Мустанг Купертино

Ополченцы шли к центру Мюзгвы взводными колоннами. За плечами разномастно экипированного воинства болтались на брезентовых ремнях винтовки-мосинки, тоскливо уставив в небо тощие штыки.

Вымерший вокзал, обезлюдевший город.

Над вылизанной площадью нависал конный монумент основателю Мюзгвы Юрию Косорукому, известный в народе как Чугунный Всадник. Ленивые городские голуби вперевалку путались под ногами и заполошно взлётывали в самый последний момент. Ополченцы неровными колоннами шли по столице, часто выходя из строя и подворовывая что плохо лежало.

За замызганной дверью крайнего подъезда пятиэтажки, в изрисованном хуями тамбуре приотставший ополченец с тяжким сопением насиловал тринадцатилетнюю соплюшку. Девица - колченогий подросток - не голосила и не сопротивлялась, но по завершении процесса решительно вцепилась когтястыми пальцами в гимнастёрку и грозно потребовала денег. Ополченец сунул ей в жёсткую ладонь стодолларовую бумажку. Девица натянула на жопу трусики, понюхала деньги, открыла дверь подъезда, изучила купюру на просвет и хрипло проворковала:

– Мужик! Приходи ещё! Я тебе Таньку приведу. Сеструха моя. Ей всего девять лет, но сосёт она пиздато. Тебе понравится!

Крестная площадь, более известная в столице как Долбофа, была пуста. Войска, менты и Жлобгвардия, в обязанность которых входило защищать столицу согласно присяге, разбежались неведомо куда. Громадный восьмиконечный крест, возвышавшийся на гранитном постаменте посередине Долбофы, также был пуст. Теологи и теософы будущих времён ещё успеют всласть порассуждать о том, каким образом распятый бог сумел слезть с креста, чтобы удрать вместе со всеми. Никем не охраняемые ворота Хренбля были открыты настежь - часовые бросили пост и тоже сбежали из города куда подальше.

Ополченцы пошарили по хренблёвскому двору и через некоторые время разыскали бронированный люк правительственного бункера с барельефом в виде двуглавой курицы на фоне земного шара и надписью "Мосводоканал". К приклёпанной к люку чугунной рукоятке привязали связку кассетных снарядов, выменянных у каклов на водку, и спрятавшись за угол, осторожно дёрнули привязанный к взрывателю бикфордов шнур.

Заложило уши. Содрогнулась под ногами каменная твердь. С хренблёвских башен, похожих на пасхальные куличи, послетали ржавые шестиконечные звёзды и с жестяным лязгом грохнулись на старинную брусчатку, помнившую ещё царя Ивана Безмозглого. По серому небу с надсадным карканьем заметалась стая воронья, оглушённого взрывом. Рукоятку оторвало начисто, но сам люк совершенно не пострадал. Глубоко из-под земли послышался злорадный хохот Хуйла и его приспешников.

Никто не заметил отсутствия Васи Козлобубенчикова, пока он не появился, держа в руках громадное осиное гнездо тщательно обёрнутое полиэтиленовой плёнкой. Под плёнкой хищно жужжали и скрежетали хитиновыми лапками жирные полосатые осы.

– Та-а-ак!
– протянул Вася, цвинькнув на крышку люка длинным плевком через расщелину в зубах.
– Чичас мы найдём воздухозаборник и сделаем вам козу на вертолёте.

Метрах в ста от люка, под самой хренблёвской стеной, нашлась вмурованная в брусчатку прямоугольная обрешёченная панель, за которой слышалось гудение мощных вентиляторов.

– Ну, Хуйло, теперь тебе пиздец!

– промолвил Вася, аккуратно поставил осиный домик на стальную решётку, вытянул со дна плёнку и аккуратно поджёг заранее подготовленную дымовуху из пластмассовой расчёски, завёрнутой в фольгу. Из фольги с готовностью повалил бурый вонючий дым.

– Простите меня, пчёлки!
– жалистно проговорил Василий и аккуратно засунул густо чадящую дымовуху под плёнку.

Потревоженные дымом осы струями посыпались из своего картонного домика и с басовитым гудением спикировали в воздухозаборник. Осиное гнездо под плёнкой тотчас опустело. Минут через пять из-под земли в районе люка послышались многочисленные стоны и приглушённые маты, а затем люк заскрипел, приподнялся и с лязгом отвалился на сторону. Из образовавшегося проёма высунулась блестящая металлическая лестница. По ней, матерясь и подвывая, вылезло Хуйло, одетое в двубортный чёрный костюм поверх белой рубашки, с шишками на голове и заплывшими глазами. Вокруг него с надсадным жужжанием вились обозлённые осы. Вслед за ним вылезло второе Хуйло, как две капли воды похожее на первое и примерно в той же кондиции. Тем же порядком показалось третье, пятое, седьмое...

Кое-как выволокли из люка последнее чуть живое десятое Хуйло, покусанное сильнее остальных. Затем на поверхность земли, матюкаясь и охая, вылезли приспешники, охранники и челядь низложенных вождей.

Бывший при ополченцах нижнебахильский фельдшер Мыкола Стрый, родом из одноимённого города, оказался не робкого десятка. С помощью академика Склифокукоцкого он мигом накачал пострадавших димедролом и эфедрином, лишь периодически меняя быстро тупящиеся иглы, когда они не лезли в жопу даже после третьего удара с маху зажатым в кулаке ржавым двадцатиграммовым шприцом.

– Где вы такой интересный стерилизатор откопали, любезный?
– с любопытством спросил почтенный академик у бедового фельдшера.

– Та хіба це стерилізатор? Де ти справжній стерилізатор знайдеш?

– А что же это тогда?
– удивился академик.

– Оце коробка з-під вівсяного печива, але дуже хороша, залізна!
– отвечал бравый полковой лекарь без тени сомнения.

– Признавайте, сцуки, кто из вас настоящее Хуйло, а кто - ксерокопия?
– грозно спросил у приведённых в чувство клонов Мустанг Купертино.

Ответа не последовало. Все десять низложенных диктаторов угрюмо молчали, опустив вниз распухшие лица. Между тем, вокруг с невероятной скоростью стала собираться толпа. Пришлёпал откуда-то кривобокий старик в дырявом плаще и с рваной авоськой в руках. Появились две дебелые бабы лет под пятьдесят с дурацкими шиньонами на головах, обутые в бесформенные китайские боты. Прискакала стайка гогочущих подростков, пуская ртом белые пузыри из жвачки, которые ежесекундно лопались с громким треском. Молодой мужик с лицом доброго идиота старательно прикатил инвалида в дряхлой коляске. Инвалид часто сморкался в грязный носовой платок и громко пил воду из мятой пластиковой бутылки, икая и охая. Мюзгва на глазах оживала.