Моя жизнь хикикомори. Том 1: Весна в старшей школе Сейрин

Перепрыгнул через лужицу. Забавно. Когда-то я бы бросился разгадывать эту загадку с девушкой в лосинах, как будто от этого зависела моя жизнь. Но сейчас. Сейчас почему-то хочется просто бежать. Просто дышать. Просто быть в моменте. Может, это и есть взросление? Когда понимаешь, что не все загадки нужно разгадывать и не все истории должны иметь продолжение?

Новый маршрут вывел меня к незнакомому храму. Утренний туман окутывал тории, создавая почти мистическую атмосферу. Остановился, переводя дыхание, и вдруг понял — впервые за долгое время в голове была абсолютная тишина. Никаких навязчивых мыслей.

Только тишина, туман и восходящее солнце.

И этот момент был прекрасен.

Медленно потянулся, чувствуя, как приятно гудят мышцы после пробежки. Утреннее светило медленно поднималось над храмом, окрашивая туман в золотистые тона. В такие моменты даже начинаешь понимать, почему главные герои в аниме так любят эти пафосные рассветные сцены.

— Что дальше, Казума? — пробормотал я, присаживаясь на ступеньки храма. Вопрос на миллион йен.

Рин… При мысли о ней в груди всё ещё щемило, но уже как-то иначе. Не той острой болью, что раньше, а чем-то более взрослым, что ли? Очевидно придётся видеть её каждый день на уроках, сохраняя вежливую дистанцию. Играть роль прилежного ученика, будто между нами ничего не было. Хотя, если подумать, между нами действительно ничего не было — только мои фантазии и несбыточные мечты.

Интересно. У меня расползлась нелепая улыбка. А она будет так же старательно делать вид, что ничего не происходит? Или начнёт относиться ко мне как-то по-особенному — с этой снисходительной жалостью, которую взрослые испытывают к влюблённым подросткам? Надеюсь, что нет. Хотя, выбора всё равно не будет.

Слова Годзиллы-сенсей неожиданно всплыли в памяти. Самый важный матч тот, что ты играешь с самим собой. Хорошо сказано. Даже не буду оспаривать. Может, стоит принять её предложение? Влиться в команду, направить всю эту бурлящую энергию во что-то полезное?

Но есть же ещё фестиваль. Я обещал помочь с декорациями, а слово нужно держать. Так что, даже если там будет Рин, выполню свою задачу.

Поднимаюсь, отряхивая штаны. Похоже, начинаю понимать, что значит быть реально взрослым. Это не когда у тебя есть все ответы, а когда ты готов жить с вопросами. И делать то, что должен, даже если внутри всё ещё болит.

И всё-таки, Годзилла-сенсей удивила. Под этой устрашающей внешностью прячется на удивление чуткий человек. Не стала давить, не начала читать нотации — просто поняла и поддержала. Может, поэтому она и стала таким хорошим учителем.

— Ладно, — я глубоко вдохнул утренний воздух. — План такой: сначала помогаю с фестивалем — раз обещал, значит надо сделать. А потом, может быть, загляну на тренировку. В конце концов, что я теряю? Разве что остатки своей лени.

И почему-то от этого решения стало легче. Будто расставив все точки над и, я наконец смог увидеть путь вперёд. Пусть не самый прямой, пусть с препятствиями, но всё же — путь.

* * *

Интерлюдия

Утро. Школа. Урок. Рин вошла в класс, привычно окидывая взглядом учеников. И замерла.

Казума ПОДСТРИГСЯ.

Такая простая деталь, но она полностью преобразила его! Исчезла привычная растрёпанная чёлка, падающая на глаза, и открылась такая милая мордашка. Он сидел у окна, подперев подбородок рукой, и солнечные лучи создавали вокруг его профиля какой-то особый свет.

Рин сглотнула, чувствуя, как предательски сбивается дыхание. Когда он успел стать таким… милым? Он, конечно, и раньше был привлекателен. Но сейчас…

Переведя взгляд, она заметила Харуку, которая пыталась спрятаться за учебником биологии. Но румянец на щеках выдавал ту с головой — явно тоже оценила новый образ Казумы. «Так и думала, — промелькнуло у Рин. — Похоже, я не единственная, кто видит в нём нечто большее, чем просто угрюмого школьника.»

Казума словно почувствовал её взгляд и поднял глаза. На секунду их взгляды встретились, и Рин почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. В его глазах больше не было той щемящей тоски — теперь там что-то новое. Какое-то спокойное достоинство.

«Повзрослел, — вдруг поняла она. — За эти несколько дней он как будто повзрослел на целую жизнь.»

И от этой мысли почему-то стало одновременно и грустно, и радостно. Будто она наблюдала за тем, как расправляет крылья нечто прекрасное.

— Итак, сегодня мы поговорим о процессах регенерации, — услышала она свой голос.

«Вот только некоторые раны, — украдкой бросила она ещё один взгляд на него, — не регенерируют так просто…»

Рин закончила рисовать что-то на доске и, развернувшись к классу, произнесла:

— Кто-нибудь может рассказать о самых известных примерах регенерации в природе? — она обвела всех взглядом и невольно остановилась на Казуме.

Раньше он бы вскинул руку, горя желанием впечатлить её своими знаниями. Но сейчас просто поднял глаза от тетради и произнёс спокойным, почти отстранённым голосом:

— Самый известный пример — планария. При разрезании на части каждая регенерирует до полноценного организма. Также можно упомянуть ящериц, отбрасывающих хвост, и гидру, способную восстановиться из одного процента своей массы. У морских звёзд регенерация настолько совершенна, что от одного луча может вырасти целая особь.

Рин почувствовала, как мел крошится в её пальцах. Ответ был безупречным — прямо как из учебника. Но этот тон… Будто он зачитывал прогноз погоды, а не говорил о том, что раньше так его увлекало. Где тот блеск в глазах, с которым Казума обычно рассказывал о биологии? Где эта едва сдерживаемая страсть к предмету? Всё исчезло, оставив только идеально выверенные фразы, произнесённые с учтивой вежливостью примерного ученика.

«Вот значит как, — чувствовала Рин странную тяжесть в груди. — Ты действительно решил всё… регенерировать. Как те самые планарии — отрезать всё лишнее и вырастить что-то новое.»

— Прекрасный ответ, Ямагути-кун, — её голос прозвучал слишком официально даже для неё самой. — Кто-нибудь хочет добавить?

Класс молчал.

— В высших организмах, — продолжила Рин, стараясь звучать как обычно, — наблюдаются разные типы регенерации. Например, почему некоторые клетки стремятся вернуться к исходному состоянию, а другие формируют новые связи? Ямагути-кун, что скажешь?

— Дело в адаптации, — отозвался Казума всё тем же научным тоном. — Когда старые связи становятся… хм… неэффективными, организм ищет новые пути развития.

— А если старые связи были вполне функциональны? — Рин начала рисовать схему, видя, что класс сосредоточен на конспектировании и не понимает, какая двусмысленная беседа идёт между ней и ним.

— Иногда даже самые крепкие связи приходится разрывать, — в его голосе проскользнуло явно личное, — если они мешают естественному развитию организма.