Моя чужая новая жизнь

— Разумеется. А вы сомневаетесь?

— Разумеется нет, — улыбнулся он.

Как бы мне не вышло боком моё геройство. Ну и что теперь делать? Пойти и стукануть, мол девка какая-то мутная, заберите её в гестапо? Нет. Я не буду ни во что вмешиваться, но и стучать ни на кого не собираюсь. Надо срочно отвлечься от этих мыслей, а то неизвестно до чего я ещё додумаюсь. После обеда я разыскала Фридхельма.

— Есть планы на вечер?

— Это ты мне скажи, — улыбнулся он.

— Тогда идём в ресторан.

Он здесь правда, по-моему, всего один, но хоть что-то. Помню, как мы вечно торчали в деревне, дурея от невозможности хоть немного развеяться. Я смылась пораньше, чтобы привести себя в порядок. Всё-таки мы, бабы, креативные создания! Я давно уже засунула куда подальше сожаления о шикарной косметичке и научилась пользоваться тем, что есть. Волосы вымыть и накрутить на ленточки, на лицо — масочка из домашней сметанки. Брови выщипать и подвести, глаза подвести карандашом, ресницы накрасить, правда в три слоя. Я достала новое платье и довольно покрутилась у зеркала.

* * *

В то утро я сидела, продолжая раздумывать, как лучше поступить. Катька, скорее всего, подпольщица. Нетрудно сложить два плюс два, чтобы догадаться, что загадочный радист выходит на связь как раз по совпадению в те дни, когда «Красная шапочка» навещает больную бабушку. И рано или поздно она попадётся в лапы серому волку, то есть майору. Вот только стоит ли рисковать из-за чужой мне девицы? Сколько раз я уже убеждалась, что помощь партизанам выходит боком. Пожалею её — а они устроят очередной взрыв. Как я буду себя чувствовать, если пострадает Фридхельм или Вилли? А что это у нас с утра пораньше так шумно? Никак в гости кто-то пожаловал?

— Господа, хочу представить вам журналистку, которая сделает вас доблестными героями в своем очерке, — пафосно сказал генерал, указывая на миловидную девушку. — Ирма Бреннер.

— Надеюсь, герр генерал, вы будете во всём оказывать мне содействие, — слащаво пропищала она. — У меня есть распоряжение министра пропаганды.

Всё ясно — очередная закоренелая наци. Я прищурилась, разглядывая её. Пожалуй, я поторопилась, называя её миловидной. Типичная немка из тех, которые с характерным шнобелем, тяжёлой челюстью и блеклыми голубыми глазами. Губы тонкие, волосёнки уложены в какой-то жуткий начёс. Одета дорого-богато — дорожный элегантный костюм, шляпка с вуалью. Правда, как по мне, чучело лисы на её плечах по такой жаре явно лишнее.

— Фридхельм! Какая приятная неожиданность!

Эм-м, они что знакомы? И насколько близко, раз она прыгает ему на шею с горячими объятиями.

— Я тоже рад тебя видеть, — сдержанно улыбнулся Фридхельм, отстраняясь. — Давай я тебя со всеми познакомлю.

— О, не стоит, майор Шварц был так любезен, что лично встретил меня. С генералом я уже знакома, — её взгляд остановился на мне. — А это…

— Это моя жена, — ответил Фридхельм. — Эрин познакомься с Ирмой. Мы учились на одном курсе.

— Твоя… жена? — с явным разочарованием выдохнула она. — И давно?

— Скоро год, — вежливо улыбнулась я.

— Ты к нам надолго?

— Надеюсь, да, — она продолжала сверлить меня неприязненным взглядом. — Я хочу сделать несколько репортажей. Фридхельм, ты обязательно должен мне помочь, я хочу заснять…

Глядя, как она мило щебечет, напрочь меня игнорируя, я почувствовала дикое желание придушить её этой мерзкой горжеткой. Но ничего, я глаз с неё не спущу. Может, мне показалось, и она не питает к нему никакого интереса, кроме старой дружбы, а может, и нет.

Что мне не показалось, стало ясно через пару дней. Мало того, что эта акула пера перевернула вверх тормашками весь штаб, требуя возить её по всей округе и выспрашивая чернушные подробности казней, так ещё заявилась к нам домой в моё отсутствие. Я в замешательстве застыла в прихожей, услышав голоса в гостиной. Интересно, как отреагирует эта девица на моё появление. Хотя нет, стоп. Пожалуй, не будем с этим торопиться. Знаю, что это не очень порядочно, но увы, жизнь такая, что без прослушки никак. Пока что вроде бы не происходит никакого криминала. Старые друзья беседуют за чашкой чая.

— Зря ты приехала, всё-таки на фронте опасно, — вот-вот, вали отсюда, милая, пока каким-нибудь снарядом не пришибло.

— После Сталинграда стали появляться пораженческие настроения, и я хочу запечатлеть переломную битву.

— Ты о чём? — нахмурился Фридхельм.

— Да брось, можно подумать, ты не знаешь, что сейчас готовится масштабное наступление. Вообще-то, это, если что, секретная информация.

— Посмотри, что я привезла, — деваха резво достала из сумочки томик Гёте. — Ты его раньше любил.

— Мне стыдно говорить, но в последнее время я почти ничего не читаю, — Фридхельм медленно пролистал несколько страниц. — Мы все здесь немного одичали.

— Пусть чередуется весь век

Счастливый рок и рок несчастный,

В неутомимости всечастной

Себя находит человек.

Япона мать, сколько пафоса. Да по тебе, милая, сцена плачет. Хотя Фридхельму, наверное, нравится. Он же любитель поэзии.

— Знаешь, я подумала, у нас с ним много общего, — томно вздохнула Ирма. — Я тоже готова продать душу за победу.

— И для чего нам такая победа? — скептически улыбнулся Фридхельм.

— Чтобы вернуться в Берлин, продолжить учёбу, — она нежно коснулась его руки. — Вспомни, какие это были дни. Кафе на углу, куда мы бегали после занятий выпить какао с булочками, цветущие липы, летний кинотеатр в парке. Разве не стоит это того, чтобы продать душу?

— Душу не стоит продавать ни за какую цену, — пора вмешаться, а то неизвестно куда их заведёт кривая дорожка «дружеских» воспоминаний.

— Добрый вечер, — сухо брякнула Ирма.

Я прошла мимо и уселась рядом с Фридхельмом.

— Ты голодная? — он повернулся, чтобы позвать Катю.

— Нет, обойдусь чаем, — я налила немного заварки в чашку и жизнерадостно улыбнулась Ирме. — Ну и как вам Союз?

— Эта поездка — довольно интересный опыт, но разумеется, жить бы я здесь никогда не хотела, — а тебе никто и не предлагает здесь жить.

— Да, здесь условия не сахарные, — посочувствовала я. — К счастью, вы не военнообязанная, и вам ничего не помешает в любой момент вернуться в Берлин.