Муля, не нервируй…

— Стоять! Тихо!

Бабы от неожиданности дружно умолкли, более того, Зайка разжала пальцы и выпустила, наконец, Музу.

— Что здесь происходит? — прорычал я суровым тоном (в таких случаях нужно демонстрировать максимальную агрессивность, не давать никому из баб рулить, и не вестись на их провокации в виде жалоб и слёз. Иначе тогда ничего не получится и представление затянется надолго).

— Да вот…!

— А она…!

— Ты сама…! — вразнобой заголосили бабоньки, явно намереваясь возобновить разборку.

— Молчать! — ещё более сердито рявкнул я.

Бабы умолкли и воззрились на меня.

— Говорите, Полина Харитоновна, — я посчитал, что она лицо, наименее заинтересованное, да ещё и уедет не сегодня-завтра. Так что её точка зрения будет наиболее объективна.

— Она первая… — попыталась влезть Зайка, но я не дал:

— Молчать! Тебе слово не давали! Когда спрошу — будешь говорить. А сейчас нишкни!

Зайка обиженно надулась и зло поджала губы.

А Полина Харитоновна с важным видом начала обстоятельно рассказывать.

В общем, дело было проще пареной репы. Зайка вернулась из магазина и обнаружила, что Муза ест их хлеб. Возмущённая таким фактом хищения в особо крупных размерах (по утверждению Зайки Муза съела аж два куска хлеба), Зайка сделала ей замечание и велела уворованные продукты компенсировать.

Муза же, которая по обыкновению безропотно выполняла все приказы Зайки, вдруг взбрыкнула и вместо того, чтобы, как обычно, каяться и просить прощения, наговорила Зайке кучу обидных и несправедливых слов. Дело усугублялось тем, что Софрона в этот момент дома не было.

— То есть ты, Зоя, из-за двух кусков хлеба Музу прилюдно за волосы таскаешь? — подытожил экспрессивный монолог Полины Харитоновны я.

Зайка вспыхнула и ответила независимым голосом:

— Не твоё собачье дело, что у нас в семье происходит.

Этого я уже стерпеть не мог.

Ледяным тоном я отчеканил:

— Во-первых, прекращай мне хамить. Я тебе не Муза и терпеть твоё скотство не буду. Сейчас же позову участкового, составим акт, вон у Музы кровоподтёк над бровью как раз есть, и ты вылетишь отсюда как пробка. А Софрон тебя уже через два часа забудет. Баб в Москве много, выбирай, не хочу — на любой вкус и помоложе.

Зайка вспыхнула и дерзко ответила:

— Ничего ты не докажешь!

— А у меня свидетели есть, — я указал на Беллу и Полину Харитоновну.

Они кивнули: Белла со злорадством, Полина Харитоновна просто кивнула, чтобы угодить мне.

— Тебя Софрон убьёт! — фыркнула Зайка.

— Возможно, — не стал спорить я, — убьёт и сядет. Выйдет через пятнадцать лет, так как он — рецидивист. С потерянным здоровьем, старым и больным. И то, если выйдет. А тебе сколько лет тогда будет, а, Зайка? Стоит это двух кусков хлеба?

Зайка вспыхнула и не нашлась, что сказать. А я повернулся к Музе:

— Теперь вы рассказывайте.

Муза потупилась, уши её стали красными.

— Она правду говорит, — еле слышно прошелестела она, — я взяла у них хлеб. Без спросу.

— То есть, за два куска хлеба у нас теперь вот такая экзекуция, да? А за три? Руки отрубать, как в древнем мире? А если буханку? За буханку сразу казнить, наверное? Или как? — я окончательно завёлся и меня понесло, — Софрон в комнате Музы сколько времени уже живёт?

Я повернулся к Белле и адресовал вопрос ей.

— Ну, он не всё время у неё живёт, — призадумалась та, явно обрадованная, что и до неё дошла очередь, — но суммарно, если прикинуть, то уже года два с половиной где-то живёт. А может и все три даже.

— Вот! — поднял вверх указательный палец я, — Софрон живёт в комнате Музы. Бесплатно, между прочим. А Зоя сколько живёт?

— Года полтора уже! — наябедничала Белла. — Или год? Примерно год.

— А они приписаны? — спросил я.

— Софрон приписан, — несмело пискнула Муза.

— А Зоя?

— Потому что эта корова меня не приписывает! — взорвалась Зайка.

— Заткнись, — оборвал её я, — тебе слова не давали.

И продолжил говорить. Все слушали меня с раскрытыми ртами:

— Получается, что в комнате Музы проживают посторонние лица на бесплатной основе. Брата Муза прописала. А его сожительницу — нет…

— Я не сожительница, я жена! — взвизгнула Зайка.

А бабы хором ей рявкнули:

— Цыц!

И я продолжил:

— И эта сожительница проживает незаконно и бесплатно. И вместо того, чтобы быть тише воды, ниже травы и дружить с Музой, мол, спасибо, пустила, эта сожительница устраивает безобразные драки за кусок хлеба. Отсюда у меня последний вопрос: а этот кусок хлеба куплен не на зарплату ли Музы?

— Или на её пенсию, — подсказала Белла злорадным голосом.

— Это не ваше собачье дело! — заверещала Зайка, видя, что ситуация складывается явно не в её пользу. — Я всё Софрону скажу!

С этими словами она выскочила из кухни. Хлопнула дверь в комнату.

— Дела, — протянула Полина Харитоновна, — но надо идти спать. Мне на вокзал рано вставать.

— Спокойной ночи, — пожелала всем Белла.

Дамы разошлись, и мы остались на кухне вдвоём с Музой.

— Муза, нам надо поговорить, — устало сказал я. И посмотрел на неё красноречивым взглядом. — Давайте только у меня в комнате. Без лишних ушей чтобы.

По выражению лица Музы было видно, что она явно не обрадовалась моему предложению. Но спорить не стала и покорно пошла вслед за мной.

В комнате я предложил:

— У меня есть вареники с капустой и картошкой, Дуся передала, будете?

— Нет. Нет! — аж испугалась Муза и для аргументации замахала руками. — Я не голодна, вы что!

— Угу, поэтому ограбили бедную Зайку аж на два куска хлеба, — покачал головой я.

Муза покраснела, а я жестко сказал:

— Муза, почему вы им позволяете так вести себя с вами?

Она потупилась и не ответила.

— Вы же голодаете, терпите все эти издевательства. А теперь вот и до рукоприкладства уже дошло!

— Это наши семейные дела, — прошелестела Муза бескровными губами.

— Нет, Музща, пока вы дулись друг на друга в комнате, и никто этого не знал — это было ваше семейное дело. А когда Зайка принялась вас избивать на глазах у соседей, то это уже, извините, наше общее дело.

— Она не избивала, — прошептала Муза.

— Да? — удивился я, — а что это было?