Мрачный похититель

Я достаю его, когда вижу, что это Ник.

— Привет, — говорю я.

— Привет, босс, просто проверяю, — начинает он. — Охранники думают, что Изабелла сбежала. Они начали бегать, как крысы, сегодня утром, разыскивая ее. Охранник, которого они зовут Саша, внушил им, что она, должно быть, сбежала где-то ночью.

Я думал, что Саша сделает именно это, чтобы спасти свою задницу. Я также предполагаю, что он мог знать, что Изабеллу похитили. Когда она обещала ему, что не сделает ничего глупого, она имела в виду, что не попытается сбежать. Я не наблюдал за ними достаточно долго и не слышал, как они разговаривают, но тот факт, что он выпустил ее, говорит о том, что у них отношения глубокого доверия. Я готов поспорить на все деньги, что он знает, что ее похитили.

— Лучше, чтобы они так думали некоторое время, — отвечаю я. — Как раз выиграем время.

— Я так и думал. Есть ли успехи в определении местонахождения Мортимера?

— Пока нет, — говорю я, как будто у меня в рукаве есть какой-то чертов план, как его получить. У меня ни хрена нет. — Что сейчас делают охранники?

— Скоро станет ясно, что ее похитили, и что Саша способствовал этому, позволив ей выйти из дома.

— Не беспокойся об этом. Просто следи и дай мне знать, если что-то изменится.

— Хорошо, босс.

Я вешаю трубку и смотрю на глубокое синее море. Я смотрю, как волны разбиваются о скалы, и перебираю в голове все, что может заставить Изабеллу рассказать мне то, что мне нужно знать.

Должно же быть что-то, мне просто нужно это найти.

Глава тринадцатая

Изабелла

Туман поглощает мой взгляд, быстро заполняя все вокруг. Так быстро, так густо.

Он такой густой, что я могла бы разрезать его ножом. Серость начала подниматься, как дым, поднимаясь, как будто она исходит от последних тлеющих углей, и все, что осталось, — это пепел.

И тут я вижу это. Лестницу. Я снова на лестнице в доме в России.

Сейчас я как будто смотрю фильм о себе и знаю, что делать.

Иди, чтобы случилось то, что должно произойти.

Я не могу покинуть этот мир кошмаров, пока не сделаю этого. Поэтому я иду.

Я иду, а затем бегу, когда слышу крик.

Мама…

Я останавливаюсь, когда захожу в гостиную и вижу, что моя мать лежит на земле. Мой отец стоит на коленях над ней и снова и снова наносит ей удары ножом в живот.

Крик срывается с моих губ, и я кричу снова, когда ее голова откидывается набок, и я вижу, как смотрят ее глаза.

Она смотрит на меня, но не так, будто видит меня, и она не двигается.

Кровь повсюду. На полу, на моем отце, везде.

— Мама! — кричу я и тут замечаю за спиной отца чью-то темную фигуру.

Тень… потом лицо. Лицо, которое я почти забыла.

Это мужчина. Когда я присматриваюсь, чтобы увидеть, кто он, туман поглощает мое окружение, и все растворяется в темноте…

И тут откуда ни возьмись чья-то рука хватает меня за горло и начинает сильно сжимать, выжимая из меня жизнь. Убивая меня. Передо мной маячит лицо Дмитрия. Он рычит, как дикий зверь, показывая, каким монстром он является. Демон прямиком из ада.

Когда он сжимает сильнее, я вижу кувалду в его руке. На этот раз он не собирается использовать ее на Эрике. Он собирается использовать ее на мне.

Он поднимает ее…

Я просыпаюсь ото сна и спрыгиваю с кровати, держа руку у горла. Мои ноги подкашиваются, и я падаю на землю, держась на руках. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что Дмитрия здесь нет.

Здесь…

Я смотрю вперед, и мой взгляд останавливается на море, разбивающемся о скалы вдалеке.

Мое сердце колотится в груди так сильно, что оно вот-вот взорвется, и на секунду мне кажется, что так и есть, но саркастический смех срывается с моих губ.

Это действительно сарказм и ирония в чистом виде.

Нет. Дмитрия здесь нет, но меня похитили, и я даже не знаю, где мы.

Настал еще один день. День второй. Вчера было ужасно. Когда Тристан вернулся, чтобы снова донимать меня, выпытывая местонахождение отца, я просто держала рот закрытым. К его большой ярости.

Я подумала, что лучше ничего не говорить. Просто сиди спокойно и смотри на него. Зачем тратить силы, если мой ответ не будет услышан?

Боже… Я молилась, чтобы я могла сбежать от отца, и вот где я оказалась. Это жестокая шутка, которую вселенная, должно быть, сыграла со мной. Еще один пинок, когда я уже лежу, катаюсь в грязи, пытаясь подняться на хрен.

Я прижимаю колени к груди и пытаюсь успокоиться. Этот кошмар наложил на меня отпечаток. Они никогда не были такими мрачными и яркими. Реальными. Я никогда так не реагировала. Но жизнь становилась все хуже с каждым годом. Долгое время мне приходилось мириться только со смертью матери. Затем, почти десятилетие спустя, пришел Эрик.

Повторяющиеся кошмары, которые у меня были раньше, включали либо смерть моей матери, либо Эрика. А не смесь того и другого.

А что касается кошмаров моей матери? Ну, это было другое.

В этом было что-то другое. После того, как я стала свидетелем того, что сделал мой отец, он сказал мне, что то, что я видела, на самом деле не произошло, и пытался заставить меня поверить в ту же чушь, которую он рассказывал всем остальным. Я почти поверил ему, пока он не пригрозил убить меня, если я заговорю. Помню, я так много плакала, а потом просто остановилась.

Десять лет и ему угрожают смертью? Я ему поверила. У меня не было причин сомневаться, что он этого не сделает. В конце концов, я видела, как он убил маму. Я не хотела, чтобы он зарезал и меня, поэтому я сделала то, что он сказал, и попыталась забыть. Он заставил всех врачей приходить ко мне, и они сказали мне, что иногда дети выдумывают.

Я тоже делала вид, что верю им, и действовала так, как будто верю, хотя я никогда не говорила. Но я всегда держала правду запертой в своих кошмарах. Запертой в своей голове.

Только что было лицо мужчины. Он никогда раньше не появлялся, и я не могу вспомнить, как он выглядит.

Мое сердце снова забилось, когда дверь открывается и входит Тристан с подносом с завтраком.

Я поднимаюсь на ноги, желая, чтобы на мне было нижнее белье, но еще больше желая, чтобы он просто отпустил меня.

Он входит с этим хладнокровным видом, оценивая меня. Я вижу по его глазам, он думает, что я лгу. Он думает, что я лгу, чтобы защитить своего отца. Он никогда не узнает, что это последнее, что я сделаю.