Муза для чудовища

Вот только про судью ату Кирабо забывать совсем не хотелось, или, правильнее будет сказать, не моглось, а потому мысли о ней горькой желчью отравляли медовую карамель моего счастья.

До Института сна мы, к моему разочарованию, доехали меньше чем за полчаса. Почему к разочарованию? Да потому, что после вчерашнего посещения хосписа, несмотря на заверения Иана, мне всё равно было страшно. Да, я прекрасно понимала, что кошмарный сон — это не на самом деле, но кто его знает, как сбор этих самых снов происходит. А что, если мне и это надо будет пропускать через себя? Когда ты спишь, то не очень-то задумываешься, насколько реально то, что с тобoй происходит.

— Агата, не мандражируй, — попросил Иан, вручая мне шнурок с бейджиком. — То, что мы будем делать сегодня, вообще самое простое из возможного… Ты же любишь ужастики?

— Не люблю, — хмуро возразила я. — Меня как-то Максик… Макс на ретроспективу японских ужасов затащил. На «Один пропущенный звонок». Так я к концу сеанса чуть не поседела от страха.

— Ну, мы-то, слава Богу, не в Японии, — хохотнул Тьёр, а Иан глянул на него волком и потребовал:

— Поплюй!

Ой, мамочки… Что-то я после их попытки меня успокоить еще больше бояться стала, нo не подводить же из-за этого всю компанию. Как говорится, надо — значит, надо.

— Много хоть работы? — с тоскою спросила я. Если один или два, то жить можно. Что такое, в конце концов, два плохих сна? Увидел — и забыл.

Иан молча вручил мне список, в котором значились три фамилии с какими-то странными цифрами напротив каждой. «Вечерников И.А. — к. Д, 3 э., м. 14, 11:10–11:38. Тюшай А.Е.
– к. Д, 3 э., м. 17, 12:18–12:23. Семенов Саша — к. Д, 5 э., м. 1, 13:00».

— Это что? — спросила я, удивлённо глянув на Иана. — Позывные или данные для навигатора?

— Вроде того, — рассмеялся Джеро. — Это Кровавый Билл и его стремление всё сокращать.

— Кто?

— Кровавый Билл, — повторил Иан. — Один из музов моих. чему ты удивляешься? На хороший, качественный кошмар человека тоже надо суметь вдохновить… Я же говорю, нечего бояться. тносись к этому, как к рукописи. Только там читать надо, а здесь смотреть.

Я кивнула. Ну, если только смотреть, а не переживать, то это, наверное, ничего страшного.

— Как скажешь, — спрашивать о том, почему муза прозвали Кровавым Биллом, я не стала, как говорится, меньше знаешь — лучше спишь, а вот расшифровaть цифры потребовала.

— Да просто всё, ты бы и сама догадалась, если бы подумала, — ответил Иан. — Смотри. «К.Д» — это «Корпус Д». «3 э.» — «Третий этаж», «м. 14» — «четырнадцатое место». Там лаборатория сна, не перепутаешь. И койки пронумерованы.

— А последнее, я так понимаю, время? Тогда почему у Семёнова Саши только начало сна?

— Потому что он в коме уже больше месяца, — без особой охоты ответил Джеро. — го сюда для каких-то исследований перевели, ну Билл и решил попробовать атаку кошмарами. Может быть, это поможет ему очнуться. Поэтому и окончание сна не указывает. Ты по ситуации смотри, если реакции не будет, сворачивайся побыстрее. А если мозг отреагирует… ну, увидишь.

Я кивнула, спрятала бумажку со списком в карман и, поцеловав Иана на прощание, отправилась искать корпус Д. Если верить часам, особо спешить было некуда, поэтому я решила немного осмотреться. Неизвестно ведь, когда ещё подвернется возможность навестить с экскурсией Институт сна?

Если быть до конца честной, до сегодняшнего утра я вообще не знала, что он есть в нашем Городе, да и вообще думала, что подобные центры только в фантаcтических фильмах существуют. А тут — на тебе! Не просто здание, а целый научный городок.

Побродив по больничному парку, я свернула на дорожку, ведущую к пятиэтажному розовому зданию в глубине двора, без труда миновала охрану (правильно, на мне же бейджик, а значит, я невидимая), покрутилась в фойе и, наконец, поднялась на третий этаж.

— Лаборатория сна. Кардиореcпираторный мониторинг, — прочитала я надпись, выведенную когда-то красной — а теперь едва ли коричневой — краской над этажной дверью. — Ну, что ж, посмотрим, что у нас тут.

Не знаю, что я ожидала увидеть, но от обычной больницы лабораторию сна вообще ничего не отличало, а нужных мне людей даже искать не пришлось, потому что первые два из списка лежали почти рядышком. Местом четырнадцатым оказался пожилой тучный мужчина, виртуозно храпевший у окна, а местом семнадцатым, судя по всему, его дочь или племянница. В то, что два не связанных кровными узами человека могут издавать такие звуки, верилось с трудом.

Оставалось загадкой, как остальные восемнадцать пациентов, находящихся тут же, могут спать под такое музыкальное сопровождение. Нет, каждая кровать находилось в герметичном, якобы, стеклянном боксе. И по задумке строителей эти боксы, по всей вероятности, должны были быть звуконепроницаемыми… Но нет, лично я всё слышала прекрасно.

К головам и рукам каждого из исследуемых были подключены какие-то датчики и провода, информация от которых, как я предположила, шла к тихо жужжащему компьютеру, находящемуся в центре помещения. За этим самым компьютером сидела молоденькая медсестричка — по возрасту, я бы сказала, студентка медучилища — и с вдохновенно-ожесточённым, видом колотила по клавиатуре. «Наверное, данные анализирует», — с восторгом и лёгкой завистью подумала я. Вот же люди! Умеют полностью окунуться в работу. Мне даже завидно стало на мгновение. Захотелось подойти и посмотреть, как выглядят чужие сны на компьютере. Ну, то есть, я, конечно, пoнимала, что это не ролик на YouTube, а какие-нибудь графики и кардиограммы… но всё равно, интересно же.

В общем и целом, не стала я себе отказывать и, зайдя медсестричке за спину, с удивлением обнаружила, что она не из кардиограмм данные выписывает, а, судя по всему, работает над моей очередной головой болью.

«Карась шерудил под моей маячкой уже обоими руками, а Сидор тем временем пристраивался ззади. Испугавшись, мне стало холодно. Я взмолилась об остановке, но Карась велел мне затнуцца. Сегодня мои волки не соберались меня счадить». Горе-писательница стёрла последнее слово и вместо него написала «жилеть». Что же, спорить не стану, если выбирать между «счадить» и «жилеть», второе, пожалуй, смотрится лучше.

Я два раза моргнула и, отвернувшись от экрана, уставилась на медсестричку. Симпатичная девчонка, из-под аккуратненькой розовой шапочки выглядывают кончики русых хвостиков, накрашенное личико сияет вдохновением и прямо-таки божественным одухотворением… М-м-м… Так вот ты какая, Веро4ка Love…

Я бросила взгляд на название файла и сплюнула от расстройства «Мои единственные 2». Ну Кофи, ну Пеле!! сли он только посмеет сунуться ко мне с этим шедевром, я его на куски порву, честное слово!

За моей спиной скрипнула дверь, и Веро4ка лёгким движением руки свернула… пусть будет рукопись, открыв те самые таблицы и диаграммы, которые я адеялась увидеть, когда подходила к её столу.

— Вера, ты Демиденке регистрацию воздушного потока через нос делаешь? — спросила вошедшая врачиха громким шёпотом, и медсестричка, облегчённо выдохнув, улыбнулась.

— Ой, Татьяна Игоревна, это вы… А я уже было испугалась, что это Зоя Викторовна…

— что такое? — добродушное лицо Татьяны Игоревны расплылось в приятной улыбке. — Опять вместо работы книжку пишешь?