Мрачный похититель

Это сложно, и я сложная. Я не могу объяснить желание, потому что оно не имеет смысла.

Думаю, это можно объяснить тем, что он первый мужчина после Эрика, который заставил меня почувствовать то дикое желание потребности, которое может быть удовлетворено только этим человеком.

Я знаю, что я беспомощна и слаба.

Я сижу здесь на жаре, пот струится по моему лицу, и я либо слишком слаба, чтобы двигаться, либо мой разум сдался.

Я поворачиваю голову, когда слышу шаги. Они слабые и звучат так, будто они близко, но далеко. Человек, которому они принадлежат, находится в нескольких шагах от меня, в своей слабости я не могу понять, что происходит вокруг меня. Это Кэндис, и она стоит передо мной с тарелкой печенья и стаканом шоколадного молока.

Есть что-то в виде печенья, что успокаивает меня. Моя мама приносила мне печенье, когда знала, что я расстроена или когда подозревала, что я чем-то обеспокоена.

Чаще всего мои мысли были заняты отцом. Это происходило тогда, когда он еще действительно был мне отцом, и я переживала, если не видела его какое-то время. С самого детства я понимала, что он не всегда будет дома, но тогда всё было иначе. Мы были почти как семья. Почти, но никогда по-настоящему.

— Я понимаю, что, возможно, я — последний человек, которого ты хочешь видеть, но я всё же принесла это, — говорит она. — Не переживай, это не отравлено.

— Не думаю, что меня кто-то будет травить, если от меня требуется информация, — отвечаю я холодно. Я всё ещё злюсь на неё, но понимаю: если она работает с Тристаном, то просто выполняет его приказы. Я знаю, что это такое. Это как будто Саша хочет мне помочь, но не может. Это как будто все, кто хотел мне помочь, но знают, что это означает смерть. Поэтому я решаю дать ей поблажку.

— Я просто подумала, что ты решила, что еда могла быть отравлена. Ты не ела нормально уже несколько дней.

— Я не могу есть, когда мне… страшно, — признаюсь я.

— Я тоже, хотя сладкое помогает, — отвечает она, удивляя меня.

Я киваю в знак согласия. — Да, — соглашаюсь я, а затем размышляю, не послал ли ее Тристан, чтобы подружиться со мной. — Он послал тебя сюда поговорить со мной? Мой ответ все равно будет тем же, кто бы ни пришел. Я не знаю, где мой отец.

— Никто меня не посылал. Я просто пришла по собственной воле. — Она удерживает мой взгляд, и я ищу ее глаза. Глаза действительно являются окнами души, и прямо сейчас ее глаза кажутся достаточно искренними, чтобы я могла ей поверить.

— Спасибо. Извини за то, как я разговаривала с тобой, это было грубо.

— Но ты была права, — говорит она, подходя ближе. — Я не скажу, что ты ошибаешься, но вещи не всегда выглядят такими, какими кажутся. Люди не всегда те, кто они есть, или кем кажутся.

— Иногда они такие. Как и я. Я не могу изменить себя, несмотря ни на что. Я дочь дьявола, и это мой смертный приговор. Вот почему я здесь.

— Мне жаль. Я тоже видела достаточно тьмы. Мои родители исполняли волю дьявола, и адское пламя пришло, чтобы забрать нас, — объясняет она. В ее глазах я вижу боль, которая отражает мою собственную.

— Мне жаль, — сочувствую я.

— Все в порядке.

— Кэндис… Я не знаю, где мой отец. Я бы рассказала им, если бы знала. Я бы сказала. Я ненавижу то, что это случилось со мной, и ненавижу то, что он сделал с людьми, которых я люблю. Он заслуживает всего, что он получит. Я хочу выбраться отсюда, но я хочу оставить все. Я хочу… — Мой голос затихает, а голова становится легкой.

Кэндис исчезает передо мной и снова появляется в фокусе.

Она что-то говорит, но я не понимаю, что именно.

Я встаю, а потом падаю.

Я падаю на землю, и только тогда я слышу ее. Но всего на несколько секунд, а потом я теряю сознание.

— Моя любовь, — говорит мама, и ее глаза блестят. Она всегда называла меня своей любовью.

Мы сидим за столом на кухне дома. Дома в России, там, где убили мою мать. Но я осознаю, что я здесь.

Она протягивает мне тарелку с печеньем, и я улыбаюсь при виде его, хотя знаю, что это для того, чтобы отвлечь меня. Мы не видели моего отца уже несколько дней.

— Спасибо, мама, — благодарю я ее и начинаю есть.

Она берет меня за руку и смотрит на меня.

Ее губы раскрываются, чтобы сказать что-то еще, но надвигается туман, и она исчезает.

Густой туман окутывает все вокруг, а когда он рассеивается, я оказываюсь на лестнице.

Я осознаю, где я и что произойдет, если я здесь. Моя мать умрет, и я не хочу видеть это снова. Я не могу. Это слишком.

Это кошмарное воспоминание, которое мне не нужно, потому что я не могу его остановить.

Я пытаюсь проснуться, но не могу.

Я слышу ее крик. Она кричит, и этот звук пронзает меня насквозь, заставляя двигаться.

Я сбегаю вниз по лестнице и вижу, как отец снова и снова вонзает нож в мою мать.

За его спиной раздаются шаркающие шаги, я оглядываюсь и вижу мужчину, стоящего в углу.

Он итальянец с черными волосами средней длины и крючковатым носом. Его почти черные глаза смотрят на меня, и в них кипит смерть.

Он смотрит прямо на меня, и мне хочется убежать, но я так кричу, что не могу остановиться.

Руки обнимают меня и уносят. Туман возвращается, и вот я с Эриком.

На этот раз пейзаж не меняется. Он просто появляется. Он просто появляется передо мной.

Я, как всегда, ожидаю увидеть его смерть, но это всего лишь он.

— Эрик? — спрашиваю я, подходя к нему.

Он улыбается мне и кивает. — Тебе нужно уходить отсюда. Если ты останешься здесь, от тебя ничего не останется.

Эти слова… еще одно воспоминание. Тогда я впервые поняла, что он заботится обо мне.

— Ты можешь меня спасти?

Он не отвечает. Я слышу, как за ним идут охранники, и точно так же, как я знала, что моя мать умрет, я знаю, что я снова увижу его смерть.

Дмитрий приходит первым и забирает его.

— Стой! — кричу я. — Кто-нибудь, помогите ему! Не дайте ему убить его.

Кто-то трясет меня, и все начинает мелькать перед глазами, словно фрагменты реальности смешиваются.

Сначала я вижу Эрика, а потом… Тристана.

Теплые пальцы порхают по моей щеке, и когда я моргаю, в поле зрения появляется лицо Тристана. Он парит передо мной, но я не могу полностью вытащить свой разум из мира кошмаров.