Мракобесия

– Ну как? – покружившись по комнате, спросила она моего мнения.

– Хорошо, даже слишком, – раздраженный неисполнимостью своих эротических мечтаний, хмуро ответил я.

– Вечно тебе все не нравится! – возмутилась Марийка.

– Да уж ладно, – смирившись, вздохнул я. – Пойдем, солнце мое незакатное…

Фыркнув в ответ, моя дорогая подобно вихрю понеслась по квартире в поисках неведомо где оставленной сумки…

А на улице накрапывал редкий противный дождь, ветер подхватывал мелкие капли и зло швырял их в лицо, каждый раз умудряясь доставить какую-то совсем новую и детскую обиду; после пары таких холодных швырков даже сияющая от радости Марийка как-то потускнела и съежилась, она тоже очень не любила, когда мокро и холодно.

Однако трамвая ждать долго не пришлось, и я счел это добрым знаком: я, в общем-то, сейчас был склонен искать (и непременно находить) в окружающей действительности именно добрые предзнаменование, нежели наоборот, и даже промозглая сырость улицы не могла стать мне в этом помехой.

Ничего, подумал я. Настоящим командос нипочем холодный осенний дождь. Настоящим командос вообще все нипочем, а уж тем более какие-то несчастные потоки воды с серого унылого неба… Почувствовав, что опять скатываюсь в какой-то вязкий расшатанный пессимизм, я с искусственным оживлением завертел по сторонам головой. Но вокруг кроме Марийки не было ничего яркого и интересного, так что я постарался все свое внимание сосредоточить на ней.

А ведь интересно, как мы сошлись. Просто натуральные муж и жена, что сказать.

Даже не верится, что еще год назад ее не было рядом, что она жила какой-то своей отдельной, совершенно другой жизнью, что и я жил так же отдельно и по-другому и даже и помыслить не мог, что совсем скоро бок о бок со мной будет зябко поводить плечами и кутаться в тонкое верблюжье одеяло какое-то новое незнакомое существо, о котором я ведь по сути до сих пор толком ничего не знаю… И не то что бы времени не было разобраться, а даже и не хотелось как-то, из какого-то дремучего эгоистического чувства: моя, и все, что было до, не имеет ровно никакого значения, моя и значит только моя, и никто больше из твоей прошлой жизни, ни Елена, ни кто-либо еще никаких претензий иметь на тебя не может, и плевать я хотел, что они все об этом думают, потому что ты моя и все тут.

Нет, я, конечно, собирал кое-какую информацию о ней: из ее же рассказов, воспоминаний, случайных оговорок, – но все это имело по большей части чисто практический интерес, от чистого исследовательского любопытства тут ничего не было, а просто: чего в дальнейшем можно ожидать. Что ни говори, а я, наверное, могу быть очень предусмотрительным человеком, когда мне это необходимо. Конечно, можно привести сколько угодно примеров вопиющего разгильдяйства с моей стороны… но все это несерьезно и вызвано обычно самой махровой леностью, а не неумением предвидеть последствия каких-либо поступков или событий.

…У Юленьки, как и ожидалось, нас встретили с распростертыми объятиями – отнюдь не в переносном смысле этого слова, как можно было бы подумать. Я с удовольствием отметил, что выглядит она как и полагается имениннице, то бишь замечательно: хотя и в своей обычной длинной, до щиколотки юбки, которую я, признаться, терпеть не могу за отвратительную особенность скрывать стройные юленькины ножки, но зато в какой-то вполне соблазнительной кофточке (мне-то что, Марийке я, само собой, не изменяю, но вот с точки зрения голой эстетики мне совершенно не все равно, как выглядят и во что одеты окружающие меня прелестные дамы), золотистые волосы классического «венецианского» оттенка мягкой волной спускаются по спине, голубые глаза против обычного подкрашены и кажутся оттого еще больше… Я не поклонник блондинок, но сегодня вынужден был признать, что Юленька смотрится настоящей красавицей – редкостной, природной красавицей, неудивительно, что мужики липнут к ней как мухи.

Что характерно, она совершенно не кокетка: возможно, как и любая женщина, которой внимание с рождения доставалось даром и которая и подумать не может, что для этого необходимо прилагать какие-то усилия.

– Ой, как я рада, что вы пришли! – с сияющими глазами кинулась она расцеловывать сначала Марийку, а затем и меня. – Я так боялась, что ты не сможешь, – обратилась она ко мне, – из-за работы или еще чего-нибудь. Да раздевайтесь же, проходите, что вы на пороге стоите!..

Мы не стали стоять на пороге и прошли в комнату. Под восторженные ахи именинницы (почетная обязанность вручать подарок и говорить приличествующие случаю слова была возложена на Марийку) я несколько огляделся и поздоровался с присутствующими. Расклад был интересный и даже неожиданный, но, по всей видимости, женская непоследовательность (и непосредственность!) были здесь не причем, а просто Юленька решила никого не обижать и пригласить всех: вполне даже в ее духе. К примеру, здесь был Аркаша, которого я после летних неприятностей (отдельная и довольно-таки нудная история) никак не ожидал здесь встретить, – темноглазый и темноволосый обаяшка с широкой голливудской улыбкой и манерами человека, который не привык слышать «нет». С ним была Жанна – рыжая, как пламя, и стройная, как серна, а у меня с рыжими совсем особые счеты, да к тому же она тоже была в длинной юбке, что меня бесило, поскольку носила она ее в отличие от Юленьки не из-за требований религии, а соображений личного вкуса. Кроме этого, Жанна была остра на язык и излишне надменна с прочими дамами: я знал, что Марийкой она недолюбливаема и, кажется, вполне справедливо.

Здесь был Вадим, а он тоже остер на язык да и вообще личность темная: скорее шатен, чем брюнет, но совершенно без того сражающего наповал обаяния, что присуще Аркаше – хотя у него было не так много женщин, но, по-моему, все они составляли какой-то очень «долгоиграющий» и специфический контингент, непонятно, впрочем, чем он их брал. Я слышал, что были у него какие-то сложные дела, что он состоял в дружбе чуть ли не с самим Графом – главой одной весьма уважаемой оккультной организации, насчет которой никто не мог с уверенностью сказать, что они занимаются лишь невинным шарлатанством, и все их клиенты просто по доброй воле расстаются с какой-то частью оставшихся от выплаты налогов доходов без каких-либо далеко идущих последствий… Я заметил, что с прошлой нашей встречи Вадим, кажется, еще больше осунулся: если так пойдет и дальше, он и вправду будет напоминать молодого и довольно-таки циничного вампира.

Да, а ведь весело будет, если однажды все эти господа окажутся какими-нибудь банальными вервольфами… Я даже зажмурился от пришедшей в голову ереси. Бывает.

А справа от него, легко расположившись на ручке кресла, в котором он сидел, потягивала из тонкого хрусталя вино Клара, из чего я сделал вывод, что либо мы все-таки опоздали, и первый тост уже прозвучал, либо это не вино, а что-то другое, более легкое. Впрочем, я склонялся к первому варианту: жидкость была слишком темной, насколько я мог разглядеть.

Клара хрупкая и такая же бледная, как Вадим, да и вообще их можно было бы принять за брата с сестрой, только не родных, а, скажем, сводных. Словно разбавленные грязной водой голубые глаза, тонко сжатые губы, какой-то придушенный низкий голос и вечные тонкие сигареты через каждые пятнадцать минут, мне почему-то казалось, что далеко не всегда в них был табак; по непонятной мне причине они с Марийкой испытывали какую-то неафишируемую взаимную приязнь, а, может быть, их даже что-то связывало в прошлом, я не знал.

Клара, Клара… А ведь я, пожалуй, знал и понимал ее еще меньше, чем того же Вадима. Знал только, что вместе они уже очень, очень долго, и связывает их какая-то прочная, тугая нить, прервать которую никому еще не было под силу… Да, быть может, и не пытались?

Нет… Как я уже говорил, женщин у Вадима было хоть немного, но все они как-то даже фанатически к нему привязывались, до сумасшествия, до самозабвения… А Клара… Клара ни с кем не заигрывала, да ведь есть в природе любители такой вот холодной надменной некрасивости – той угловатой, особенной и ни с чем не сравнимой некрасивости, которую по прошествии определенного времени начинаешь принимать за красоту.

И еще их связь, их замкнутый, какой-то скрытный, не выставляемый напоказ союз нисколько не напоминал отношения Жанны и Аркаши, что ни говори, а куда более яркой и бросающейся в глаза пары. Отношения Жанны и Аркаши – это же вечное «К ноге!», это быстротечное и насмешливое «А почему бы и нет?» и «Ну мы же подходим друг другу, правда?», это почти ощутимое физически любование косыми завистливыми взглядами прохожих, это несколько манерное при встрече «Добрый вечер» и «Я так ждала», это плановые розы и плановые же походы в театр, а Вадим с Кларой? Может, у них тоже, конечно, были розы и походы в театр, но мне было тяжело это представить: слишком уж банально и просто это для таких оригиналов, – если уж и было все это, то скорее случайно, каким-то непредсказуемым вывихом фантазии – тоже, в каком-то смысле «А почему бы и нет?!», но только ведь с совсем другой интонацией и вкладываемой в эти слова безбашенностью…