Муж мой - враг мой

— У меня не было никаких оснований предполагать, что тэйр Мельгор будет против покупки этого гарнитура! — энергично жаловалась на мужа одна из матушкиных подруг, приглашенных к визиту.

— Тэя Мельгор, это был третий! Третий комплект украшений, и это только в этом месяце! — тонко улыбнулась в ответ Оленна, поднося к губам чашечку с чаем.

— Ах, милая, это его мужская обязанность — достойно содержать меня!

Пока мужчины ушли осматривать Лунь (“Меряться замками”, как с невинным видом пошутила одна из дам), женщины собрались в матушкиной гостинной.

Чай, сладости и непринужденная беседа.

Я сидела по правую руку от герцогини Аласской, на почетном “гостевом” месте, и чувствовала себя именно так, как сидящей на этом месте полагалось — дорогой гостьей. Только почему-то ощущение это отнюдь не было приятным, а совершенно наоборот.

Дамы вели беседу — живую, непринужденную. Им было о чем поговорить друг с другом. Время от времени всеобщее внимание согласно этикету обращалось на меня, и тогда я отвечала на какой-нибудь отвлеченно-вежливый вопрос, и беседа возвращалась в свое журчащее русло.

Конечно, если бы мне захотелось, я бы смогла принять не менее активное участие в обсуждении.

Но мне не хотелось.

Герцогиня Аласская всегда была строга к дочери, а вместе с ней было строго и ее окружение. Оно как самое верное зеркало отражало чувства тэи Эмелиссы к той или иной персоне, даже если по самой матушке это не всегда можно было понять.

В мой адрес эмоции сейчас были неопределенными. С одной стороны, я все та же юная тэйрим, за благочестивостью которой они привыкли рьяно бдить. С другой — герцогиня и ровня матушке. Это вызывало легкий конфуз и замешательство у почтенных тэй.

Зато отношение к Оленне было совершенно определенным.

Ее любили.

И это почему-то оказалось неожиданно обидным.

Нет, я вовсе не желала сестре Лиса плохой жизни в замке Лунь. И уж совершенно точно была только рада, что она чувствует себя здесь хорошо. И что с Виториком, кажется, они счастливы. И что мама и дамы ее приняли.

Но всякий раз, когда герцогиня Аласская одаривала невестку благосклонным и одобрительным взглядом, у меня внутри что-то болезненно сжималось.

Оказывается, она это умеет. Смотреть так.

А я как была белой вороной здесь, так и осталась.

Зеленой. Зеленой вороной.

Я машинально поправила кулон с крупной жемчужиной в обрамлении изумрудов — подарок Алиссандра в честь помолвки. Виторик, помнится, тоже подарил Оленне что-то столь же дорогое и символично-семейных цветов.

Теперь, получив некоторый опыт взаимодействия с недовольным женским коллективом, я понимала: страшно представить, что они мне устроят, когда я вернусь домой с разводом...

— Я хотела бы отдохнуть, — обратилась я к матушке, вставая и прерывая мирное щебетание.

— Да, конечно, — благосклонно кивнула тэя Эмелисса. — Оленна тебя проводит!

Она протянула ко мне руку.

Равенство положений — равенством, а её светлость герцогиня Аласская по-прежнему остается моей матерью.

Я подавила раздражение (зачем мне провожатые в родном замке?), и послушно наклонилась, позволяя себя приобнять и подставляя щеку под поцелуй.

— Я загляну к тебе, когда ты отдохнешь, дорогая.

Оленна, извинившись перед собеседницами улыбкой, встала из-за стола:

— Прошу вас, ваша светлость!

Мы вышли из матушкиной гостинной, и почти сразу свернули не туда, куда я ожидала, и на мой вопросительный взгляд тэя охотно откликнулась:

— Вас разместили в морских покоях, — приветливо отозвалась она. — Её светлость решила, что вам там будет удобнее всего.

Да, действительно, глупо было предполагать, что супружескую пару из герцога и герцогини устроят в апартаменты для одной персоны, но… Мне хотелось увидеть свои комнаты.

— А мои бывшие покои? — небрежно спросила я.

— Там сейчас меняют обстановку, — легко откликнулась Оленна. — Тэя Эмелисса выписала из Акрейна краснодеревщика и каталоги с модными фасонами обоев, и хочет переложить туда фейский ковер, привезенный вашим дедушкой из странствий. Её светлость считает, что он будет там чудесно смотреться — по утрам в тех комнатах совершенно изумительный свет...

Да. Я знаю.

А мне и в голову не пришло тронуть покои Оленны и вдовствующей герцогини.

Спокойно, Ниса.

Оленна не виновата, что тебя здесь не ждут.

Давай ты лучше поговоришь с ней о чем-то другом.

— Скажите, тэя Оленна, а вы не хотели бы забрать вашу оранжерею? — пожалуй, даже я сама удивилась, что мне хватило смелости этот вопрос задать.

Но…

Я перехватила удивленный золовки-невестки, и постаралась как можно обаятельней улыбнуться:

— Понимаете, моя ненавязчивая забота уже успела аукнуться вашим растениям определенными... сложностями. У меня нет ни малейшей предрасположенности к цветоводству и флористике, и я опасаюсь, что дальнейшее мое попечение может обернуться, — я замялась, подбирая смягченный аналог слова “катастрофа”. — Некоторым упадком для вашей прославленной оранжереи.

Я попросту видеть её не хочу.

— Ваша светлость, — осторожно начала Оленна, — А… вы предлагали это моей матери?

Ответить так же, как я ответила однажды Лису о Мириам — “Бедные растения, тогда они все погибнут!” — было бы невежливо, и я замялась, подбирая слова.

— Понятно, — улыбнулась жена моего брата. — Мама порой бывает… сложной. Я слышала, о том, что вы не поладили. Я сожалею.

Она задумалась, и я только сейчас обратила внимание, что мы остановились у основания лестницы, и никуда не идем.

Тонкая рука легла на перила с непринужденным изяществом, идеальная прическа подчеркивала горделивый постав головы — её хотелось увековечить на вышивке. Истинная тэя, безупречная и благородная.

— Видите ли, ваша светлость, — она не спешила говорить, подбирая слова, и наконец-то начав медленное восхождение по лестнице, — Я не слишком увлечена флористикой. По-настоящему успешным у меня был всего один проект, модификация красного драконьего клена, и я бы не отказалась это растение получить себе, признаю — но когда я попросила его из Стража, матушка мне отказала.