Моя Шамбала

Я обратил внимание на свечение вокруг ее головы. Цвета плясали прямо каким-то пожаром. Голубого цвета почти не было видно. Красные сгустки просто пульсировали в несколь-ких местах. Несомненно, Мила была очень больна.

– У тебя голова болит?
– спросил я.

– А тебе-то что?
– огрызнулась Мила.
– Можешь выле-чить?
– Она зло усмехнулась,

– Голову могу. Хочешь?

– Обойдусь.

Я разозлился.

– Мила, - вышла из себя мама.
– Как ты себя ведешь?
– Соблюдай хоть некоторые приличия.

– Подождите, Кира Валериановна, - остановил я мать Милы. Голос мой прозвучал неожиданно резко, и обе, мать и дочь, посмотрели на меня с удивлением, но теперь меня ничто не могло остановить. Я встал, подошел к креслу, где сидела Мила. Она съежилась, будто от удара, и вдруг неес-тественно выпрямилась и застыла, глаза ее потускнели.

Она извинится, - сказал я, глядя на девушку и мыс-ленно повторяя приказание. Мила встала, подошла и ска-зала ровным голосом:

– Простите меня, я больше не буду.

– Володя, что еще за фокусы?
– строго посмотрел на меня отец. А Кира Валериановна хлопала глазами как сова, хотела что-то сказать, открыла рот и тут же закрыла его.

– Пап, она должна мне поверить, а она издевается, - шепотом оказал я отцу.
– Сейчас я сниму головную боль и верну Милу назад.

Я стал водить руками в той зоне, где собирались тем-но-красные сгустки. Их было больше у лобной части. Через несколько минут сгустки посветлели. Весь нимб вокруг го-ловы чуть позеленел. Это от тепла. Когда я отниму руки, он станет голубовато-синим, сгустки останутся, как и в свече-нии вокруг головы отца, но они на время как бы растворят-ся в естественном мерцании голубоватого оттенка.

Мысленно внушив девушке хорошее настроение, я вернул ее к нормальному состоянию.

– Что случилось?
– Мила растерянно смотрела на нас.

Наверно, мы все слишком откровенно уставились на нее. Отец молчал, Кира Валериановна пребывала в легком шоке, а я сказал:

– Ничего. Голова болит?

– Нет, - ответила Мила и на всякий случай потрясла головой, потом как-то виновато улыбнулась.

– Мила!
– прошептала, Кира Валериановна.
– Я глазам своим не верю!.. А знаешь, что ты сейчас сделала?

– Что?
– испугалась Мила,

– Ты попросила прощения.

– Это правда?
– спросила она у моего отца.

Отец пожал плечами.

– Но я ничего не помню, - заволновалась Мила.
– Это ты?
– Она почему-то с ужасом смотрела на меня.

– Не обижайся. Простой гипноз, - буркнул я.

– Вы посмотрите, у нее даже румянец появился, - нако-нец обрела дар речи Кира Валериановна.
– Спасибо, Воло-дя. Я даже не знаю, как вас благодарить. Знаете что? Пой-демте чай пить.

– Нет-нет! Спасибо, Кира Валериановна, не беспокой-тесь. Как-нибудь в другой раз.

Кира Валериановна не стала настаивать, но пока мы в прихожей возились с ботинками, завязывая шнурки, она ушла и вернулась с большой коробкой конфет. Как отец ни отказывался, она всунула конфеты мне в руки со словами "Вы нас с Милочкой обидите, если не возьмете". И тут же спросила:

– А когда вы продолжите лечение, Володя? Я же пони-маю, что не все так просто.

– Кира Валериановна, давайте посмотрим, как ваша дочь будет себя чувствовать дальше, и тогда решим, - без энтузиазма ответил за меня отец. Я видел, что ему очень не хочется снова возвращаться в этот дом. В машине мы мол-чали, а дома отец отругал меня за гипноз.

– Не было никакой необходимости делать это. Я тебе сколько раз говорил, поменьше показывай то, что умеешь. Кроме вреда это ничего не принесет.

Я понимал, что отцу нужно выговориться, чтобы снять напряжение, но вместо того, чтобы промолчать, я упрямо возразил:

– Зато ты видел? Сразу как шелковая стала. А то строит из себя... Хотят, чтобы я лечил, пусть знают, что я что-то умею...

– Ты понимаешь, у Киры Валериановны подруги, она начнет рассказывать. Пойдут разговоры.

– Ладно, пап, - мягко сказал я.
– Она все равно расска-жет. Не про гипноз, так про лечение.

– Хорошо, оставим это, - устало заключил отец.
– Все же девушке ты помог. И это хорошо.

– Пап, да у нее сегодня к вечеру или завтра голова опять начнет болеть, ее руками не вылечишь, даже если они будут излучать энергию в сто раз сильнее моей.

– Прискорбно, но ты же не господь бог!

– Пап, ее нужно ввести в особое состояние, в котором бываю я.

– Ты это серьезно?
– испугался отец, и у него даже бро-ви поползли вверх.

– Да, пап, я знаю, что нужно сделать, так.

Я видел, что эта моя затея отцу не нравится, и поспе-шил успокоить его.

– Хуже-то точно не будет. Я, по крайней мере, всегда после этого чувствую себя свежим и бодрым, будто хорошо выспался.

– Ну, попробуй, - неохотно согласился отец.
– Если это твое внутреннее ощущение ...

– Пап, ты же не хочешь, чтобы я бегал к ним каждый день лечить ей голову. Если получится, все разом кончится. А потом, от Милы ведь все отказались, поэтому нужно по-пробовать.

Глава 11

Скандал в доме дяди Павла и воспоминания о возвращени домой. Переезд бабушки к дяде Павлу.

Семейная жизнь дяди Павла не заладилась...

По разговорам бабушки с матерью, во время которых бабушка плакала, а мать только качала головой, жалея бра-та, и потом пересказывала отцу эти разговоры, осуждая Варвару и возмущаясь ее бессовесностью, я живо представ-лял, что происходило у дяди Павла в доме, и понимал, что бабушка пошла жить к нему с наивной верой в то, что Вар-вару смягчит и остепенит ее постороннее присутствие.

В разговорах с отцом Павел часто возвращался к вой-не, которая была для него более привычна, чем вялотеку-щая жизнь послевоенных дней, к которым он никак не мог приспособиться, и я "видел", а может быть в моей памяти так прочно сидели рассказы Павла о войне, однополчанах и о его возвращении в мирную жизнь, которой жил город, где волей судьбы оказались его близкие, что мне и не нужно было "видеть", потому что я знал...

После очередного скандала, короткого и жесткого, Па-вел едва сдержался, чтобы не ударить Варвару. Как в тумане пошел к вешалке, взял кепку и вышел, хлопнув дверью. Зло и обида душили Павла, пальцы дрожали, когда он скручи-вал цигарку. Закурил, затягиваясь глубоко и судорожно, и все никак не мог успокоиться.