Мученик

Больше он никогда не видел того священника, но очень хорошо его запомнил. И не только лицо, но и манеру говорить. На самом деле настолько хорошо, что когда он рассказывал эту историю, мне несложно было опознать тебя, восходящий Арнабус. Кстати, это твоё настоящее имя?

Губы Арнабуса чуть искривились в равнодушной гримасе.

– Спустя какое-то время имена перестают много значить. Имена для королей, принцев или мучеников. А не для таких, как мы. В этом твоя огромная ошибка, сэр Элвин Писарь. Став известным человеком, ты себя ослабил, сделался мишенью его светлости и прочих. Тебе лучше было бы держаться в тени, как предпочитаю я.

– Наша сделка, – сказал я, не желая соглашаться, несмотря на то, что он, бесспорно, был прав. – Ты знал, что я бывал здесь раньше, и я невольно подозреваю, что это как-то связано с тем, почему я снова здесь оказался.

Некоторое время он неподвижно меня разглядывал, не произнося ни слова, а потом наклонил голову, и черты его лица сложились в ухмылку, которая показалась мне сверхъестественно знакомой. Голос, который донёсся из его рта, не принадлежал ему, но я много раз прежде его слышал.

– Элвин, пришёл посмотреть, да?

Боль от многочисленных ран должна была заглушить остальные чувства, но ледяную нежность, охватившую меня с ног до головы, было ничем не вытеснить. «Эрчел!». Он говорил голосом Эрчела.

– Неужели не хочешь посмотреть, что ты натворил? – продолжал Арнабус тем же голосом мертвеца. Он ухмылялся всё шире, наклоняясь ко мне, так же, как делал Эрчел на этом самом месте во сне.

Я ничего не сказал, обнаружив, что в этот миг от ужаса могу только потрясённо смотреть. Арнабус, усмехнувшись, вернул лицу прежнее выражение и снова откинулся назад.

– Ваэрит – это слово, которое включает в себя многое, – сказал он. – Многие умения, великие и малые. Некоторые из нас могут выбирать эти умения, но таких очень мало. Большинству, как и мне, приходится извлекать максимум из тех крох, что нам бросают.

– Я… видел сон… – мне, наконец, удалось подобрать несколько слов.

– Да, – сказал Арнабус, улыбаясь пустой улыбкой, – ты видел сон, который я для тебя сотворил. Каэриты, когда я жил среди них, называли меня Олейт Эталеха, Создатель Снов. Непросто найти персонажа, подходящего на роль предвестника опасности, но благодаря взбучке, которую устроил тебе лорд Алтус, у меня было достаточно времени, чтобы порыться в твоих воспоминаниях, пока ты лежал без чувств.

– Эрчел предупредил меня, – сказал я. – По дороге на юг. Убийцы…

– Необходимый эпизод, чтобы выстроить доверие к твоему спутнику по снам. Несложно было убедить светящих передать несколько соверенов весьма искусным убийцам. Должен сказать, их весьма всполошило выступление твоей драгоценной леди-мученицы на Атильтор. Я, разумеется, не сомневался, что попытка убийства провалится, но Дюрейль и остальные мало в таком понимают. Или ты думал, что это проделки Леаноры? – Он задумчиво наморщил лоб. – Нет, ты не настолько глуп.

– Эрчел знал всякое, – настаивал я, упрямо отказываясь принимать мысль, что все мои ночные визиты были порождены колдовской уловкой. – Он показывал мне события до того, как они произошли. Смерть короля Томаса…

– Потому что их показали мне. – С лица священника сошла понимающая весёлость, и вернулась прежняя мрачность. – Мне показала их Доэнлишь, которая очевидным образом отсутствует на этой встрече, несмотря на все мои усилия пригласить её.

Я возмутился, рассердившись абсурдностью связи Ведьмы в Мешке с этим человеком.

– Она не стала бы иметь ничего общего с таким, как ты.

– Почему? Она же с радостью пятнает себя общением с самыми отбросами этого королевства. Или ты считаешь, что ты лучше меня, Элвин Писарь? Ты под её дудочку пляшешь несколько месяцев, а мы с ней уже целые жизни прожили.

– Она трудится во благо. Лечит. Она приносит жизнь…

– А я чем по-твоему занимаюсь?! – прокричал Арнабус, бросившись вперёд и дико оскалив зубы. – Что, по-твоему, я делал все эти ёбаные столетия, глупый ты выскочка? Всё, что я сделал, я делал для неё.

Его ярость я встретил своим гневом, глядя в его напряжённые обиженные глаза.

– Ты махинатор, – сказал я. – Интриган. Лжец. Человек, который организовал несправедливую казнь невинной женщины…

– Ой, Писарь, не говори мне про свою мученицу. – Арнабус презрительно усмехнулся. – Я видел таких раньше много раз. Другое лицо, другой пол, но всегда одна и та же история. Герой, которого высоко возносит лишь чистая сила его доброты. Спаситель нищих и угнетённых, которого каким-то образом коснулась божественная рука. Всё это – дерьмо, и всегда заканчивается кровью. – На его лице появилась мягкая ухмылка. – Помнишь, я ведь предупреждал тебя? Эрчел показал тебе, что она собирается сделать.

– Доэнлишь её спасла, – сказал я. – Она не поступила бы так без причины.

В этот момент всё напряжение покинуло Арнабуса, и он снова обмяк, с тихим отчаянием повторяя это слово:

– Причина…– Я смотрел, как по его лицу пробегает целая гамма эмоций, от жалости к себе до гнева, и, наконец, он погрузился в озадаченное размышление.

– Я бросил спрашивать её о причинах, ох, столетие назад, если не больше, – сказал он. – Достаточно было знать, что ей нужна моя помощь. Достаточно было разрешения находиться рядом с ней. Понимаешь, она спасла меня, давным-давно, когда собралась толпа, чтобы повесить нехорошего мальчика-сироту, который им всем не нравился, и они не знали почему. А я знал: они меня боялись. Каким-то образом они поняли, что это я поместил то плохое в их головы, пока они спали. Страх толкает нас на худшие преступления, даже на убийство ребёнка. Но, как бы они не боялись меня, Ведьму в Мешке они боялись сильнее. «Пойдём, братец», сказала она, взяв меня за руку, и повела прочь. «Мне многое надо тебе показать».

Его взгляд стал отстранённым, как во время воспоминаний, и печаль частично спала с лица.

– И уж она показала. Полагаю, можно сказать, что на какое-то время она стала мне матерью. Я путешествовал с ней во все уголки этого королевства и за его пределы, когда возникала необходимость, поскольку задача Доэнлишь не ограничивается этими герцогствами. Я узнал, как она заботится о больных. Слушал её каэритские песни. Когда я повзрослел, она провела меня через горы, чтобы я жил среди её народа. Каэриты мне не понравились, и я им тоже, но они терпели меня, поскольку она того пожелала. Со временем я вернулся в Альбермайн, где она меня ждала. «Эта новая вера, братец», сказала она. «Этот Ковенант становится всё сильнее. Я бы хотела побольше о нём узнать». И вот так Ковенант стал моей задачей. Я так много лет наблюдал, как он выстраивается в этот упадочный монолит, словно какой-то огромный больной зверь, который не знает, что каждый его нетвёрдый шаг ведёт всё ближе к могиле. Не стану отрицать, я помогал ему тут и там, опять же, потому что она этого пожелала, но, на самом деле, он всегда должен был закончиться именно так. Твоя Воскресшая мученица – всего лишь последний надрез ножа мясника, который избавит старого зверя от страданий. Но когда на тушу слетятся пировать стервятники, – он невесело рассмеялся, – там будет на что посмотреть. Может даже Доэнлишь захочет взглянуть, раз уж она настолько равнодушна к твоей судьбе.

Вздохнув, он встал на ноги, подняв фонарь.

– Завтра будет очень сложный день. Мой тебе совет, сократи свои страдания и дай Дюрейлю то, что он хочет. Этот зверь Тессил захватил живьём троих твоих спутников, и его любимый палач на твоих глазах сдерёт с них кожу, а потом займётся тобой. Признайся в своем гнусном вероломстве. Запиши всё своим красивым почерком. Думаю, светящему это понравится. В конечном счёте это ведь не так уж и важно, а?

– Ты сказал, что она тебя оставила, – встрял я, и он замолчал. – Что ты имел в виду?