Может сейчас

Бриджит пододвигает стул к бару и садится.

– Нет. Я еще не закончила с вином.

Уоррен подходит к стойке и берет бутылку вина. Затем он забирает у нее из рук бокал и выходит с ним за дверь. Бриджит смотрит на дверь, потом на меня. Потом на дверь, потом снова на меня. Ее глаза полны паники. Она беспомощно указывает на дверь.

– Вино.

– Иди, – говорю я, обходя Риджа и направляясь к двери.

Она бросается к двери, и я закрываю ее за ней. Когда я оборачиваюсь, то обнаруживаю, что Ридж, прислонившись головой к холодильнику, наблюдает за мной. Я вздыхаю и смотрю на него, досада берет, глядя на его усталый вид. Как бы я ни злилась на Уоррена, я рада, что он все объяснил. Теперь я не так зла на Риджа.

Ридж достает свой телефон и начинает писать мне. Я иду в свою комнату, беру телефон и возвращаюсь на кухню, читая его сообщение.

РИДЖ: Я понятия не имею, что произошло за последние десять минут. Никто не показал ни единого слова из всего сказанного, очень трудно читать по губам, когда люди сердиты и двигаются.

Мои плечи опускаются, когда я читаю его сообщение. Мне стыдно, что мы все просто исключили его из общения, пока спорили вокруг него.

СИДНИ: Короче говоря, Уоррен сказал, что ты не виноват, а он виновен, и ещё Мэгги злилась, и это была просто большая дерьмовая пижамная вечеринка.

Ридж читает текст и пожимает плечами.

РИДЖ: Не важно по какой причине, но я не должен был очутиться в кровати Мэгги, не подумав о твоих чувствах. Но для протокола, я заснул во время ее лечения, а затем, как только проснулся, переместился на диван.

СИДНИ: Ну, это было недостаточно скоро. Потому что в итоге это обернулось занозой в твоей заднице.

РИДЖ: Тот, кто сказал, что карма – стерва, должно быть, никогда ее не встречал. Потому что карма очень дружелюбна, и она следует за мной повсюду, куда бы я ни пошел. Везде. Все время.

Я улыбаюсь, но Ридж выглядит очень расстроенным. Я негодую — мы оказались в таком положении, когда миримся после очередной ссоры, а ведь мы не продержались вместе и недели. Я надеюсь, это не повлияет на развитие наших отношений в дальнейшем. Разумеется в первой ссоре виноват был он один, и он был лишь инструментом. Но эта…

Даже не знаю. Из объяснений Уоррена я поняла, что Ридж предпринимает огромную попытку поставить меня на первое место. Это довольно трудно, когда встречается так много препятствий. О, черт. Неужели я только что назвала Мэгги препятствием? Она мне не помеха. Ее недавнее поведение — вот что является препятствием.

РИДЖ: Можно я тебя поцелую? Мне это необходимо. Настолько, что плохо.

Я слегка улыбаюсь, читая его сообщение. Он должно быть это видит, потому что решает не дожидаться, когда я подниму взгляд на него и отвечу. Он просто бросается ко мне, поднимает мое лицо и крепко прижимается губами к моим. Он целует меня так, словно изголодался по мне. Как же я люблю подобные поцелуи от него. Отчаянные и по большей части самозабвенные с его стороны, но его напористость в конечном итоге вынуждает меня отступать. Он продолжает целовать меня, пока я не упираюсь спиной в стену гостиной. Но как бы яростно это ни было, это отнюдь не чувственные поцелуи. Ему это просто необходимо. Потребность чувствовать меня и знать, что я не расстроена. Потребность в утешении. Потребность в прощении.

После доброй минуты поцелуев, он прижимается своим лбом к моему. Тем не менее, даже после того, как я позволила ему целовать меня, он кажется расстроенным. Я подношу руку к его щеке и провожу по ней большим пальцем, заставляя его посмотреть мне в глаза.

– Ты в порядке?

Он вдыхает, а затем медленно выдыхает. Он неубедительно кивает и притягивает меня к себе. Я едва успеваю обхватить его руками, когда он наклоняется, кладет руку мне под колени и поднимает меня. Он несет меня в спальню и опускает на кровать.

То, что все еще беспокоит его, может подождать, потому что его губы снова на моих. Но на этот раз, целуя меня, он не нуждается в утешении. Оно нужно мне. Он стягивает через голову свою футболку, встает и снимает с меня пижамные штаны. Затем он снова оказывается надо мной, его язык в моем рту, его рука скользит вверх по моему бедру, поднимая мою ногу.

Я хочу его слышать. С того момента, как прошлым вечером я описала, какими сексуальными бывают звуки, издаваемые им, я жажду их всех. Я расстегиваю молнию на его джинсах и просовываю руку внутрь, вытаскивая его и направляя внутрь себя.

Его губы прижимаются к моей шее, когда я слышу его стон. Он с шумом поднимается по его груди, когда Ридж продвигается в меня, он тихо вдыхает, когда выходит. Он ритмично повторяет движения, а я закрываю глаза. Все время, пока он занимается со мной любовью, я молчу и слушаю чувственные звуки Риджа.

Глава 16

Ридж

Есть три вещи, которые настолько прекрасно звучат, что о них написано бесчисленное множество стихов.

Океаны, водопады и дождь.

Я был на океане всего раз. «Звуки кедра» давали концерт в Галвестоне пару лет назад, и я присоединился к ним во время гастролей. На утро после концерта я отправился на пляж. Я снял ботинки, сел на песок и стал смотреть, как встает солнце.

Я помню, как чувство росло во мне, когда я смотрел на него. Как будто все негативные эмоции, которые я когда-либо испытывал, испарялись с каждым новым лучом солнца, просачивающимся из-за горизонта.

Это было чувство полного и абсолютного изумления, подобного которому я никогда ничего не испытывал. И пока я сидел там, то понял, что испытываю благоговейный трепет перед тем, что происходит каждый божий день с самого первого восхода солнца. И я подумал: «Как может что-то быть таким великолепным, если это отнюдь не редкостное явление?»

Солнце — его восход и закат – это наиболее стабильное, неизменное, постоянно повторяющееся естественное явление, известное человечеству. И все же это одна из немногих вещей, которая сохраняет универсальную способность лишать человека дара речи.

В тот момент, когда я сидел один на пляже, зарывшись пальцами ног в песок, обхватив руками колени... я впервые задумался, издает ли восход солнца какой-нибудь звук. Я был почти уверен, что нет, если бы это было не так, то я прочитал бы об этом. И я был уверен, что в звуках восходящего солнца было бы больше поэзии, чем в океанах, водопадах или дожде.

А потом я задумался, каково это – чувствовать тот же самый восход солнца для тех, кто слышит шум океана, когда солнце вырывается из-за горизонта. Если беззвучный восход солнца может так много значить для меня, то что он должен значить для тех, кто наблюдает за ним, когда он сопровождается шумом воды?

Я закричал.

Я кричал, потому что… был глухой.

В тот момент — один из немногих — я чувствовал обиду на себя, существенно ограниченного в жизни. И то был первый и единственный раз, когда я плакал по этому поводу. Я до сих пор помню свои чувства в тот день. Я был зол. Мне было горько. Я расстроился тем, что был проклят этим недостатком, который мешал мне во многих отношениях, хотя большую часть жизни я даже не замечал этого.