Мучимые ересями

Учитывая растущие потребности черисийского Флота и буйный черисийский капёрский флот, торговый корабль, нагруженный уже срубленной корабельной древесиной, мог принести разумную прибыль даже в богатой лесом Черис. Это была бы не особенно хорошая прибыль, и по этой причине большинство капёров стремились охотиться в другом месте, но это, безусловно, покрыло бы операционные расходы Фитцхью, а отнять эти самые брёвна у Церкви было определённо привлекательно само по себе. Однако это была не настоящая причина, по которой он и его ворчащая команда корабля были здесь в данный момент. Он был совершенно точно готов прибрать к рукам любой лесовоз, который попадётся ему на пути (фактически, он уже захватил два таких), но это была задача, более подходящая для крейсеров регулярного Флота, которые не должны были представлять отчёты о прибылях и убытках акционерам или деловым партнёрам. Всё, о чём они должны были беспокоиться — это причинять ущерб реальным возможностям противника; капёр также должен был беспокоиться об оплате счетов. Вот почему Фитцхью на самом деле искал корабль, который, как уверял его фаллосский информатор, уже тогда направлялся в герцогство… и нёс несколько тысяч марок холодной твёрдой наличности, предназначенной для оплаты всех этих срубленных деревьев.

Единственная проблема заключалась в том, что его цель должна была появиться по меньшей мере два дня назад. Было много возможных объяснений её опоздания, включая шторм, который прошёл через Марковское море в предыдущую пятидневку и оставил на «Верном сыне» его сверкающий ледяной кокон. Несмотря на это, Фитцхью начинал чувствовал себя значительно менее радостным, чем тогда, когда отправлялся в путь.

«Посмотри правде в глаза», — грубо сказал он себе, — «настоящая причина, по которой ты начинаешь чувствовать себя менее радостным, заключается в том, что наиболее вероятное «объяснение» причины, по которой ты его не увидел, заключается в том, что он проплыл прямо мимо тебя в темноте. Или же он проложил курс дальше на север или дальше на юг. Или…»

— Парус! — донёсся с грот-мачты заглушаемый ветром крик наблюдателя. — Впереди парус по левому борту!

Фитцхью дёрнулся, а затем быстро подошёл к левому фальшборту, вглядываясь в подветренную сторону. Несколько минут он вообще ничего не видел со своего гораздо более низкого наблюдательного пункта, но потом что-то кольнуло горизонт. В нетерпеливом ожидании, он легонько постучал по поручням фальшборта руками в перчатках. Казалось, прошла вечность, и верхушка мачты, прорезавшая жёсткую линию горизонта, стала видна гораздо яснее и чётче с уровня палубы, прежде чем вперёдсмотрящий, глядевший в подзорную трубу, наконец объявил…

— Эй, на палубе! Над ней развевается Церковный вымпел!

— Да! — Торжествующе прошипел Симин Фитцхью. Затем он оттолкнулся от фальшборта и набрал полную грудь обжигающе холодного воздуха.

— Свистать всех наверх! — проревел он. — Свистать всех наверх!

* * *

Алик Ящероголовый, капитан галеона «Танцующий Ветер» изобретательно выругался, когда его дозорный наконец нашёл время чтобы доложить, что им навстречу целенаправленно направляется корабль.

— Очень хорошо, мастер Хейрейм, — сказал он с отвращением в голосе, когда наконец исчерпал свой запас богохульств. — Благодаря этому слепому идиоту на верхушке мачты, уже слишком поздно пытаться убежать. Идите, расчехляйте орудия.

«Какие бы они ни были, и какие они вообще есть», — чуть не добавил он вслух.

— Да, сэр. — Горджа Хейрейм, первый лейтенант «Танцующего Ветра», был на добрых двенадцать лет старше своего шкипера, который и сам не был весенней ящеркой на изгороди. В холодном сером свете продуваемого ветром дня небритое лицо старика выглядело старым и морщинистым, когда он подтверждал получение приказа. Судя по выражению его глаз, он так же хорошо, как и Ящероголовый, понимал, насколько бессмысленны были эти инструкции, если тот другой корабль был тем, кем они оба его считали. Однако…

— И я полагаю, что вам тоже лучше рассказать об этом лейтенанту Эйвирсу, — глухо сказал Ящероголовый.

— Да, сэр, — подтвердил Хейрейм, затем отвернулся и принялся выкрикивать приказы укомплектовать расчёты пушек галеона. Они были тяжелее, чем «волки», которых на большинстве торговых галеонов устанавливали на вертлюгах на фальшбортах, и всё же выпущенный ими снаряд весил немногим больше трёх фунтов. Возможно, их могло быть достаточно, чтобы отбить охоту у большинства новообращенных торговцев, которые превратились в капёров (или становились явными пиратами), но вряд ли они могли разубедить черисийского капёра.

«А то что этот ублюдок он и есть ясно так же точно, как и то, что это ловушка», — мрачно подумал Ящероголовый. — «Это безусловно не какой-то другой торговый корабль, это уж точно! Не тогда, когда он направляется к нам, со всем этим безумием, происходящим сейчас в мире. Вдобавок к тому, что этот идиот на верхушке мачты, возможно, не замечал его приближения в течение дня или двух, он уверен, что у него черисийская схема парусного вооружения».

Говоря по справедливости о его наблюдателе — который в данный конкретный момент находился на удивление низко в списке приоритетов Ящероголового — он знал, что этот человек замёрз, на две трети заледенел, и, без сомнения, был изнурён, ожидая конца своей вахты в вороньем гнезде. Однако он был опытным моряком, а это означало, что его идентификация приближающегося судна как черисийского, была почти наверняка точна. В конце концов, лишь относительно немногие корабли за пределами Черис уже внедрили новую схему парусного вооружения, который Черис начала использовать. «Танцующий Ветер» планировалось переделать под новую схему почти три месяца назад. Так бы и произошло, если бы контакт Ящероголового в Ресмейре не передал потихоньку весть о том, что судоходные посредники Церкви были сдержаны в заключении чартерных контрактов с капитанам кораблей, которые, похоже, слишком охотно перенимают нововведения еретиков.

«Надо было сказать ему, чтобы он пошёл нахрен», — ворчливо подумал Ящероголовый. Конечно, это был толстый фрахт. На самом деле, как он знал, взяток было достаточно, чтобы его гонорар за фрахт — за который он уже взял более чем в два раза больше своей обычной ставки — составлял, вероятно, не более двух третей (если не меньше) от того, что посредники Церкви сообщали Сиону, когда они отправляли свои счета. Но ни один фрахт не настолько толст, чтобы из-за него погибнуть!

Он взглянул на свои собственные паруса — свои неэффективные паруса, по сравнению с охотником, несущимся на него по ветру — и поморщился. Как он уже сказал Хейрейму, не было абсолютно никакого смысла пытаться обогнать другой корабль. И спускать вниз вымпел Церкви тоже не имело смысла, поскольку приближающийся бриг наверняка уже видел его. Не говоря уже о том, что лейтенант Льюк Эйвирс, офицер Храмовой Гвардии, чей отряд был послан приглядывать за сундуками с деньгами, вероятно, найдёт что сказать о любой подобной вспышке благоразумия.

«Полагаю, мне остаётся только надеяться на то, что этот парень не захочет вдобавок ко всему начать войну с Деснейром», — мрачно подумал он. — «И что это достаточно большой шанс!»

* * *

— Он под деснерийским флагом, сэр — заметил старший помощник Фитцхью, когда расстояние уменьшилась до тысячи ярдов.

— Да, Тобис, так и есть, — согласился Фитцхью.

— Я просто подумал, что должен указать вам на это, — мягко сказал Тобис Чермин. — Вы же знаете, что в данный момент мы не воюем с Деснейром.

— Я в курсе этого факта, — признал Фитцхью, повернувшись и подняв одну бровь на своего невысокого лейтенанта.

— Ну, я просто подумал, как это здорово, когда есть кто-то, с кем мы не воюем. По крайней мере, пока, — улыбнулся ему Чермин. — Как ты думаешь, это изменится?

— Я не знаю. И, говоря полностью на чистоту, мне, в общем, всё равно, — сказал Фитцхью, поворачиваясь назад, чтобы посмотреть на высокий, барахтающийся в волнах деснерийский галеон. — Во-первых, у Деснейра нет военно-морского флота. Во-вторых, Деснейр уже занят строительством военно-морского флота для этих ханжеских ничтожеств в Зионе, так что мы вполне можем уже быть в состоянии войны с ними. И, в-третьих, Тобис, если они не хотят, чтобы их обобрали, они не должны идти под этим долбанным вымпелом.

Чермин не говоря ни слова кивнул. Практика поднятия церковного вымпела всякий раз, когда судно находилось на службе Церкви, восходила почти к самому Сотворению. Традиционно для этого были очень веские причины, включая тот факт, что только самый отважный — или самый безумный — пират собирался шутить с церковным галеоном. Однако в последнее время, эти традиционные причины были несколько… расшатаны. Казалось, всему остальному миру потребовалось время, чтобы понять, что в наши дни поднятие этого вымпела имеет много общего с размахиванием красным флагом перед великим драконом, по крайней мере в том, что касалось Черис, но Чермин полагал, что старые привычки трудно сломать.