«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов
Шрифт:
удовольствия доставили бы они! Лети куда хочешь. Понравилось место — сел. Хорошо — пожил день, два,
три. Не понравилось — заводи моторы, кати дальше!
На аэродроме новости: привезли четыре мотора Русско- Балтийского завода. Приехал сам
конструктор, и их ставят на корабль. Моторы, говорят, хорошие — типа немецких, по 150 сил, шесть
цилиндров. Начинаются скачки с препятствиями: кто получит этот корабль. Главные кандидаты: Лавров,
Панкратьев, Алехнович. В штабе думают, иначе говоря — взвешивают все «про и контра». Ура! Корабль
достается
Вызываются наши мотористы, и им объясняются все таинства моторов. Иду смотреть и я. И что же
вижу? Чистейший «Бенц» авиационный, копия точнейшая, даже трубки для проводов те же самые. Мы все
сначала относимся к конструктору с благоговением. Но мало-помалу благоговение проходит. Оказывается, не
святые горшки лепят. Моторы ничего сложного не представляют. Обыкновенные стационарные авиационные
моторы. Но правда, слов нет — хороши, с такими моторами можно работать. Конструктор В.В. Киреев16
страшно серьезен. Но мы уже усмотрели, что вся конструкция построена по способу профессоров Пере-
колкина и Глазенапа, то есть просто содрана с безбожной точностью.
29 июля пробуем корабль — хорошо. Я работаю немного по регулировке и выбираю, где оказывается
слабина. Решаем делать пробу на высоту. Пристраиваю наш неизменный «Саф». Дают нам новый прицел, и в
корабле уже новые кассеты для бомб. Прицел смешанной системы, числится — Сикорского, но там уже есть
два уровня. Однако пристрелка рекомендуется столь дикая, что мы решаем продолжать свою, уже
выдержавшую испытания и критику.
Пошли пробовать на высоту. Но день подозрителен по шквалистости. И действительно, вышли на
2600 м и попали в грозовые облака. Там нас начало крутить. Мы — оттуда. Аэродрома нет, кругом облака. Мы
из облаков в ту сторону, где посветлее. Выбились, пошли вниз. Местность какая-то чужая. Где мы?
Определиться не можем. Карты, как на грех, с собою не захватили, считая полет обычным аэродромным. Да и
все карты остались в старом корабле. С нами — помощник начальника Эскадры полковник В.В. Витков-
ский17. Плутали, плутали — все без толка. А уже вечереет. Панкрат спрашивает, не над немцами ли мы. Я
говорю: «Нет, потому что все крыши целы и скот на полях бродит». Нашли железную дорогу, а в которую
сторону по ней лететь, не знаем. Решили садиться. Нашли место, сели. Спрашиваем местных жителей:
«Далеко до Лиды?» Говорят: «Верст тридцать». Оказывается, ушли к северо-западу. Полковник подходит к
Панкратьеву и официальным тоном говорит:
—
Капитан, я вам делаю выговор за небрежную организацию полета.
Командир 2-го корабля штабс-капитан Панкратьев
Панкрат — руку к козырьку, и ни слова. Оно, конечно, так, но все же церемония, по-моему, излишняя.
Как оказалось впоследствии, полковник обладал весьма несчастным свойством. Как он летит
с кем-нибудь, ну, значит, готово: что-нибудь стрясется — не то, так другое. Ну да я поговорю об этом впоследствии.
И прозвали наши его рыбьим глазом. Как в полете, так и сглазит, и полет из рук вон плох.
В августе мы на аэродроме производим опыт с грузоподъемностью. Берем с собою бомбу в 25 пудов
весом. Вышина ее — 2 аршина 10 вершков, насыпана песком. Тут происходит опять «кипроко». Генерал
Шидловский должен ехать в 8 ч вечера в Ставку, где нужно доложить об опытах. Уже в 6 ч вспомнили, что
хорошо бы иметь фотографию. Но вот беда: фотографический кабинет помещается при штабе, и туда надо
посылать за фотографиями. Пока их привезут, будет уже поздно. А в эскадре уже проведен принцип
централизации. Все собрано при штабе, и у кораблей все имущество отобрано, в том числе и фотография.
Генерал крякает.
—
Не извольте беспокоиться. Все будет!
—
Как так?
—
Ничего, сделаем. Послать младшего моториста со второго мотора!
—
Терентьев, надо снять группу с бомбой.
—
Есть! Я уже все приготовил.
—
Ага, так, правильно. Господа, прошу стать в группу.
Взлет 2-го корабля с 25-пудовой бомбой.
Все становятся перед кораблем, посередине — бомба. Терентьев с аппаратом Герца: щелк, и готово.
— Подвязывай бомбу, заводи моторы!
Бомбу быстро прицепили под фюзеляжем, притянули тросом и конец его вставили в щель вроде
замочной скважины. Конец троса имеет подобие ключа, вставленного в щель и повернутого поперек ее. Один
поворот рычагом, и его бородка станет вдоль щели, проскочит в нее, и бомба пошла.
Моторы заведены. Нас еше раз снимают, и мы взлетаем. Набираем за один круг 1200 м. Идем над
аэродромом и в левом углу его сбрасываем бомбу. У Павлова что-то заело. Я подбежал и французским ключом
повернул бородку. Бомба пошла. Панкрат, сидя на руле, полагал, как и мы все, что корабль прыгнет,
освободившись от тяжести в 25 пудов, и приготовился ко всяким случайностям, сильно вцепившись в
штурвал. Наконец, выйдя из терпения, кричит: «Да когда же вы ее сбросите?» А мы, уткнувшись носами в
люк, смотрим, как бомба ляпнула на поле, разбросав вокруг себя комья земли и оставив большую черную во -
ронку, точно она была разрывная. Корабль даже не вздрогнул.
—
Да уж давно сбросили, — говорю я, — можно малый газ.
Снижаемся и садимся. Подъезжает на автомобиле генерал, спрашивает о впечатлении и собирается
ехать на вокзал. В этот момент ему подносят, правда, немного сырой, но вполне готовый снимок нашей
группы с кораблем и бомбой, размера 13 на 18. А прошло всего 20 минут.
—
Как же это так? — спрашивает генерал. — Кто же из фотографов работал?