Моя жизнь

суд. Здесь он представил меня некоторым лицам и посадил рядом со своим

поверенным. Мировой судья пристально разглядывал меня и, наконец, предложил

снять тюрбан. Я отказался и вышел из здания суда.

– Тот, кто носит мусульманскую одежду, - сказал он, - может оставаться в

тюрбане, все же остальные индийцы при входе в суд как правило должны его

снимать.

Для того чтобы такое тонкое различие было понятно, необходимо остановиться

на некоторых подробностях. За эти два-три дня я понял, что индийцы разделены

на несколько групп. Одна из них, называвшая себя "арабами", состояла из

купцов-мусульман. Другую составляли "индусы". И еще одна группа были

клерки-парсы. Клерки-индусы не примыкали ни к одной из этих групп, если

только не связывали свою судьбу с "арабами". Клерки-парсы называли себя

персами. Эти три группы находились в определенных социальных отношениях друг

с другом. Но наиболее многочисленной была группа законтрактованных или

свободных рабочих-тамилов, телугу и выходцев из Северной Индии.

Законтрактованные рабочие приехали в Наталь по договору и должны были

отработать пять лет. Их называли здесь "гирмитья", от слова "гирмит" -

исковерканное английское "эгримент" (agreement). Первые три группы вступали

с этой группой только в деловые отношения. Англичане называли этих людей

"кули", а так как большинство индийцев принадлежало к трудящемуся классу, то

и всех индийцев стали называть "кули", или "сами". Сами - тамильский

суффикс, встречающийся в виде добавления ко многим тамильским именам и

представляющий не что иное, как санскритское "свами", что в переводе

означает господин. Поэтому, когда индиец обижался, что к нему обращаются

"сами", и был достаточно остроумен, он старался возвратить комплимент

следующим образом: "Можете называть меня "сами", но вы забываете, что "сами"

означает господин. А я не господин ваш!" Одни англичане принимали это с

кислой миной, другие сердились, ругали индийцев, а при случае даже били их: ведь "сами" в их представлении было презрительной кличкой, и выслушивать от

"сами" объяснение, что это слово означает "господин", казалось им

оскорбительным!

Меня стали называть "адвокат-кули". Купцов называли "купец-кули". Таким

образом, первоначальное значение слова "кули" было забыто, и оно

превратилось в обычное обращение к индийцам. Купец-мусульманин мог

возмутиться и сказать: "Я не кули, а араб", или "я купец", - и англичанин, если он был учтив, извинялся перед ним.

При таком положении вещей ношение тюрбана приобретало особое значение.

Подчиниться требованию снять тюрбан было для индийца все равно, что

проглотить оскорбление. Поэтому я решил распрощаться с индийским тюрбаном и

носить английскую шляпу. Это избавило бы меня от оскорблений и неприятных

пререканий.

Но Абдулла Шет не одобрил моего намерения. Он сказал:

– Если вы так поступите, это будет иметь плохие последствия. Вы

скомпрометируете тех, кто настаивает на ношении индийского тюрбана. К тому

же тюрбан вам очень к лицу, а в английской шляпе вы будете похожи на

официанта.

В его совете была практическая мудрость, патриотизм и в то же время

некоторая узость взглядов. Мудрость совета была очевидна; но только чувство

патриотизма побудило его настаивать на индийском тюрбане. Намекая на то, что

английскую шляпу носят лишь индийцы-лакеи, он обнаружил узость своих

взглядов. Среди законтрактованных индийцев были индусы, мусульмане и

христиане. Христианство исповедовали дети законтрактованных индийцев, обращенные в христианство. В 1893 году их было уже много. Они носили

английское платье, и большинство из них зарабатывало себе на жизнь, служа

лакеями при гостиницах. Именно этих людей имел в виду Абдулла Шет, ополчившись против английской шляпы. Служить лакеем в гостинице считалось

унизительным. Это мнение многие разделяют и поныне.

Вообще совет Абдуллы мне понравился. Я написал письмо в газеты, где

рассказал об инциденте со своим тюрбаном и настаивал на праве не снимать его

в суде. Вопрос этот оживленно обсуждался в газетах, которые называли меня

"нежеланным гостем". Таким образом, инцидент с тюрбаном неожиданно создал

мне рекламу в Южной Африке уже через несколько дней после приезда. Некоторые

были на моей стороне, другие сурово осуждали за безрассудство.

Фактически я носил тюрбан все время, пока жил в Южной Африке. Когда и

почему я вообще перестал надевать головной убор в Южной Африке, увидим ниже.

VIII. ПОЕЗДКА В ПРЕТОРИЮ

Вскоре я познакомился с индийцами-христианами, жившими в Дурбане. Среди

них был судебный переводчик м-р Поль, который был католиком, а также ныне

покойный м-р Субхан Годфри, в то время учитель при протестантской миссии, отец м-ра Джеймса Годфри, который посетил Индию в 1924 году как член

депутации Южной Африки. Примерно в это же время я встретился с ныне покойным

парсом Рустомджи и Адамджи Миякханом. Все эти люди, которые ранее

встречались только по делу, в конце концов, как увидим ниже, установили

между собой тесный контакт.

В то время как я расширял круг знакомств, фирма получила письмо от своего

юрисконсульта, в котором сообщалось, что надо готовиться к процессу и что

Абдулла Шет должен поехать в Преторию сам или прислать своего представителя.

Абдулла Шет показал мне это письмо и спросил, согласен ли я ехать в

Преторию.

– Смогу вам ответить только после того, как разберусь в деле, - сказал я.

– Сейчас мне еще не ясно, что я там должен делать.

Он тут же приказал клеркам ознакомить меня с делом.