Муля, не нервируй…

— Нет, просто набрасывайте тезисно, пару предложений, основной смысл, и согласовывайте.

Я кивнул. Очевидно, на моём лице проявилось такое облегчение, что особист первый раз за весь разговор позволил себе человеческие эмоции. Он улыбнулся и сказал?

— Не любите писать?

— Да кто это любит! — обречённо махнул рукой я.

И ту особист вдруг выдал:

— Как вы смотрите на то, чтобы поработать вместе с нами?

Я если и завис, то не подал и виду. Потому что такой вариант я тоже дома всю ночь прокручивал. Поэтому сделал довольное лицо, обалдевшего от похвалы и удовлетворения человека, и сказал:

— Да я с радостью! — проявил энтузиазм я, а потом посмотрел на особиста и смущённо добавил, — только у меня есть один недостаток.

— Говорите, — благосклонно кивнул особист.

— Я, когда выпью, очень болтливым становлюсь, — покаялся я, — всё что знаю — всё расскажу. Это же не будет влиять на наше сотрудничество? Я обещаю больше никогда в жизни спиртного не употреблять! Мамой клянусь!

Судя по вытянутому лицу особиста, ещё как будет. И ни одному моему обещанию он не верит.

— Ступайте, Бубнов, — отрывисто сказал он и строго добавил. — Думаю, излишне напоминать, что данный разговор должен остаться между нами?

— Конечно! — с усердием юного дебила, замахал руками я.

— Мы сами с вами свяжемся, — закончил аудиенцию особист.

А я вышел из кабинета и прямиком отправился… в отдел кадров.

Там опять сидела всё та же грымза с бабеттой, что сдала меня в первый отдел.

— Что тебе, Бубнов? — при моём появлении её лицо передёрнулось и я ещё раз укрепился в том, что это именно её рук дело.

— А меня товарищи из первого отдела в свой отряд берут, — с видом дурачка восхищённо похвастался я, — поэтому я хотел секретно посоветоваться. А служба в их рядах как-то будет влиять на мою профессиональную карьеру? Мне отдельный кабинет дадут?

— Какая карьера! Вы о чём, Бубнов! — замахала руками кадровичка и её лицо пошло пятнами. — Идите и работайте! И прекратите эти глупые разговоры! Если я ещё хоть слово от вас услышу…!

— Но я же только вами хотел посоветовать, как с более опытным товарищем… — промямлил я, тем временем внимательно наблюдая за её лицом.

— Идите работать, Бубнов! — прошипела женщина и практически вытолкала меня из кабинета.

Я очутился в коридоре и, как только дверь за мной захлопнулась, не смог сдержать ехидную ухмылку: ну-ну, товарищи… ну-ну…

И да. Я всё рассчитал правильно. Я притаился за углом и злорадно наблюдал, как кадровичка сразу же после моего ухода выскочила из кабинета и побежала доносить в первый отдел о моём хвастовстве и недалёкости. Потому что больше со мной никто связываться не стал. Очевидно, признали профнепригодным.

Излишне говорить, что остаток дня я провёл, как в тумане, а вечер дома тоже помню смутно. Настолько вымотал меня этот разговор эмоционально. Так что я упал на подушку и отключился ещё где-то часов в восемь вечера.

И даже тарелку забыл Ложкиной обратно вернуть.

Глава 20

На следующий день я сказал Козляткину, что согласно моему индивидуальному графику я запланировал сходить в театр и проконтролировать промежуточные результаты. То есть как они выполняют наши предписания.

Козляткин моей инициативой был доволен. Хотя мне кажется, он больше был доволен тем, что меня в первый отдел вызывали по столь малому поводу, как поступление на заочный в институт. Он мне даже несколько советов дал, какой институт лучше выбрать. Но когда я сказал, что товарищ из первого отдела советовал Высшую партийную школу, он моментально переобулся в прыжке и тоже начал советовать только Высшую партийную школу.

Ну, а я что? Раз такие ответственные товарищи советуют, то пообещал поступать туда (на самом деле я осознавал, что без этой корочки сделать карьеру, как я её представлял, будет значительно сложнее).

В общем, я отпросился и со свободной совестью отправился… в НИИ, где трудился Мулин отчим, Модест Фёдорович.

В Москве хорошо, что большинство схожих по профилях НИИ находятся более-менее компактно. Так что нужное здание я нашел довольно быстро. Оно было новым, с большими окнами и бетонными конструкциями. В просторном вестибюле сидел дедок в переделанной из фуфайки жилетке, и, напялив очки на переносицу, читал газету «Правда». На моё появление от вообще не отреагировал от слова никак.

Вот и ладненько.

Я прошел к широкой лестнице и задумчиво остановился. Я ведь не знал, где искать Мулиного отчима. Интересно, Муля раньше бывал у отца на работе?

На моё счастье, как раз по лестнице спускалась группка молодёжи: две девушки и парень.

— Извините, — обратился к ним я, — вы не подскажите, кабинет профессора Бубнова, где находится?

При виде меня ребята переглянулись и одна из девушек, чуть скривившись, сказала:

— Если вы в аспирантуру поступать, то имейте в виду, к Бубнову десять человек на место. И он берёт только по целевому или по рекомендации от Учёного совета вашего учреждения.

— Нет, нет, я не поступать, — с улыбкой постарался успокоить их я, мол не конкурент я вам, ребятишки, — это мой отец и я по личному вопросу.

Парень сориентировался первым. Он подошел и протянул мне руку, которую я пожал. А девушки доброжелательно мне заулыбались и принялись строить глазки.

— Давайте я провожу вас! — моментально проявила инициативу первая девушка. Она была некрасивая. В роговых очках, длинной юбке и глухой блузке с жабо, которое закрывало её цыплячью шейку почти до самого подбородка (вторая девушка, к слову, была ничем не лучше. Если не хуже.).

Кстати, при этом у второй девушки от злости некрасиво исказилось лицо. А у первой наоборот — расцвело от удовольствия.

— Эммм… ну, хорошо, — кивнул я, — если это не меняет ваши планы.

— Да какие там планы! — хихикнула девушка и кивнула куда-то наверх. — Нам туда.

Мы поднялись по лестнице. И очутились перед массивной дверью с красивой латунной табличкой.

— Вот мы и пришли, — смущённо заулыбалась девушка, стараясь не показывать в улыбке неровные, выдающиеся вперёд зубы. — А вы обратно когда будете?