Мученик

– Прошу. – Я передал ей оружие и оглядевшись вокруг, с тревогой обнаружил, что в эту башню только одна точка входа и выхода.

– А тут есть какие-нибудь старые голые кости, через которые можно пробраться? – спросил я Лилат, вопросительно приподняв бровь. В ответ она лишь покачала головой.

– Можно подняться наверх, – предложила она, глянув на мрачные высоты верхней части башни. – А потом спуститься по другой стороне.

– Прошу прощения, капитан, – сказал Дровосек, по мышцам его лица и шеи было видно, как он сдерживает мучения, – но прямо сейчас я и на дюйм не поднимусь.

– В любом случае, скоро рассвет, – бросил я, направляясь к двери. – Нет времени ни на что, кроме как постараться ускользнуть отсюда. Ты всё? – спросил я Тайлера, когда он прервал свои упражнения. Он выпрямился над телом палача, потёр нос запястьем и стряхнул с кочерги скопившиеся на ней фрагменты черепа и мозги.

– Пока да, – фыркнул он и повернулся ко мне, глядя спокойными блестящими глазами под обожжёнными почерневшими бровями. Он никогда не был самым привлекательным мужчиной, но теперь по сравнению с ним даже меня можно было назвать красавцем. – Но мне нужен Тессил, – сказал он. – Когда я с ним закончу, он перед всеми мучениками пожалеет, что не остался мёртвым.

– Ты его получишь, если будет возможно, – пообещал я. – Оденься и выходим.

Если бы наша группа состояла только из меня, Тайлера и Лилат, то, думаю, мы могли бы той ночью сбежать из Жуткого Схрона без приключений. К сожалению, Джалайна и Дровосек не были привычны к скрытности и не обладали разбойничьими инстинктами самосохранения, необходимыми для такой задачи. Однако мы попробовали, проскользнув через дверь башни в траву и остановившись только для того, чтобы Дровосек подобрал алебарду одного из убитых охранников. Для меня это источник постоянного сожаления, что я не приказал ему оставить её, поскольку именно лезвие этого оружия нас и выдало. Бывший владелец алебарды был ленивым охранником, но раздражающе старательно ухаживал за своим оружием. Когда мы попытались взобраться на невысокую стену у южного края крепости, дразняще близко к тёмным, гостеприимным объятиям леса, на лезвие попали первые проблески рассвета, поднимавшегося над верхушками деревьев. К сожалению, ближайший часовой не разделял медлительный подход своих товарищей к военной службе и тут же с энтузиазмом во всё горло поднял тревогу.

Я и Тайлер, подстёгиваемые разбойничьими инстинктами, немедленно перепрыгнули обрушившуюся стену и побежали по полю к деревьям, Лилат быстро последовала за нами. А Дровосек и Джалайна, к сожалению, нет. Услышав, как крик часового резко оборвался, я, остановившись, повернулся и увидеть, как Дровосек яростно рубит часового. Позади него к месту действия уже спешила ещё дюжина охранников. Я с замиранием сердца наблюдал, как Джалайна подняла топорик и бросилась на приближающуюся группу солдат. «Такая ярость никогда не утихнет», подумал я, вспоминая её слова той ночью на гребне. Она вела себя слишком спокойно, когда мы её освободили: словно бутылка сдерживаемой ярости ждала возможности взорваться. Теперь эта возможность появилась.

– Уходи, если хочешь, – сказал я Тайлеру, бросившись обратно к крепости.

Я пробежал уже несколько ярдов, когда услышал топот его ног за моей спиной – он не убегал, а бежал за мной.

– Ох, дерьмище, – пробормотал он, вторя тому бедолаге, которого я срубил с лестницы замка Уолверн. На этот раз абсурдная нехватка поэтичности перед лицом смерти вызвала на моих губах усмешку, но вскоре и она исчезла, когда я ринулся в бой вместе с Джалайной.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Следующим свидетельством недостатка военных навыков войска совета стал тот факт, что спустя несколько мгновений после того, как я зарубил первую жертву, все мы ещё оставались живы. К тому времени, как я добежал до Джалайны, она сидела на корточках над убитым человеком совета, а её топорик взлетал и падал, ещё сильнее уничтожая его уже изуродованное лицо. Я же убил юнца с алебардой, который бросился на неё и неумело попытался нанести удар, слишком далеко вытянув руки и потеряв равновесие, что позволило мне с лёгкостью глубоко вонзить меч в его открытую шею.

Вдова, разумеется, ещё не закончила. Поднявшись с неподвижного тела человека с разбитым лицом, она уклонилась от удара меча другого и расколола ему колено, быстро рубанув топориком. Решительная душа, он попытался перевернуть свой меч и нанести удар ей в спину, но упал замертво, когда Лилат рванулась вперёд и перерезала ему горло. Услышав хрип и грохот справа, я повернулся и увидел, как Тайлер вгоняет конец кочерги в разинутый рот человека совета, встав обоими коленями парню на грудь, а затем всем своим весом наваливается на кочергу, чтобы протолкнуть её.

– Этим не помешали бы уроки капитана Суэйна, – заметил он, хватая топор убитого.

Нарастающий рёв привлёк моё внимание к Дровосеку, размахивавшему туда-сюда алебардой, стараясь отбиться от всё большего количества нападавших. Воздух полнился нестройными криками страха и гнева, через которые доносились голоса, пытающиеся навести порядок в этой беспорядочной свалке.

– Да обойдите их, тупые уебаны! – гремел Тессил. Я мельком увидел его над окружавшей толпой – он ехал верхом на коне и выкрикивал приказы, а его изуродованное лицо представляло собой тёмную, пёструю маску грозного гнева.

Мои уши также различили голос из невидимого источника, хотя я смог различить резкие и уверенные тона светящего Дюрейля:

– Писарь! Не убивайте писаря!

Во время последующей яростной битвы мир погрузился в уже знакомую дымку действий и противодействий. В этом красном тумане моё ощущение времени и боли потускнело, сузившись до лиц тех людей, которых я убил или искалечил – может, за мгновение, а может и за час. Когда туман рассеялся, люди совета осторожно выстроились в кордон вокруг нас пятерых, а земля между нами была усеяна неподвижными или дёргавшимися телами. Мы стояли спиной к спине, тяжело дыша, хотя я не чувствовал усталости. И ран, вроде, не было, кроме неглубокого пореза на предплечье. Дровосеку не так повезло, он сотрясался всем своим коренастым телом, опираясь на алебарду, а из многочисленных ран на его ногах и спине текла кровь. Я знал, что вскоре силы его иссякнут.

– Писарь, тебе конец! – крикнул мне Даник Тессил, ударом пятки направляя коня через ряды своих людей. – Сдавайся, и я сохраню жизни остальным.

– Ой, иди нахуй, – ответил я, рассердившись на очевидную ложь, и ещё обнаружив, что меня охватывает извращённое нетерпение. – Твоему сборищу трусов это не по зубам, и ты это знаешь. – Я сурово уставился на него и заговорил как можно чётче, чтобы его люди наверняка меня расслышали. – Может, решим всё между нами, только ты и я? Или опять обмочишь штанишки и сбежишь, как с Моховой Мельницы? – Это была расчётливая, жестокая и несправедливая насмешка, но она достигла своей цели. Даник зарычал, вытащил из ножен на седле топор с широким лезвием и пришпорил коня, направив его в мою сторону. Я лелеял слабую надежду свалить его лошадь ударом по ногам и сбежать в последующей бойне. Сомнительно, что это могло сработать, но это навсегда останется неизвестным, поскольку Даник так и не атаковал.

Раздался знакомый свист, за которым последовала короткая какофония, напоминавшая невероятный град, отчего я пригнулся и потянул за собой Лилат и Тайлера. Вокруг нас дюжины солдат свалились на землю с торчащими из лиц и шлемов арбалетными болтами. Потом донеслась барабанная дробь множества копыт, а следом – стук и лязг конницы, врезавшейся в плотно сбитую группу людей. От громкого ржания я взглянул наверх и увидел большого чёрного коня, перепрыгивающего через разрушенную стену. Эвадина по своему обыкновению не носила шлем в бою – рассвет играл на её развевающихся волосах и поднятом мече, когда она и Улстан, казалось, на мгновение зависли в воздухе, прежде чем броситься на встревоженные ряды людей совета.