Моя месть. Шах, тебе мат!

Всегда пишу Ирине сообщение. Но…

Сегодня закрутилась. Выскочила из квартиры, как спринтер, идущий на мировой рекорд.

– Ириш, привет! Извини, что с самого утра беспокою. Торопилась и Ваську в вольер не посадила, - тарахчу взволнованно.
– Он, бедолага, теперь без еды до обеда останется. Забежишь…Вот спасибище! Тогда вечером жду на чай с пирожными. Ой, извини, у меня входящий.

Скидываю разговор с Ириной и принимаю вызов абонента с неизвестного мне номера.

– Говорите. Слушаю, - отвечаю коротко и без расшаркиваний.

– Евгения Юрьевна, доброе утро! Это Роман Зорин.

Еще только услышав обращение ко мне, мне показалось, что голос мне знаком. Но…

Как только неизвестный абонент представился, я даже умудрилась чертыхнуться.

– Хм-м…Так со мной еще никто не здоровался. И все же мне приятно слышать ваш голос, - тут же хмыкая язвит РДЗ.

После получения букета с визиткой я только так теперь и называю этого вип-клиента Шаха.

Тут же моя память подкидывает наш последний пятничный разговор с Яковом.

– Евгения Юрьевна, что по делу Зорина, - на утренней летучке специально при всех уточняет Шах.

Адвокаты бюро, услышав фамилию клиента, одновременно поворачивают в мою сторону головы и смотрят с нескрываемым удивлением, словно я попала в сектор «Приз».

– Ничего, - пожимаю плечами.
– Мы еще не общались. И пока этого не произошло предлагаю передать дело Зорина адвокату более свободному и компетентному.

На последнем слове специально делаю акцент.

И не потому что расписываюсь в своем непрофессионализме.

Просто знаю точно: Шах, беспокоясь о своем имидже, не станет в присутствии коллег, делать резких или язвительных умозаключений, заявлений и наставлений.

Как я и предполагала, Яков из соблюдения политеса даже бровью не повел:

– Подумаю над вашими словами, Евгения Юрьевна. О своем решении сообщу.

«Так сегодня понедельник. Воз и ныне там.

Клиент звонит не просто так. Ответить мне ему нечего. Ладно, - думаю, стараясь соображать как можно быстрее.
– Для начала надо понять, что РДЗ хочет».

– Извините, я за рулем. Не удобно разговаривать. У Вас какой-то конкретный вопрос?

– Да. Евгения. Когда Вы начнете работать с моим делом?

– Кх-хм…Роман Дмитриевич, Вам лучше переговорить об этом с Яковом Рубеновичем. Он еще не решил, кто будет разбираться с вашей ситуацией, - отвечаю спокойно.

– Не понял? В договоре, который я подписал с вашим бюро, уже указано имя адвоката. Это, Евгения Юрьевна, Вы.

Я об этом отлично помню. И все равно, выслушав Зорина, зависаю на несколько секунд.

– Роман Дмитриевич, Вы договор заключили с бюро, а не лично со мной. Руководство может закрепить за вами любого адвоката, если назначенный ранее занят, - корректно и доходчиво объясняю Зорину.

– Понятно. Спасибо. Вам позвонит мой юрист, - коротко произносит Зорин и, не прощаясь, отключается.

После разговор с РЗД у меня остается неприятный осадочек. Но…

Думать об этом себе запрещаю.

Начинаю прокручивать по пунктам информацию дела, которое сейчас будет рассматриваться в суде.

На десятом пункте меня отвлекает звонок Шаха.

С мыслью: «Быстро!» - принимаю вызов и без расшариваний приветствую шефа.

Яков тоже начинает с места в карьер.

По голосу понимаю, он изрядно раздражен.

– Евгения, что за выкрутасы с Зориным. Время идет. Ничего не двигается. Клиент - раздражен. И я тоже. Неделю назад спрашивал у тебя о ходе дела.

– Все верно, Яков. И я неделю назад попросила передать его другому адвокату.

– Мне некому его передать, Евгения. У всех адвокатов клиентов и дел полно.

– Не могу не согласиться с твоим аргументом, Яков. Но…Если ты посмотришь документооборот, то увидишь, что на первом месте по количеству дел стоит моя фамилия. Я из судов не вылезаю. У меня на прошлой неделе каждый день по два, а то и по три заседания было. Я сплю по четыре часа.

Пытаюсь донести до Шаха свой посыл, хотя, зная его натуру, понимаю, если он закусил удила, то все мои аргументы напрасны.

– Хорошо, Евгения. Я пересмотрю твои дела и раскидаю часть на других, - говорит Яков и ровно так же как и Зорин, скидывает разговор, не давая мне договорить.

В очередной раз чертыхаясь, вспоминаю нашу самую первую встречу.

Еще на остановке я поняла, что у мужчины, который меня подобрал, что-то произошло.

Он был слишком поникший и усталый.

На его худом и бледном лице особенно выделялись прямо какие-то безжизненные глаза с запавшими и темными подглазинами.

Сначала подумала, что он болен. Но…

Оказалось все иначе.

Очень долго и тяжело болела его жена.

В день нашей встречи Яков, как представился в машине мужчина, ехал с кладбища одной из деревень, где по настоянию родителей похоронили их дочь.

Услышав о похоронах и кладбище, я шестым чувством ощутила, что моему спасителю самому нужна помощь.

Хотя бы человек, который мог его выслушать.

И я слушала…

Яков рассказывал, о знакомстве с женой в заводской столовой, где она работала, не поступив в институт. О встречах урывками. О ее смешливом и добром характере. О незамысловатой студенческой свадьбе. О рождении сына и дочери.

– Мы дружно жили. Света была хорошей женой и матерью. Дома чисто, уютно, пирогами пахло, - с щемящей тоской в голосе говорил Яков.
– Беда случилась пять лет назад после рождения Маши. Сначала понять не могли природу странных обмороков жены. Думали послеродовая горячка. И только через время установили диагноз - опухоль головного мозга. Врачи сразу сказали, что поздно. Но мы все равно боролись до последнего…

После слова «до последнего» Яков замолчал.