Муж мой - враг мой

— К сожалению, если я верно помню, — призналась я. — Миниатюрный красный клен был в списке растений, которые тэя Керолайн попросила себе, и несколько дней назад его уже отправили. Но, поверьте, ему было бы лучше, если бы его отдали вам, тэя Оленна.

Она в меру расстроенно, в меру элегантно махнула рукой:

— Прошу вас, зовите меня по имени. Просто Оленна.

— Тогда и вы зовите меня Нисайем, — ответила я любезностью на любезность.

А Оленна продолжила:

— Я дорожила дюжиной растений — теми, которые я растила с детства или вложила душу. Но вы мне и так их отдали. В остальном же я равнодушна к этому виду искусства. Мне, пожалуй, всё равно, растения, вышивка или любое другое рукоделие.. И если уж матушка... Виторика увлекается вышиванием — почему бы и нет?

От меня не укрылась ее заминка, и стало буквально до дрожи обидно, что вот Оленне её свекровь уже позволила звать себя матушкой, а моя… а меня!

— А я люблю вышивку, — ответила я вместо всего этого.

— Повезло вам, Нисайем, — вздохнула собеседница. — Я вот люблю боевую магию. Но кто ж мне позволит?..

И я была вынуждена согласиться, что да, если смотреть на вопрос так — то мне с увлечением, определенно, повезло.

А уже возле самой двери в морские покои, Оленна улыбнулась:

— А что касается оранжереи… Мне кажется, у меня есть неплохая идея.

По проказливому огоньку в глазах я поняла: она что-то задумала!

— Видите ли, несмотря на то, что я не слишком увлечена этим видом искусства, судьба растений мне не безразлична! — пафосно продолжила она. — Поэтому, я возьму на себя смелость написать одной достойной женщине, с которой мы с мамой имели счастье встречаться на мероприятиях, посвященных флористике и магическому растениеводству. Если вы не возражаете, я напишу ей, что моя родственница попала в затруднительное положение, нуждается в помощи компетентного специалиста, и к кому еще нам обращаться за помощью, если не к особе, о профессионализме которой моя матушка и ее коллега столь лестно отзывалась?

Оленна открыла для меня дверь, и пропустила в покои первой — как гостью, и как особу, занимающую более высокое положение.

— Видите ли, — продолжила она, — эсса Уна Томпсон — удивительного таланта маг-флорист! Даже не смотря на то, что она куда более ограничена в возможностях, чем ее более родовитые коллеги, она неоднократно умудрялась обходить их на выставках, показывая просто выдающиеся результаты! Уверена, что объединив ресурсы оранжереи Вейлеронских и ее мастерство, вы сумеете добиться ошеломительного успеха! Моя мама о ней очень, очень высокого мнения! — с невинной улыбкой заключила супруга братца Виторика.

И я с отчетливой ясностью поняла две вещи: во-первых, тэя Керолайн эту эссу Томпсон наверняка терпеть не может.

Во-вторых, красный драконий клён тэя Оленна вдовствующей герцогине Вейлеронской так и не простила.

Морскими эти покои звались не просто так, и декорированные в бело-голубых тонах было вовсе не главной из причин. Если подойти к окну в любой из комнат — в спальнях, или в кабинете — открывался вид удивительной красоты: Пограничные горы, вписанные в морской пейзаж.

Море открывалось внизу, под самыми стенами замка, и катило пенные волны, несло на их беспокойных спинах корабли и лодки, и влажный ветер приносил запахи йода и водорослей.

И Гленси, видневшийся с этой стороны, казался плавучим городом из древних сказок...

Я потянула за шнур и задернула шторы.

Матушка всегда была сильна в искусстве иллюзий, и теперь спешила продемонстрировать это мужу дочери, давая понять, что его жена пусть и бездарна, но хорошей крови, и способна родить одаренных детей.

А может быть, я просто пристрастна, и ищу дурное там, где его нет.

По стенам были развешаны мои собственные вышивки с морской тематикой, и в этом я тоже увидела демонстрацию и умысел, хотя это уж точно — моя глупая мнительность.

Матушка пришла, когда две служанки, смутно знакомые с детства, заканчивали помогать мне со сборами к ужину.

— Что ж, — сказала она, когда мы с ней под руку плавно и чинно направились к парадной столовой. — Ты молодец уже хотя бы в том, что выжила Керолайн.

Изумленная столь вольным толкование фактов, я взглянула на матушку, но мое негодование пропало впустую.

— Поверь, жизни бы она тебе не дала, не с её характером, — похлопала она меня по руке. — Но теперь тебе следует развить успех и закрепить свое положение рядом с мужем! А ты? Что делаешь ты?

Я всё больше понимала, что не понимаю, о чем мы сейчас говорим.

— О, я помню о планах твоего отца и том, что он забил тебе голову этой чушью! — небрежно продолжила герцогиня Аласская, шествуя по своему дому(?), — Артефакт замка Лунь, и прочие глупости. Поверь мне, это всё полная ересь. Артефакт нужен для обороны замка — отлично, верни его домой. Но прочее — это просто безумие! Открыть правду о себе всем и позволить себя отослать?! Тебе, наоборот, следует позаботиться о том, чтобы твой муж никогда, никогда не узнал этой правды, и больше думать о том, чтобы быть ему хорошей женой и всячески ублажать. Бери пример с Оленны. Виторик от нее без ума! Она всегда приветливо улыбается и со всеми мила - и её все любят. А ты? Что за кислая мина, позволь спросить моя дорогая?

Гневно трепещущие ноздри выдавали глубину переживаний моей матушки, с которыми она загоняла в меня раскаленные иголки своих слов.

— Я представляю, что тебе сказал твой отец. Что после развода для тебя всё будет по прежнему. Но он мужчина, и он просто не понимает, что такое для женщины — развод. Твоя жизнь изменится, моя девочка. Ты станешь парией, тебя больше не будут принимать в свете, и никогда не пригласят ко двору — и это лишь малая часть последствий.

Она остановилась, взяла мои руки в свои, и, проникновенно глядя в глаза, грустно сказала:

— Поверь мне, я лишь забочусь о твоем положении, родная…

И кто-то другой, измученный всем, что творится вокруг, и бесконечно уставший терпеть, ответил ей вместо меня:

— О моем положении — или о своем, матушка? Что станется с вашим положением и статусом, если ваша дочь разведется, и свет узнает, что она — ведьма?

Холод взгляда тэи Эмелисы был куда гуще холода зимней ночи за окном.

— Что ты себе позволяешь, девчонка?

Я не нашлась, что ответить на этот вопрос. А действительно, что я себе позволяю: защищать себя? Говорить с ее светлостью открыто?

Что я себе, наконец, позволяю?

— И что дурного в том, что я беспокоюсь о своем будущем? — ледяным тоном продолжила тэя Эмелисса. — От этого всё, что я тебе сказала, не перестало быть правдой.

Я продолжала стоять молча и смотреть ей в глаза. Ее светлость сильнее стиснула мои пальцы:

— Послушай доброго совета, дочь, — спокойно и властно произнесла она. — Твой отец уже не молод, и после него герцогом Аласским станет твой брат. Твой развод, если он случится, ударит и по нему тоже, и по его жене. Как ты думаешь, девочка, он будет очень тебе за это благодарен?