Моя жизнь хикикомори. Том 1: Весна в старшей школе Сейрин

Азуми усмехнулась, но в этой усмешке было что-то такое двусмысленное. Как в сценах аниме, где персонаж улыбается, а в глазах прячется совсем другая история? Да, примерно так.

«Интересно, — посмотрел я на неё искоса. — Что ты скрываешь за этими колкостями, Азуми?»

Но вслух ничего не сказал. Ведь у каждого из нас есть свои тайны. Даже у таких острых на язык рыжих заноз…

…Репетиция наконец подошла к концу. Декорации были готовы наполовину — картонные стены оперного театра, колонны, даже бутафорская люстра. Осталось всё это перенести в актовый зал и собрать воедино, но это уже завтра.

Я спустился в холл, чувствуя странную меланхолию. Не грусть, нет — просто тихую задумчивость, будто внутри разлилось спокойное море.

В раздевалке было пусто и прохладно. Открыл шкафчик — и конечно же, там лежало новое письмо. Белый конверт, такой же идеальный, как и предыдущий.

Положил его, даже не думая открывать. Странно — раньше любопытство съело бы меня заживо. Но сейчас. Сейчас хотелось просто существовать в этой уютной тишине, что поселилась в душе. В голове только умиротворение и лёгкая усталость после продуктивного дня. Кажется это то самое состояние, о котором говорят в дзен-буддизме. Когда просто существуешь, не пытаясь ничего изменить или исправить

Я закрыл шкафчик, оставляя тайну внутри. Пусть подождёт…

Глава 16

Утро пятницы встретило запахом жареного риса и… стоп. В доме кто-то готовит?

Выглянув на кухню, увидел Юкино в фартуке. Она методично переворачивала омлет, будто проводила важную хирургическую операцию.

— Что это? — спросил я, протирая глаза.

— Завтрак, — отрезала она, не оборачиваясь. — Решила, что не могу больше смотреть на твои страдания над рисоваркой.

— Моя сводная сестра-ледышка готовит мне? — я картинно схватился за сердце. — Апокалипсис близко!

— Заткнись и ешь, — она поставила передо мной тарелку. — И не думай, что это что-то значит. Просто ты в последнее время стал меньше раздражать.

Я усмехнулся, пробуя омлет. Потрясающе вкусно, но я скорее съем свои кроссовки, чем признаю это вслух.

— Кстати, — протянул я задумчиво, — ты в курсе, что прямо как цундере из аниме. Сначала «я тебя ненавижу», а потом тайком готовишь бенто…

Юкино метнула в меня полотенце с точностью профессионального снайпера:

— Ещё одно слово про цундере, и завтра получишь в свой омлет слабительное!

— Понял!

«Надо же, — спрятал я улыбку за чашкой чая, — а ведь мы действительно начинаем нормально общаться. Пусть и весьма своеобразно.»

* * *

В классе царил обычный хаос перед уроком. Кто-то судорожно списывал домашку, кто-то обсуждал последнюю серию популярного сериала, а в углу репетировали очередную сцену из «Призрака Оперы».

Я плюхнулся за парту и достал недоделанный эскиз декорации. Надо успеть набросать план второго яруса оперного театра, пока не началась математика.

— О, наш главный архитектор при деле! — Азуми перегнулась через парту, разглядывая мой рисунок. — Что, решил построить Версаль из картона?

— Вообще-то это Гранд Опера, — пробурчал я, не отрываясь от чертежа. — И я бы попросил — не «из картона», а «из высокотехнологичных полимерных материалов на бумажной основе».

— Ого! — она присвистнула. — Загнул как настоящий инженер! Того и гляди, начнёшь носить каску и линейку в нагрудном кармане.

— Не искушай,— я погрозил ей карандашом. — У меня и так уже синдром вахтёра. Вчера поймал себя на том, что придирался к кривизне нарисованных кирпичей.

Азуми расхохоталась, на миг привлекая внимание остальных. Но все сразу отвернулись.

— А знаешь, — Азуми вдруг улыбнулась без издёвки, — тебе идёт.

— Что идёт? Мания величия главного декоратора?

— Нет, придурок, — она закатила глаза. — То, что ты наконец-то начал общаться с людьми. Как нормальный человек, а не как эти, как их там? NPC, кажется.

Я замер с карандашом в руке:

— Это что, похвала? От самой Такахаши Азуми? Может, мне стоит записать эту дату в календарь?

— Заткнись, — она швырнула в меня ластик. — Вот же клоп!

Интерлюдия

Войдя в класс, молоденькая учительница философии — Кирихара Мидори привычно окинула взглядом учеников. Сегодня они будут обсуждать теорию познания — тема непростая, обычно руку поднимают только двое: вечная отличница — Сакураи Мика с первой парты и усатик с третьего ряда.

— Начнём. Кто-то может объяснить основную идею гносеологического оптимизма?

Мика, конечно же, тут же вскинула руку. Усатик неуверенно поднял свою. И… Кирихара пару раз моргнула. Что-то было не так.

Тот вечно хмурый мальчишка с предпоследней парты — как его? Ямагути? Да, точно. Он смотрел в окно с таким видом, будто прекрасно знал ответ, но считал ниже своего достоинства это показывать. Как обычно. Но…

«Погодите-ка, — Кирихара прищурилась через линзы модных очков. — Это точно Ямагути?»

Вместо привычной лохматой головы и взгляда исподлобья она увидела элегантную стрижку и непривычно новый профиль — чётко очерченный, почти идеальный. Он что, всегда так выглядел под этими патлами?

— Ямагути-кун, — слова вырвались сами собой, — не поделишься с нами своими мыслями?

Класс удивлённо притих. Сам Ямагути, казалось, был удивлён не меньше остальных — он же даже руку не поднимал!

— Я? — он выпрямился, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вызов. — Что ж… Гносеологический оптимизм утверждает, что мир познаваем. Но хотим ли мы его познавать? Порой незнание приносит больше счастья, чем истина.

Кирихара замерла. За всё обучение он ни разу не проявил интереса к её предмету, а тут вдруг такое рассуждение! Да ещё и с этой небрежной интонацией.

«Так, стоп-стоп-стоп, — одёрнула она себя. — Соберись, Мидори. Он — твой ученик. И вообще, с каких пор ты обращаешь внимание на такие вещи?!»

— Интересная мысль, Ямагути-кун, — она гордилась тем, как ровно прозвучал её голос, учитывая такие странные мысли. — Но не кажется ли тебе, что это уже больше похоже на экзистенциализм?

Он улыбнулся — легко, немного иронично: