Может сейчас

Я отрицательно качаю головой.

– Не думаю, что кофе – хорошая идея.

Я решила обойти сзади ее машину, чтобы не приближаться к ней еще ближе. Прежде чем направиться к лестнице, я смотрю на нее:

– Ты причинила мне боль, Тори. Больнее, чем Хантер когда-либо мог. Но я все равно думаю, что ты заслуживаешь лучшего, чем мужчину, который даже не потрудился спуститься и помочь тебе отнести продукты.

Я поворачиваюсь и бегу вверх по лестнице, прочь от нее, прочь от этой вонючей машины, прочь от печальной реальности, что она все еще не обрела счастья. Интересно, сможет ли она когда-нибудь это сделать.

Я захожу в квартиру, а Бреннан сидит на диване со своей гитарой. Он кивает головой в сторону комнаты Риджа. Я открываю дверь в спальню Риджа и вижу, что он лежит поперек кровати на животе, обнимая подушку. Я подхожу к нему, но он спит. Знаю, что у него были долгие сутки, поэтому не бужу его. Пусть отдохнет.

Бреннан сидит за столом и играет песню, которую они с Риджем только что написали. Я иду на кухню и наливаю себе бокал вина. Осталось только на один. Бриджит и я хорошо выпотрошили их тайник. Ридж, вероятно, собирается держать вино в бутылке из-под «Виндекса».

– Сидни?

Я поворачиваюсь к Бреннану, он обнимает свою гитару, положив на нее подбородок.

– Я, по правде говоря, голоден. Можешь сделать мне сэндвич с сыром?

Я смеюсь, как только вопрос слетает с его губ. Но потом я понимаю, что он говорит серьезно.

– Ты просишь меня сделать тебе сэндвич?

– У меня был длинный день, а я не умею готовить. Когда я здесь, Ридж готовит для меня.

– О, боже мой! Сколько тебе лет? Двенадцать?

– Переставь местами цифры и получишь ответ.

Я закатываю глаза и открываю холодильник, чтобы достать сыр.

– Не могу поверить, что делаю тебе сэндвич. Я сейчас разочаровываю каждую женщину, которая когда-либо боролась за равенство полов.

– Преступлением против феминизма считается, только если ты делаешь сэндвич своему парню. Не считается, если это для друга.

– Ну, мы не станем друзьями, если ты думаешь, что можешь просить меня готовить для тебя каждый раз, когда ты навещаешь своего брата.

Бреннан улыбается и поворачивается к своей гитаре. Он начинает наигрывать мелодию, которую я раньше не слышала. Затем начинает петь.

Чеддер, швейцарский, проволоне.

Тут я чувствую себя как дома.

Шлепни этот сыр на хлеб.

Мне нравится, что он засел в моей голове.

Сэндвич с сыром,

Сэндвич с сыром,

Сэндвич с сыром от Сидни.

Блейк. Сидни – это не в Австралии.

Я смеюсь над его впечатляющими импровизационными способностями, хотя это была ужасная песня. Очевидно, он так же талантлив, как и Ридж. Он просто по какой-то причине не использует свой талант.

Он кладет гитару на стол и идет к бару. Хватает бумажное полотенце и кладет его перед собой. Я думаю, что это его предел сервировки для сэндвича.

– У тебя вообще есть проблемы с написанием текстов? Или ты притворяешься, что не можешь писать из-за своего чувства вины?

– За что мне чувствовать себя виноватым? – спрашивает Бреннан, усаживаясь за стойку бара.

– Просто предположение, но я думаю, тебя бесит, что ты родился со способностью слышать, а Ридж – нет, поэтому ты притворяешься, что нуждаешься в нем больше, чем на самом деле. Потому что ты его любишь.

Я переворачиваю жареный сыр. Бреннан отвечает не сразу, так что я знаю, что попала в точку.

– Ридж тоже так думает?

Я смотрю ему прямо в лицо.

– Вряд ли. Я думаю, ему нравится писать для тебя стихи. Я не говорю тебе перестать притворяться, что ты не умеешь писать тексты так же хорошо, как он. Я просто говорю, что понимаю, почему ты это делаешь.

Бреннан облегченно улыбается.

– А ты умная, Сидни. Тебе стоит подумать о том, чтобы заняться чем-то серьезным в жизни, чем просто готовить сэндвичи голодным мужчинам.

Я смеюсь, подхватываю сэндвич лопаткой и выкладываю на бумажное полотенце перед ним.

– Ты совершенно прав. Я увольняюсь.

Он откусывает кусочек как раз, когда открывается входная дверь. Хмурая Бриджит, одетая в униформу «Хутерс», входит с пакетом в руках. Увидев нас на кухне, она кивает, идет в свою комнату и хлопает дверью.

– Она только что кивнула головой тебе? – спрашивает Бреннан. – Удивительно милый жест без среднего пальца. Она что больше не ненавидит тебя?

– Нет. Мы теперь практически лучшие подруги.

Я начинаю убирать на кухне, но Бриджит из ванной выкрикивает мое имя. Бреннан поднимает бровь, беспокоясь за меня. Я иду к ванной и слышу шуршание. Когда открываю дверь, она хватает меня за запястье, затаскивает внутрь и захлопывает дверь. Она поворачивается к стойке и начинает вываливать содержимое сумки в раковину.

Мои глаза расширяются, когда я вижу пять нераспечатанных коробок с тестами на беременность. Бриджит начинает лихорадочно рвать одну и протягивает мне другую.

– Поторопись, – говорит она. – Я должна покончить с этим, пока не сошла с ума!

Она вытаскивает палочку из коробки, а затем хватает другую, чтобы открыть.

– Я думаю, одного достаточно, чтобы понять, беременна ли ты.

Она отрицательно качает головой:

– Я должна быть уверена, что не беременна, иначе год не смогу спать.

Я вскрываю два теста, а она вскрывает третий, затем берет стаканчик для полоскания рта с раковины и ополаскивает его. Она стягивает шорты и садится на унитаз.

– Ты хотя бы прочитала инструкцию? Ты что, должна мочиться в грязный нестерильный стакан?

Она игнорирует меня и начинает писать в стаканчик. Закончив, она ставит его на стойку.

– Окунай их! – требует она.

Я смотрю на ее чашку с мочой и качаю головой:

– Я не хочу этого делать.

Она спускает воду в унитазе, натягивает шорты и отталкивает меня с дороги. Она опускает в чашку все пять палочек сразу и держит их там. Затем она вытаскивает их и кладет на полотенце.

Все это происходит так быстро, что я не уверена, что успела переварить мысль о том, что мы вот-вот узнаем, станет ли Бриджит матерью. Или станет ли Уоррен отцом.

– Кто-нибудь из вас вообще хочет детей? – спрашиваю я.

Бриджит решительно качает головой.

– Ни капельки. Если я беременна, ты можешь взять его себе.

Я этого не хочу. Мое представление об аде – это иметь ребенка, состоящего из частичек Уоррена и Бриджит.

– Бриджит! – кричит Уоррен, как раз перед тем, как захлопывается входная дверь. Бриджит съеживается. Дверь ванной распахивается, и я вдруг чувствую, что не должна здесь больше находиться.