«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

прекрасно воспользовались этой неделей. Резервы подвезены, все оправилось и отдохнуло, и результат

налицо. Двинск немцам только улыбнулся, а могло быть плохо. Что же случилось? Да очень просто. Немцы

большие аккуратики, все рассчитано до точки. Вдруг неожиданность: на единственной железной дороге

пробка, да какая! Ведь едут поезд за поездом. Пока пробку уладили, результат — приостановка под Двинском.

Виновники: Иосиф Станиславович Башко и Александр Александрович Наумов. Хорошая вещь — «Муромец»

с хорошим командиром и артиллеристом. Красивое дело: цять кораблей, около 80 пудов бомб в одно утро.

Одна беда: у нас с Башко «Руссо-Балты» и «Аргусы», а у остальных «Санбимы». На них полет тяжел порою

до невыносимости. Мотористы лазят по крыльям и чистят свечи, ибо они стоят вверху цилиндров и вечно

замасливаются. Выяснилась причина поломки мотора: при пригонке буксов в одном цилиндре поршень

оказался с перекосом, и он в конце концов задрал цилиндр. Меняют два цилиндра,поршни и проверяют весь

мотор, а тут погода — прелесть. Наши летают взапуски.

Башко идет на Бауск, может быть, выйдет опять на железную дорогу. Проходит три часа. Башко нет.

Волнуемся, часы идут, нет и нет. Время, на которое он взял бензина, вышло. Нет «Киевского». Телеграфируем

в штабы. Ответа нет. Пропал! Вечером телеграмма. Оказывается — живы и здоровы. Сидят в полуверсте от

окопов в болоте. Корабль цел, но надо разбирать и вывозить по частям. Просят выслать весь экипаж корабля.

Оказалось следующее. В полет с ними пошел Витков- ский. Пошли на Бауск, бросали бомбы в обозы. Еще подумали,

делать ли второй круг над Бауском. Но, не сделав, повернули домой. Высота 3200 м. Вдруг все моторы сразу зачихали,

затрыкали и стали. «Илья» планирует, а до наших окопов верст 25. Ну, пропали! Башко тянет на пределе. Корабль

начинает уже покачиваться. Ветер попутный, но слаб. Все кончено, значит — плен. Корабль все ниже и ниже, а до

наших еще далеко. И вот Наумов21 со слезами на глазах начинает выбрасывать за борт пулеметы, патроны,

фотографический аппарат, анероид и все, что можно выбросить. Наконец, на 200 м проходят над окопами немцев и

плюхаются в болото, но уже у нас. При прохождении окопов у немцев вылезает резерв и начинает окатывать корабль

непрерывным дождем пуль. Спасло только то, что все они целились прямо в корабль. В крыльях 5—6 пуль, каюта уже

серьезнее, а хвост избит вдребезги, прямо решето. В корабле звон стекол, течет бензин из пробитых баков. Стреляя по

кораблю, резерв противника обнаружил себя. Наша пехота передала на батареи, и их разделали под орех. По-

видимому, они даже не заметили, где сел корабль, потому что германская артиллерия не стреляла по этому району.

Причиной остановки моторов явилось замерзание осадочной воды в бензинопроводе.

Корабль разобрали, вывезли на вагонетках по частям и привезли в Зегевольд. Теперь его собирают. Алехнович

привез чудные снимки со снежком — ясные-ясные.

Мы все решили окончательно, что Витковский — «рыбий глаз». Помилуйте: в Лиде мы с ним попали в грозу и

блуждали, 5-го с ним же у нас стал мотор. А теперь Башко чуть не сел в плен. После всего этого при первом же поле те,

когда Витковский пришел на один из кораблей, тот начал разбег и тихонько выключил один мотор.

Перевозка «Киевского» в Зегевольд.

Разборка «Киевского» корабля после посадки в болото. Октябрь 1915 г.

—

У нас что-то с мотором, верно, не полетим. Идите лучше, вот тот корабль сейчас снимется.

Витковский спешит на другой корабль, но сигнализация уже налажена. На верхнюю площадку вылезает

артиллерист и машет рукой. Витковский еще только подходит. В это время — полный газ. Корабль бежит и взлетает.

Здесь же спешно заводят мотор, и когда Витковский, вернувшись, уже опять собирается лететь с первым, тот, не

дожидаясь его, тоже дает полный газ. Поскорее улетают подальше. После возвращения — разговор:

—

Что же вы меня не взяли?

—

А я думал, что вы улетели с Лавровым.

—

Да нет, он меня не дождался.

Выпал снег, погода плохая. Я поехал в Питер. В это время погода прояснилась, и я спешно вернулся.

Оказалось, что наши собрались в полет, но Алехнович задел концом крыла наш корабль и сломал себе элерон и нам

повредил крылышко. Пока меняли, стало поздно, и полет не вышел. Лавров бомбил Туккум. Нижевский тоже куда-то в

туман спихнул бомбы.

Погода опять испортилась. Снег выпал в аршин. Сидим дома. У нас на корабле меняют прежние

сальмсоновские радиаторы на радиаторы немецкого типа, плоские, по бокам мотора. Одна секция за другой. Делать

нечего. Занимаемся изобретениями. Лавров конструирует корабль с шестнадцатью моторами. Я — легкий разведчик-

моноплан с автомобильным мотором сзади. Тип близок к аппарату «Би» Кованько. Толкуем с Лавровым по поводу

больших кораблей. Я делаю предложение: в толще крыла сделать проход к моторным секциям. Предлагается

установка орудия. Я делаю проект сухопутного броненосца с двумя моторами и гусеничным ходом типа так

называемого «вездехода». Сильная бронировка, орудия и предназначение: атака проволочных заграждений и окопов.

Панкрат чертит бронированный аэроплан типа «Альбатроса» с четырьмя пулеметами, двухместный, для содействия

атаке. Он должен ходить на 50—100 метрах и бить по резервам, окопам и артиллерии противника. Составляем

докладную записку об этих двух вещах и вручаем ее А.И. Гучкову, прося передать в военную комиссию. Увы, записка

канула в вечность. А ведь это было предложение тех самых танков, которые впоследствии сыграли такую роль на

Западном фронте. И это было предложено еще зимою 1915-го. Снег лежит больше аршина. Нам шлют из Эскадры лы -

жи. В парке замка устроили катание на бобслее. Душой всего предприятия — княжна Крапоткина. На «бобах» —