с Олимпа, к черту битвы....

Фридхельм

Как бы ни банально звучало, но нам всем постоянно приходится принимать решения. И хорошо тем, кто умеет, не колеблясь, выбрать верное. Как, например, мой брат. Ему и в голову не приходит оспаривать принятые правила или отступить от собственных принципов. Другие же действуют спонтанно, как Виктор, и тем не менее это приводит к нужным результатам. Я рад, что он не побоялся трудностей и успел эмигрировать в Штаты, хотя многие евреи до последнего надеялись, что всё как-то наладится, и вовремя не покинули Германию. Я же никогда не умел принимать быстрые решения. Помню, в детстве Виктор частенько подбивал нас на какую-нибудь авантюру. Обычно Грета с лёгкостью соглашалась сбегать в соседний квартал в магазин за лакрицей или вечером пробраться в пустое ателье, чтобы примерить новые платья. Вильгельм или Чарли пытались их отговорить, я же вечно колебался. С одной стороны — страх получить нагоняй от отца, а с другой — ни с чем не сравнимое удовольствие от исследования нового двора или внеочередных сладостей. Однажды Виктор с Гретой убежали в парк, я долго раздумывал, прежде чем решился отправиться за ними, и естественно потерялся в незнакомом квартале. Вильгельм тогда ничего не сказал родителям, успел вовремя найти меня. Никогда не забуду его перепуганное лицо. Тогда он, кажется, даже отвесил мне подзатыльник, и страшно ругался.

— Если уж решил пойти с ними, нужно было делать это сразу.

Ещё помню, как в тринадцать собирался сбежать из дома после очередной ссоры с отцом. Рассвирепев из-за единственной тройки в моём дневнике, он отобрал все книги, заперев их в шкафу в своём кабинете, и долго орал, как всегда предрекая мне никчёмную судьбу. Я два дня обдумывал, куда можно уехать, но в голову приходила лишь деревня, где жили тётя и бабушка. Естественно, туда родители заявятся в первую очередь. Я даже несколько раз приходил на вокзал, представляя, что покупаю билет и уезжаю… да хотя бы в соседний город! Но так и не решился уехать в никуда. Вильгельм подтянул меня по этой дурацкой физике, мама всё же уломала отца смягчить наказание, и через пару недель всё улеглось, оставив внутри смутное чувство презрения к собственной слабости. Точно так же я чувствовал себя сейчас. Отговаривал Эрин от побега и вспоминал, как сам мечтал в первые месяцы оказаться где угодно, только подальше от фронта. А сейчас… С одной стороны меня коробило, с какой уверенностью она утверждала, что мы проиграем войну, обрисовывая детали с чудовищной чёткостью. Это непохоже на фантазии испуганной девчонки. Скорее, грамотно выстроенная стратегия военного тактика. Тем более странно, ведь меньше всего Рени можно считать таковой. Я давно не допускаю мысли о её предательстве. Скорее всего, она случайно подслушала эти разговоры в доме своего отца. Думать всерьёз о том, что нас могут снова раздавить, как в прошлой войне, было страшно. Всё-таки хочется верить, что мы сейчас сражаемся за лучшее будущее. Каждый живёт ожиданием, что сможет вернуться домой и жить по-прежнему, хотя в глубине души я понимаю, что с каждым днём это всё сложнее. Наши души постепенно черствеют — сегодня ты пожалеешь мальчишку, который примкнул к партизанскому отряду, а завтра он же выстрелит тебе в спину или закидает машину бутылками с горючим.