Моя чужая новая жизнь

— Мог бы и не говорить, — с мягким упрёком посмотрела на меня Чарли.

— И ещё за одним пациентом тоже, — я тревожился и за Карла. — Мальчик из моей роты, Майер. У него загноилась рана.

— Шарлот, нам нужно идти в операционную, — какая-то девушка тоже в форме медсестры подошла, с интересом поглядывая на нас.

— Иду, — Чарли мило улыбнулась и обняла меня. — Береги себя.

* * *

Наконец-то Файгль дал отмашку выступать на Смоленск. Заодно объявил, что наша часть будет сопровождать при переезде госпиталь. Про себя я радовался, что всё так удачно складывается. Мы наконец будем честно воевать на передовой, а не выполнять грязные приказы СС. К тому же я снова увижу Чарли. В тот раз мы толком и не поговорили. Как же я соскучился за эти месяцы. Ведь дома мы все постоянно встречались, ходили в кино, веселились в баре, где работала Грета. Мы с Чарли вроде как пока не были официальной парой, но это дело поправимое. Я уверен, что нравлюсь ей, и, когда мы все вернёмся домой, рискну предложить ей стать моей девушкой.

— Гауптман Файгль, лейтенант Винтер, как хорошо, что я застал вас обоих, — в избу уверенно прошел Химмельштос.

— Мы как раз обсуждали дальнейшие перемещения пехоты лейтенанта, — любезно пояснил Файгль. — Они отправляются на Смоленск.

— Не так быстро, — штурмбаннфюрер протянул ему какую-то бумагу. — Я слышал, лейтенант, у вас солдаты пачками попадают в госпиталь и причём не с поля боя.

Я молчал, в душе похолодев при мысли, что сейчас разом откроется вся скрываемая мной правда.

— Ваши парни хороши в бою, не спорю, но могут стать ещё лучше, — коварно улыбнулся Химмельштос. — В сорока километрах отсюда находится лагерь дивизии «Великая Германия». Я настоятельно рекомендую вашим солдатам пройти переподготовку.

— Но а как же приказ взять Смоленск?

— Через неделю присоединитесь к артиллерии гауптмана, — невозмутимо ответил штурмбаннфюрер.

Более униженным я наверное ещё никогда себя не чувствовал. Ткнули носом, как мальчишку, мол пора навести в моей роте порядок. Конечно же возражать бессмысленно. Машинально я отдал честь и проводил Химмельштоса тяжёлым взглядом.

— Не принимайте близко к сердцу, Вильгельм, — примирительно сказал Файгль. — «Великая Германия» — элитная дивизия. Фельдфебель Гальс выбьет лишнюю дурь из ваших солдат. После переподготовки они станут сражаться ещё лучше, — он подозрительно прищурился: — И всё-таки что там у вас случилось? Я слышал, в госпиталь попали ваш брат и этот паренек, Карл.

Я напряжённо застыл, уверенно солгав:

— Фридхельм пострадал при авианалете, его контузило, а Карл вовремя не обратился с пустяковой раной, и она загноилась.

Вот чёрт, и не скажешь, что там на уме у этого гауптмана. Умеет же держать абсолютно непроницаемое лицо.

— Хорошо. Тогда встретимся на подступах к Смоленску.

В госпитале была суматоха — медсёстры и санитары грузили вещи по машинам, помогали переносить раненых. Я обратил внимание на военного врача, который торопливо шёл к машине.

— Мы будем сопровождать вас. В последнее время участились нападения партизан.

Мужчина обернулся и резко ответил:

— Второсортные расы только и могут нападать, прячась, как крысы, исподтишка. В последнее время я боюсь отправлять раненых. Слышали, недавно эти твари взорвали железную дорогу?

Несмотря на то, что мы уверенно продвигались к Москве и захватили много стратегически важных городов, а русские сотнями сдавались в плен, до окончательной победы было ещё далеко. Партизан было сложно поймать в основном из-за того, что им мог оказаться кто угодно. Девушка, старик, мальчишка — приходилось всегда быть начеку. Может, в чём-то Файль и прав — это другая война.

— Чарли!

Она передала санитару коробки и подошла ко мне.

— Я так и не успел тебя толком ни о чем расспросить в тот раз. Ну как ты? Что слышно от Виктора и Греты?

— У меня всё хорошо, ты же знаешь, я мечтала стать фронтовой медсестрой. Грета мне часто пишет. Она теперь поет на радио, так что не удивлюсь, если действительно прославится как Марлен Дитрих.

Мы оба понимающе улыбнулись. Грета всегда мечтала о славе и была пожалуй самой амбициозной из нас.

— Ты расцвела, — никогда ещё Чарли не казалась мне такой красивой, как в этой скромной форме медсестры. — Наверное, у тебя здесь много поклонников?

Она замялась, как-то странно посмотрев на меня, и кивнула:

— Ну… Да.

Задавая вроде бы в шутку этот вопрос, я ожидал немного не такого ответа. С другой стороны, она красивая и пока что свободная девушка. Конечно же за ней многие будут ухаживать.

— Сигаретки не найдется? — неожиданно возникла рядом с нами медсестра, заинтересованно окидывая меня взглядом соблазнительницы.

Я достал портсигар и зажигалку, попутно отметив, что такие самоуверенные девушки меня никогда не привлекали. Краем глаза я заметил, что по ступенькам спускаются Карл и Фридхельм. Оба бледные, осунувшиеся, у брата до сих пор под глазом темнеет синяк.

— Фридхельм, как ты? — я не решился его обнять, слишком много вокруг крутится народу.

— Хорошо, — спокойно ответил он.

Я заметил, что взгляд больше не пугает равнодушной пустотой. Интересно, что так повлияло на его настрой? Уж не Карл ли? Тот, кстати, тоже выглядит успокоившимся, но по-другому. Если от брата веет каким-то умиротворением, то у Карла спокойствие похоже на обречённую усталость. Сейчас я должен окончательно решить, остаётся ли он в моей части или нет. Конечно под трибунал я его не сдам, но если он так ничего и не понял, оставлю Файглю. Пусть он добивается послушания мальчишки своими методами, а я умываю руки.

— Ну что, до встречи в Берлине? — ободряюще улыбнулась Чарли, а я опять не успел сказать и малой части всего, что хотел.

— Береги себя, — она обняла Фридхельма. — А ты, Карл, больше не скрывай, если поранишься, — она потрепала его по щеке и наконец обернулась ко мне. — Я буду очень ждать этого Рождества, Вильгельм.

От её объятий веяло теплотой, лаской, и я решился поцеловать её. Конечно же в щёку.

— Мы обязательно соберёмся на Рождество в Берлине. И мне наверное придётся воевать ещё не раз. С твоими поклонниками.

Чарли покраснела и хихикнула:

— Я уверена, ты одержишь победу.

Я проводил взглядом её стройную фигурку, проследив, как она села в машину, и обернулся к брату:

— Мы тоже уезжаем.

— Идём? — Фридхельм кивнул Карлу.

— Иди в машину, мы чуть задержимся, — спокойно ответил я, отметив лёгкое беспокойство в глазах брата.

Карл же смотрел на меня, с насмешливым пониманием, мол, давай, сдавай меня, кому собрался. Не знаю, буду ли я жалеть о своём решении, слишком уж неоднозначные чувства вызывает этот мальчишка. Я заметил, что мы сейчас стоим, оба напряжённо подобравшись, как противники перед сражением.