Моя новая сестра

Я покашливаю, внезапно обеспокоившись тем, как поведать обо всем этом Бену, но я отчаянно хочу вернуть эти письма; я не знаю, каким образом это сделать – только обыскав комнату Беатрисы, как она обыскала мою. Навязанная мне игра зашла в тупик.

Бен опирается на локоть и, прищурившись, смотрит на меня.

– У тебя все в порядке?

– Есть кое-что, что я должна тебе сказать.

– О, все настолько серьезно? – шутит он. Однако поднимает спинку своего шезлонга – мой и так уже переведен в вертикальное положение – и тушит сигарету.

– Когда я была на острове Уайт… – начинаю я.

– Ты встретилась со своим бывшим парнем, – завершает фразу Бен. Улыбка сползает с его лица, и на мгновение, на миллисекунду, я вижу другую сторону его личности. Сторону, которую не видела раньше: суровый испытующий взгляд, жесткая линия челюсти; почти совсем другой человек. Но так же быстро все это исчезает, и он снова становится Беном. Теплым, знакомым, безопасным.

Несколько секунд я не в состоянии говорить, настолько удивлена.

– Я не это собиралась тебе сказать, – в конце концов удается выговорить мне.

– Это не мое дело, – бурчит он, опуская глаза. Я хочу протянуть руку и прикоснуться к нему, сказать, что ему не к кому ревновать, но что-то останавливает меня.

– Откуда ты вообще узнал об этом?

Он пожимает плечами:

– От Беатрисы.

– А она, черт возьми, откуда знает?

Он хмурится, как будто эта мысль никогда не приходила ему в голову.

– Я не в курсе, полагаю, ты ей рассказала.

Я разочарованно вздыхаю. Он не замечает, что Беатриса почти не разговаривает со мной, что мы с ней ведем какую-то странную борьбу за власть над ним.

«Это ведь была ты, не так ли, дорогая Би? – думаю я с безмолвным негодованием. – Это ты сидела на стене в тот день. Ты действительно поехала за мной на остров Уайт. Но зачем? Чтобы доставить мне неприятности?»

– Почему ты так злишься? – Бен перекидывает длинные ноги через край шезлонга и садится лицом ко мне. – Если уж на то пошло, это мне следует злиться на тебя.

– Мне казалось, ты сказал, что это не твое дело, – огрызаюсь я.

– Ты моя девушка.

– Так ты хотел бы, чтобы я тебе сказала?

Он моргает.

– Да, я определенно хотел бы, чтобы ты мне сказала.

Я сжимаю кулаки.

– Беатриса – просто подстрекательница. – В груди у меня вспыхивает ярость, слова неудержимо слетают с языка. – Ее бесит, что я твоя девушка. Она хочет, чтобы ты принадлежал только ей. Она украла несколько писем, которые написала мне Люси. Это все, что у меня осталось от сестры, Беатриса должна понимать, как они важны для меня. Я знаю, что она обшаривала мою комнату. Я знаю, что она положила мертвую птицу на мою кровать, чтобы напугать меня, – ты сам сказал, что ее кот слишком толстый и ленивый, чтобы гоняться за кем-то, не говоря уже о том, чтобы убить. Ты знаешь, что я нашла фотографию? Это была моя фотография, я догадалась, потому что на ней моя белая футболка с группой «Блонди». Я даже не знаю, когда она была сделана. Или кем. – Ради пущего эффекта я выдерживаю паузу. – Но там, где должно было быть мое лицо, остались лишь белые царапины. Тебе не кажется, что это немного угрожающе?

Он замирает, на его лице появляется выражение ужаса. Мне даже хочется рассмеяться. Но вместо этого я резюмирую:

– Она пытается меня напугать. Может быть, она надеется, что я уеду, я не знаю. Но это отвратительно.

Он молчит, обдумывая то, что я ему сказала. В конце концов он спокойно произносит:

– Если она обыскивала твою комнату, то лишь из-за того, что думает, будто ты украла ее браслет. – Он говорит это, не повышая голоса. – Но я поверить не могу, что она подложила в твои вещи такую мерзкую фотографию. Би не настолько злобная.

Я колеблюсь.

– Она перекладывает мои антидепрессанты, – бросаю я. – Я постоянно нахожу их на новых местах. А однажды упаковка оказалась пустой, как будто кто-то очень старательно вытряхнул все таблетки из блистеров. Пришлось купить запасную. Ты ведь знаешь, как опасно пропустить прием, верно?

Он кивает, но я не могу не заметить его недоверие. Оно проходит по его лицу, словно облако по солнечному диску, и я внезапно прихожу в ярость.

– Знаешь, что я думаю? – Я не жду его ответа. – Мне кажется, ее браслет никуда не пропадал. Я считаю, она все выдумала, чтобы свалить вину на меня. Чтобы оттолкнуть тебя от меня. И она явно выигрывает – ты на ее стороне. Близнецы держатся вместе, не так ли? Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было. – Я смеюсь, хотя мне совсем не смешно. – О чем я только думала, ввязываясь в отношения с вами двумя?

Слезы застилают мне глаза. Я смаргиваю их.

– Аби… – Голос Бена звучит успокаивающе, терпеливо. Так говорили врачи, которые лечили меня, когда я лежала в психиатрическом отделении. – Конечно, я не на ее стороне. Пожалуйста, не нужно меня делить. Я люблю вас обеих.

Бен впервые сказал, что любит меня. Я уже не могу сдержать слезы, и они одна за другой катятся по моим щекам. Он тянется ко мне и берет меня за руку.

– Иди сюда, – зовет он, и я сажусь в шезлонг, кладу ноги поверх его коленей и опускаю голову ему на грудь. Он гладит мои волосы, убирая их с лица, а другой рукой прижимает меня к себе, точно защищая, и мой гнев утихает вместе с паранойей, когда я вспоминаю предупреждение Каллума. Я не могу позволить своей ревности, своей болезни разрушить то, что происходит между мной и Беном.

– Я поговорю с ней, я все улажу. Пожалуйста, не переживай. Все будет хорошо.

Я отчаянно хочу ему верить.

Позже, вечером, когда я поднимаюсь по лестнице с кружкой чая и тарелкой, на которой лежит кусок шоколадного торта, испеченного Евой, из спальни Беатрисы до меня доносится разговор на повышенных тонах. Я приостанавливаюсь, напрягаю слух и убеждаюсь, что стены тоньше, чем кажутся. Я слышу голос Бена – низкий, с сильным шотландским акцентом, – но слова звучат невнятно, поэтому я не могу понять, о чем он говорит, хотя уверена, что он упоминает мое имя. Затем раздается более высокий, пронзительный и возмущенный голос Беатрисы:

– Ну конечно, я не брала ее драгоценные письма!

Я не слышу ответа Бена, но знаю, что он будет защищать меня. Он любит меня. Я открываю ногой дверь своей спальни и чувствую, как мои губы сами собой растягиваются в улыбке.

Когда на следующее утро я спускаюсь к завтраку, Беатриса уже сидит за дубовым кухонным столом. Она рассеянно листает газету, ее тонкие пальцы сомкнуты вокруг фарфоровой кружки. На ней розовый шелковый халат, лицо не накрашено, и я понимаю, какой усталой, какой поникшей она выглядит. Я включаю чайник и стою у стойки, ожидая, пока он закипит, мой взгляд устремлен за окно. Мимо проходит женщина, и я вижу только ее икры, обтянутые прозрачными колготками, и туфли на каблуках. Похоже, она болтает по мобильному телефону – невнятный разговор, который становится громче и отчетливее, когда она оказывается прямо напротив окна, а затем затихает вместе со звуком ее шагов.

Беатриса не произносит ни слова, пока я не сажусь напротив нее со своей чашкой чая.

– Доброе утро, – говорит она, не поднимая глаз от своей газеты.

Я бормочу приветствие и делаю глоток чая. Мне так много хочется спросить у нее. Как она узнала о моей встрече с Каллумом? Неужели она последовала за мной на остров Уайт, намереваясь доставить нам с Беном неприятности? Она боится, что я могу отобрать у нее Бена? Почему она пытается напугать меня? Я подозреваю, что это делает именно она, но мне все равно страшно. Однако я не знаю, с чего начать: все это звучит так надуманно, так нелепо даже для меня самой.